Когда дверь за ним закрылась, Рейс сказал:
– Не эту ли мысль нам навязывают?
– Безутешный муж сводит счеты с жизнью в годовщину смерти жены? Не совсем в годовщину, но около того.
– Это был День поминовения, – уточнил Рейс.
– Верно, – согласился Кемп. – Возможно, план был именно такой, но злоумышленник не мог знать, что есть письма, что господин Бартон обратился к вам, что письма он показал Айрис.
Он взглянул на часы.
– В половине первого мне надо быть в Киддерминстер-хаус. У нас есть время поговорить с гостями за двумя другими столиками – по крайней мере, с кем-то из них. Составите мне компанию, полковник?
Глава 3
Господин Моралес снимал номер в «Ритце». В столь ранний час он являл собой прискорбное зрелище, небритый, налитые кровью глаза, налицо тяжелое похмелье.
Господин Моралес являлся гражданином США, и его английский был весьма своеобразен. Он выразил готовность вспомнить все, что в его силах, но его воспоминания о вчерашнем вечере были удивительно туманными.
– Мы были с Кристи, эта малышка – та еще штучка! Она сказала, что в этом кабаке все путем. «Ласточка моя, – сказал я ей, – поедем, куда твоя душенька пожелает». Кабак оказался что надо, согласен, – и содрать с тебя три шкуры они умеют! Только я и видел свои тридцать долларов! А оркестр, между прочим, играл мимо нот, не про то и не туда.
Господина Моралеса попросили оторваться от вечера в узком кругу и вспомнить, что происходило за столиком в середине алькова. Но предложить какую-то полезную информацию он не сумел.
– Ясное дело, был стол, а за ним сидели какие-то люди. Но как они выглядели – не помню. Я вообще на них внимания не обращал, пока один из них не грохнулся. Сначала я решил, что он перебрал. Кстати, я помню одну из его дамочек. С темными волосами, все при ней, я бы так сказал.
– Вы имеете в виду девушку в зеленом платье?
– Нет, другую. Такую стройную. В черном, и формы у нее что надо.
В поле зрения господина Моралеса попала Рут Лессинг.
Он наморщил нос, предаваясь приятным воспоминаниям.
– Я смотрел, как эта крошка танцует – классно, доложу я вам! Я пару раз даже показал ей большой палец – мол, так держать, малышка, но она и бровью не повела, только сквозь меня посмотрела… вы, англичане, это умеете.
Ничего более ценного извлечь из господина Моралеса не удалось, да и сам он откровенно признался, что к началу представления кабаре изрядно нализался. Кемп поблагодарил его и уже собирался с ним распрощаться.
– Завтра я уплываю в Нью-Йорк, – сообщил Моралес. – Или вам нужно, – прибавил он с готовностью, – чтобы я остался?
– Спасибо, но едва ли ваши показания помогут следствию.
– На самом деле мне у вас нравится, и если полиции нужно, чтобы я остался, моя фирма не развалится. Если полиция просит тебя задержаться, значит, надо задержаться. Может, если напрягусь, что-то и вспомню…
Но Кемп отверг эту сомнительную наживку и вместе с Рейсом отправился на Брук-стрит, где их приветствовал типичный холерик, отец достопочтенной Патрисии Брайс-Вудворт.
Кому это пришло в голову, что его дочь – его дочь! – может быть причастна к этой кошмарной истории? Это что же, девушка не может пойти поужинать с женихом в ресторан без того, чтобы не подвергнуться нападкам детективов из Скотленд-Ярда? Куда катится Англия? Да она знать не знает этих людей, как их там, Хаббарды? Бартоны? Тоже мне, белая кость! Выходит, надо смотреть, куда идешь, этот «Люксембург» всегда считался приличным местом, но ведь там уже второй раз такое случается! И дернуло же Джеральда тащить Пэт именно туда – эти молодые думают, что сами с усами и разберутся без старших. Так или иначе, он не позволит, чтобы его дочь донимали, беспокоили и допрашивали – да уж никак не без присутствия адвоката. Он сейчас позвонит старине Андерсону в Линкольн-Инн и спросит его…
Тут генерал внезапно умолк и, глядя на Рейса, спросил:
– Я вас где-то видел. Где?
Полковник не замедлил с ответом и, улыбнувшись, произнес:
– Бэддерпор, двадцать третий год.
– Боже правый, – воскликнул генерал. – Да это же Джонни Рейс! А вы-то здесь какого лешего делаете?
Рейс снова улыбнулся.
– Я был рядом со старшим инспектором Кемпом, когда стало ясно, что неплохо бы побеседовать с вашей дочерью. Я сказал: ей будет гораздо приятнее, если инспектор Кемп приедет сюда, а не будет вызывать ее в Скотленд-Ярд. Заодно я решил составить ему компанию.
– А-а, хм, очень мило с вашей стороны, Рейс.
– Разумеется, мы не хотели причинять молодой госпоже неудобства, – добавил старший инспектор Кемп.
В этот момент дверь открылась, в комнату вошла мисс Патрисия Брайс-Вудворт и взяла бразды правления в свои руки со свойственной молодости бесшабашностью и хладнокровием.
– Здравствуйте, – сказала она. – Вы из Скотленд-Ярда? Насчет вчерашнего? Я ожидала, что вы объявитесь. Отец вас утомил? Зачем ты так, папочка? Ты же знаешь, что говорит доктор насчет твоего давления. Не понимаю, зачем ты по любому поводу доводишь себя до такого состояния. Пусть инспекторы пройдут в мою комнату, а я попрошу Уолтерса принести тебе виски с содовой.
Генерал, как и положено холерику, был готов разразиться гневной тирадой, но всего лишь вымолвил:
– Мой старый друг, майор Рейс.
После такого представления Патрисия потеряла к Рейсу всякий интерес и чарующе улыбнулась старшему инспектору Кемпу. По-генеральски она выпроводила их в коридор и завела в свою гостиную, решительно закрыв отца в его кабинете.
– Бедный папочка, – заметила она. – Вечно он кипятится. Но я умею охладить его пыл.
Далее разговор пошел в самых дружелюбных тонах, но особой пользы не принес.
– Конечно, это потрясающе, – заговорила Патрисия. – Наверное, первый и последний раз в жизни я оказалась на месте убийства – это ведь убийство, так? Журналисты писали осторожно, напускали туману, а я сразу сказала Джерри по телефону – это убийство. Надо же – убийство произошло в двух шагах от меня, а я даже не смотрела в ту сторону!
В голосе слышалось искреннее сожаление.
Как и предрекал старший инспектор, было очевидно: молодые люди, обручившиеся всего неделю назад, были заняты только друг другом.
Даже сгорая от желания помочь, Патрисия Брайс-Вудворт почти ничего не помнила.
– Сандра Фарради выглядела безупречно – впрочем, как всегда. На ней было платье от Скиапарелли.
– А вы знакомы? – спросил Рейс.
– Я знаю ее в лицо. А он с виду – жуткий зануда. Надутый индюк, как и все политики.
– А других в лицо вы тоже знаете?
Она покачала головой:
– Нет, никого из них раньше не видела – по крайней мере, так мне кажется. Да я бы и Сандру Фарради не узнала, если бы не платье от Скиапарелли.
– Поверьте мне, – мрачно заметил старший инспектор Кемп, выходя из дому, – молодой господин Толлингтон будет ничуть не лучше, но в его случае не будет даже никакого Сардинелли… надо же, на сардины потянуло, – чтобы привлечь его внимание.
– Да уж, – согласился Рейс, – едва ли покрой костюма Стивена Фарради мог растревожить сердце молодого человека.
– Итак, – подытожил инспектор, – попробуем поговорить с Кристин Шэннон. На этом помощь извне будет исчерпана.
Мисс Шэннон была, как выразился старший инспектор Кемп, роскошной блондинкой. Тщательно уложенные осветленные волосы были гладко зачесаны назад и открывали не отягощенное интеллектом хорошенькое детское личико.
Возможно, мисс Шэннон и была тупейшим созданием, как заметил старший инспектор Кемп, но на нее было удивительно приятно смотреть, а в больших детских глазах бегала хитринка… Иными словами, ее тупость распространялась только на интеллектуальные зоны, а там, где пахло деньгами, Кристин Шэннон проявляла собачье чутье и была абсолютно в своей тарелке.
Мужчин она приняла с крайней учтивостью, настойчиво пыталась угостить их выпивкой, а когда они наотрез отказались, предложила сигареты. Небольшая и скромная квартирка была обставлена в стиле модерн.
– Буду счастлива вам помочь, старший инспектор. Задавайте любые вопросы.
Кемп начал издалека: как вели себя люди за большим столом, какая там была атмосфера?
Вдруг оказалось, что Кристин – девушка весьма наблюдательная и способная к анализу.
– Вечеринка шла вяло – это было сразу видно. Все были как сонные мухи. Я даже пожалела несчастного, который всех собрал. Уж он прямо из себя выходил, чтобы как-то всех расшевелить, и сам нервничал, будто кошка на проводах, да все без толку. Высокая дама по его правую руку сидела поджав губки и на всех – ноль внимания, а девица слева просто с ума сходила, что красавчик-брюнет сидит не рядом с ней, а напротив. А высокий видный мужчина возле нее словно животом мучился – ему кусок в горло не лез, будто боялся, что сейчас подавится и задохнется. Дама рядом с ним изо всех сил старалась, она и так к нему, и сяк, но у нее и самой, видно, нервишки пошаливали.
– Мисс Шэннон, вам удалось увидеть много интересного, – отметил полковник Рейс.
– Так и быть, открою тайну. Я и сама умирала от тоски. Ведь я со своим кавалером кутила уже третий вечер подряд… Как я от него устала! Покажи ему, видите ли, Лондон, особенно, как он сказал, классные места – и ведь был готов раскошелиться! Каждый вечер – шампанское. Сначала сходили в «Компрадур», потом в «Милль Флер», а вчера – в «Люксембург», и каждый раз он радовался, как ребенок. Было в этом что-то трогательное. Но слушать его – тоска смертная. Все про какие-то сделки, которые он провернул в Мексике, да каждую историю – по три раза, а еще зачем-то про своих дамочек мне рассказывал, как они по нему с ума сходили. Я вся извелась от этих его баек, к тому же Педро не бог весть какой красавец – вот я и уплетала за обе щеки да по сторонам глазела.
– С нашей точки зрения, это просто замечательно, мисс Шэннон, – подбодрил ее старший инспектор. – Надеюсь, что-то из того, что вы увидели, поможет нам во всем разобраться.