Готическая фигура чуть склонила голову. Потом, немного подумав, Сандра сказала:
– Вчера мне это казалось очевидным. Мы были в том же ресторане и даже сидели за тем же столиком, где год назад приняла яд несчастная Розмари Бартон. Летом мы несколько раз встречались с господином Бартоном за городом, и он держался чрезвычайно странно, не был похож на себя, и мы решили, что ему не дает покоя смерть жены. Он ее очень любил и, видимо, после ее смерти так и не оправился. Поэтому мысль о самоубийстве казалась если не естественной, то вполне вероятной… С другой стороны, не могу себе представить, зачем кому-то понадобилось убивать Джорджа Бартона.
Стивен Фарради быстро добавил:
– Я тоже не могу себе этого представить. Бартон был прекрасным человеком. Уверен, никаких врагов у него не было.
Старший инспектор Кемп оглядел три вопрошающих лица, повернутых в его сторону, и чуть обдумал свой ответ. «Надо играть с ними в открытую», – сказал себе он.
– То, что вы говорите, леди Александра, совершенно справедливо. Но есть некоторые обстоятельства, которые, скорее всего, вам пока не известны.
Лорд Киддерминстер тут же вставил:
– Мы не должны ничего навязывать старшему инспектору. Какие факты он нам раскроет – это совершенно на его усмотрение.
– Спасибо, милорд, но я не вижу причин, которые помешают мне внести некоторую ясность. Буду краток. Перед смертью Джордж Бартон сообщил двум людям, что уверен: его жена не совершила самоубийство, как предполагалось, а была отравлена третьим лицом. Он также считал, что вышел на след этого третьего лица, и вчерашний ужин, внешне посвященный дню рождения мисс Марль, на самом деле был частью подготовленного им плана по выявлению убийцы его жены.
В комнате повисла тишина, и в этой тишине старший инспектор Кемп, человек достаточно чувствительный при всей своей непроницаемой внешности, ощутил присутствие некоей субстанции, именуемой страхом. Ни на одном из лиц страх не отразился, но он был – в этом Кемп мог поклясться.
Первым пришел в себя лорд Киддерминстер. Он предположил:
– Да, но сама эта его уверенность – не указывает ли она на то, что бедный Бартон был… не вполне в себе? Мрачные размышления о смерти жены могли довести его до помешательства.
– Вы правы, лорд Киддерминстер, но как минимум это говорит об одном: о самоубийстве он и не помышлял.
– Да… готов с вами согласиться.
Снова наступила тишина. Затем резко вступил Стивен Фарради:
– Но откуда Бартону могла прийти в голову такая мысль? Ведь известно, что госпожа Бартон покончила жизнь самоубийством.
Старший инспектор Кемп окинул его безмятежным взглядом.
– Господин Бартон считал иначе.
– Но полиция была удовлетворена? – снова вмешался лорд Киддерминстер. – Другая версия, кроме самоубийства, не рассматривалась?
– Имевшиеся факты, – спокойно объяснил старший инспектор Кемп, – вполне укладывались в версию о самоубийстве. Доказательств того, что смерть вызвана некими иными силами, просто не было.
Он знал: человек калибра лорда Киддерминстера прекрасно поймет, что именно стоит за этими словами.
Взяв более официальный тон, Кемп продолжил:
– Могу ли я задать вам несколько вопросов, леди Александра?
– Разумеется.
Женщина повернулась в его сторону.
– Когда умер господин Бартон, вам не пришло в голову, что это убийство?
– Нет, конечно. Я не сомневалась, что это самоубийство. И сейчас не сомневаюсь, – добавила она.
Эту реплику Кемп оставил без внимания. Он продолжил:
– Не получали ли вы, леди Александра, в прошлом году анонимные письма?
Кажется, броню спокойствия удалось пробить – леди Александра изумилась.
– Анонимные письма? О, нет.
– Вы в этом уверены? Подобные письма – штука весьма неприятная, люди предпочитают оставлять их без внимания, но в этом деле они могут быть особенно важны, поэтому хочу подчеркнуть: если вы такие письма получали, мне крайне важно об этом знать.
– Понимаю. Могу лишь заверить вас, старший инспектор, что ничего подобного я не получала.
– Очень хорошо. Вы сказали, что летом господин Бартон вел себя очень странно. В чем это выражалось?
Миссис Фарради задумалась.
– Он был взвинчен, нервничал. Иногда не мог сосредоточиться на том, что ему говорят. – Она повернулась к мужу: – У тебя было именно такое впечатление, Стивен?
– Да, я с тобой вполне согласен. И физически он выглядел не очень. Заметно похудел.
– А его отношение к вам и вашему мужу никак не изменилось? Он не стал, к примеру, менее дружелюбным?
– Нет. Даже наоборот. Он ведь купил дом неподалеку от нас и, казалось, очень благодарен нам за то, что мы для него делали, – познакомили с соседями и все такое. Помочь в этом смысле мы были только рады – и ему, и Айрис Марль, очаровательной девушке.
– Леди Александра, а у вас с покойной госпожой Бартон были дружеские отношения?
– Нет, мы не были близки, – женщина чуть усмехнулась. – Скорее она была подругой Стивена. Она заинтересовалась политикой, и он помогал ей… понять мир политики и наверняка делал это с удовольствием. Она была весьма обаятельна, привлекательна.
«А вы, голубушка, весьма умны, – мысленно похвалил старший инспектор Кемп. – Интересно, много ли вам известно об этой парочке? Боюсь, что много».
Вслух он сказал:
– А господин Бартон никогда не говорил вам, что смерть его жены – не самоубийство?
– Нет. Поэтому я сейчас так удивилась.
– А мисс Марль? Никогда не заводила разговора о смерти сестры?
– Нет.
– Вам известно, почему вдруг Джордж Бартон решил купить загородный дом? Может быть, эту мысль ему подсказали вы или ваш муж?
– Нет. Для нас это было сюрпризом.
– И он всегда держался с вами дружелюбно?
– Да, очень.
– Что вам известно о господине Энтони Брауне, леди Александра?
– Практически ничего. Я пару раз где-то его встречала, вот и всё.
– А вы, господин Фарради?
– Пожалуй, мне о Брауне известно еще меньше, чем жене. Она по крайней мере с ним танцевала. Вроде бы симпатичный парень – кажется, американец.
– Вам в свое время не казалось, что у него особо близкие отношения с госпожой Бартон?
– Об этом мне не известно абсолютно ничего, старший инспектор.
– Я спрашиваю только о ваших ощущениях, господин Фарради.
Стивен нахмурился.
– Они дружили – это все, что я могу сказать.
– А вы, леди Александра?
– Вы спрашиваете о моих ощущениях, старший инспектор?
– Только об ощущениях.
– Что ж, ощущения есть ощущения – мне казалось, что они хорошо знакомы и достаточно близки. Я видела, как они смотрят друг на друга… Конкретных доказательств у меня нет.
– В таких вещах женщины обычно разбираются очень хорошо, – сказал Кемп. Эти слова он сопроводил дурацкой улыбкой, которая наверняка позабавила бы полковника Рейса, будь он рядом. – А что скажете о мисс Лессинг, леди Александра?
– Насколько я понимаю, мисс Лессинг работала у господина Бартона секретаршей. В тот вечер, когда умерла госпожа Бартон, я увидела ее впервые. После этого – еще один раз, когда она останавливалась за городом, и вот вчера.
– Если не возражаете, еще один вопрос на наблюдательность: вам не показалось, что она влюблена в Джорджа Бартона?
– Не имею ни малейшего представления.
– Тогда перейдем к событиям вчерашнего вечера.
Кемп тщательно допросил Стивена и его жену о подробностях трагического вечера. Особых надежд на их показания у него не было – супруги лишь подтвердили то, что ему уже было известно. В главном они были едины: Бартон предложил тост за Айрис, выпил и сразу позвал всех танцевать. Из-за стола все вышли вместе, Джордж и Айрис вернулись первыми. По поводу пустого стула супруги знали лишь то, что услышали от Джорджа Бартона: этот стул позже займет его старый друг, полковник Рейс. Но инспектору было известно: стул предназначался для кого-то другого. Сандра Фарради сказала, и муж с ней согласился: когда после кабаре зажегся свет, Джордж каким-то особым взглядом смотрел на пустой стул и настолько ушел в себя, что не слышал обращенных к нему слов, но потом взял себя в руки и предложил выпить за Айрис.
Короче, старший инспектор не узнал почти ничего нового, разве что Сандра поделилась содержанием своего разговора с Джорджем в Фэйрхейвене: тот попросил ее с мужем помочь ему с вечеринкой в честь Айрис.
«Это всего лишь предлог, – подумал старший инспектор, – истинные намерения были другие». Он закрыл блокнот, куда внес кое-какие пометки, и поднялся.
– Милорд, я очень благодарен вам, господину Фарради и леди Александре за готовность помочь.
– На дознании присутствие моей дочери требуется?
– Процедура будет чисто формальной. Сначала опознание, показания врачей, дознание будет отложено на неделю. К тому времени, – добавил старший инспектор, чуть изменив тон, – будем надеяться, какие-то результаты появятся.
Он повернулся к Стивену:
– Кстати, господин Фарради, кое в чем мне смогли бы помочь лично вы. Леди Александру можно не беспокоить. Позвоните мне на службу, выберем удобное для вас время. Знаю, вы человек занятой…
Эти слова он произнес в приятной манере и как бы между делом, но для трех пар ушей они прозвучали зловеще.
Стивен, изображая дружескую готовность, произнес:
– Конечно, старший инспектор. – Он взглянул на часы и добавил: – Мне пора в парламент.
Стивен быстро удалился, за ним отбыл и старший инспектор. Лорд Киддерминстер повернулся к дочери и задал ей вопрос в лоб:
– У Стивена с этой женщиной был роман?
После секундной паузы дочь ответила:
– Конечно нет. Я бы знала. И вообще это не его стиль.
– Послушай, дорогая. Упрямиться и бить копытом – последнее дело. Шила в мешке не утаишь. Мы должны знать, на каком мы свете.
– Розмари Бартон дружила с Энтони Брауном. Они везде появлялись вместе.
– Что ж, тебе виднее, – произнес лорд Киддерминстер размеренно.
Дочери он не поверил. Неторопливой походкой вышел из комнаты, на лице – сумрачная озабоченность. Поднялся в комнату жены. Присутствовать на встрече с полицией он ей категорически запретил, прекрасно зная: ее высокомерие их только разозлит, а на этом этапе чрезвычайно важно сохранить с ними хорошие отношения.