– Ну что? – спросила леди Киддерминстер. – Как все прошло?
– С виду все в порядке, – спокойно заговорил ее муж. – Кемп – человек вежливый, обходительный, держался очень тактично, я бы даже сказал, чересчур.
– То есть это серьезно?
– Да, серьезно. Зря мы позволили Сандре выйти за него замуж, Вики.
– Я тебе говорила.
– Говорила, говорила, – признал он ее правоту. – Ты была права, а я ошибся. Хотя она все равно настояла бы на своем. Если Сандра на что-то нацелится, ее не остановишь. Вот и встретила этого Фарради на нашу голову – о его прошлом, о его предках мы не знаем ничего. Попробуй угадай, как такой человек поведет себя в трудную минуту?
– Понимаю, – сказала леди Киддерминстер. – Ты считаешь, что мы допустили в нашу семью убийцу?
– Не знаю. Не хочу выносить ему приговор без доказательств, но, боюсь, именно так думает полиция, а у них хороший нюх. С этой дамой у него был роман – это совершенно ясно. Либо она покончила с собой из-за него, либо он… как бы то ни было, Бартон докопался до истины, собирался все раскрыть и устроить грандиозный скандал. Наверное, допустить этого Стивен не мог и…
– Отравил его?
– Да.
Леди Киддерминстер покачала головой:
– Я с тобой не согласна.
– Надеюсь, ты права. Но кто-то ведь его отравил.
– Хочешь мое мнение? – спросила леди Киддерминстер. – Стивен слабак, он на такое просто не способен.
– Но он зациклен на своей карьере, и он – человек одаренный, из него вполне может получиться серьезный государственный деятель. Когда человека загоняют в угол, трудно сказать, кто на что может решиться.
Она еще раз покачала головой.
– Повторяю – он слабак. Это сделал человек азартный, способный на безрассудные поступки.
Лорд уставился на жену.
– Ты хочешь сказать, что это… Сандра?
– Я совершенно не хочу этого сказать – но какой смысл прятать голову в песок и отказываться смотреть правде в глаза? Она одержима Стивеном, со дня их первой встречи. Что-то в нашей Сандре есть такое… я никогда ее не понимала, всегда за нее боялась. Ведь она ради Стивена готова на все. И будь что будет. И если она до того ополоумела, что пошла на такое мерзкое дело, ее надо защитить.
– Защитить? Что значит «защитить»?
– Защитить ее должен ты. Это наша дочь, кто еще ей поможет? Ради нее ты можешь использовать все свои связи.
Лорд Киддерминстер, не отрываясь, смотрел на жену. Он считал, что хорошо ее знает, но его испугали сила и мужество ее реализма, ее нежелание закрывать глаза на неприятные факты, а также ее неразборчивость в средствах.
– Если окажется, что моя дочь – убийца, я, по-твоему, должен воспользоваться служебным положением, чтобы спасти ее от наказания?
– Именно так, – подтвердила леди Киддерминстер.
– Дорогая Вики! Ты чего-то не понимаешь. Так не поступают. Это же нарушение кодекса чести!
– Чепуха! – отрезала леди Киддерминстер.
Они посмотрели друг на друга – их разделяла такая пропасть, что видеть точку зрения друг друга они были просто не в силах. Так могли смотреть друг на друга Агамемнон и Клитемнестра, когда речь шла о судьбе их дочери Ифигении[8].
– Пусть из правительства надавят на полицию, чтобы расследование закрыли и приняли версию самоубийства. Такое делается, не притворяйся.
– Делается, когда речь идет о публичной политике – в интересах государства. Но здесь дело сугубо личное. Сильно сомневаюсь, что я смогу такое провернуть.
– Сможешь, если проявишь решимость.
Лорд Киддерминстер вспыхнул – было видно, что он рассержен.
– Этого не будет! Злоупотреблять служебным положением не собираюсь!
– А если Сандру арестуют и отдадут под суд, ты ведь наймешь лучшего адвоката и сделаешь все для ее освобождения – не важно, виновна она или нет?
– Разумеется. Но это совсем другое дело. Вы, женщины, не понимаете простых вещей.
Леди Киддерминстер молчала, вспышка мужа не повлияла на нее ни в малейшей степени. К Сандре она была привязана меньше, чем к другим детям, но в эту минуту она была матерью и только матерью, готовой защитить свою кровиночку любыми средствами, пусть и бесчестными. Она будет биться за Сандру не на жизнь, а на смерть.
– В любом случае, – подытожил лорд Киддерминстер, – чтобы обвинить Сандру, нужны убедительные улики. Лично я отказываюсь верить, что моя дочь – убийца. И я удивлен, Вики, что ты хотя бы на минуту считаешь такое возможным.
Его жена ничего не сказала, и лорд Киддерминстер вышел из комнаты с тяжелым сердцем. Вики – ведь она прожила рядом с ним столько лет! И вдруг выясняется, что он и понятия не имеет, сколь темны течения в глубинах ее души…
Глава 5
Когда Рейс вошел, Рут Лессинг разбирала бумаги на большом столе. Черный пиджак, черная юбка, белая блузка, действия размеренные и неторопливые. Под глазами черные круги, рот сведен в печальную тонкую линию, но горе свое, если это было горе, она держала в руках, как и прочие свои чувства.
Рейс объяснил, зачем пришел, и она с готовностью откликнулась:
– Хорошо, что вы пришли. Конечно, я знаю, кто вы. Господин Бартон ждал вчера, что вы появитесь, верно? Помню, он об этом говорил.
– Он говорил об этом до вечеринки?
Рут задумалась.
– Нет. Когда все рассаживались за столом. Помню, я даже немного удивилась. – Она умолкла, чуть вспыхнула. – Не тому, конечно, что он пригласил вас. Я знаю – вы старый друг. Он ждал вас на вечеринке и год назад. Меня удивило другое: если должны прийти вы, странно, что господин Бартон не пригласил еще одну даму, для равного количества… Хотя, конечно, если вы должны были появиться позже или не появиться вовсе… – она не закончила фразу. – Что за глупости я говорю. Зачем теперь вспоминать об этих мелочах, какое они имеют значение? Что-то я с утра совсем отупела.
– Но на работу вы пришли, как обычно?
– Конечно, – она удивилась, даже поразилась. – Работа есть работа. Нужно все привести в порядок, обо всем договориться.
– Джордж всегда говорил мне, что полностью полагается на вас, – мягко сообщил Рейс.
Она отвернулась. Едва заметно сглотнула, моргнула глазами. Она хорошо держалась, и это отсутствие эмоций почти убедило его в ее полной невиновности. Почти, но не совсем. Ему доводилось встречать женщин, которые были прекрасными актрисами, чьи покрасневшие веки и черные круги под глазами объяснялись отнюдь не естественными причинами, а искусной игрой.
Не стоит торопиться с выводами, сказал он себе, но в хладнокровии ей не откажешь.
Рут повернулась спиной к столу и спокойно ответила на его последний вопрос:
– Я работала у него много лет, в апреле было бы восемь; конечно, я привыкла к нему, и мне кажется, что он… мне доверял.
– Не сомневаюсь. – Он добавил: – Сейчас время обеда. Может быть, перекусим в каком-нибудь тихом месте? Я бы о многом хотел с вами поговорить.
– Спасибо. С большим удовольствием.
Рейс повел ее в небольшой известный ему ресторан, где столы стояли на удалении друг от друга и можно было спокойно беседовать. Он сделал заказ и, когда официант ушел, посмотрел на спутницу. Гладко зачесанные темные волосы, тонкая линия рта, твердый подбородок – ее вполне можно признать симпатичной.
Пока не принесли еду, они говорили на отвлеченные темы, по его инициативе, и мисс Лессинг проявила себя девушкой умной и здравомыслящей.
Наконец, после паузы, она спросила:
– Вы ведь хотите поговорить о вчерашнем вечере? Пожалуйста, я готова. Все это так невероятно, что мне хочется выговориться. Не случись это на моих глазах, я бы ни за что в это не поверила.
– Вы уже говорили со старшим инспектором Кемпом?
– Да, вчера вечером. С виду человек умный и опытный. – Она помолчала. – Неужели это было убийство, полковник Рейс?
– Это вам сказал Кемп?
– Напрямую нет, но по его вопросам было ясно, что у него на уме.
– Насчет того, было это убийство или самоубийство, у вас может быть свое мнение, мисс Лессинг, как и у всех остальных. Вы хорошо знали Бартона, видимо, провели в его обществе почти весь вчерашний день. Как он держался? Как обычно? Или был обеспокоен, расстроен, возбужден?
Она заколебалась.
– Трудно сказать. Пожалуй, он был и расстроен, и обеспокоен – но на то была причина.
Она рассказала о новых обстоятельствах в связи с Виктором Дрейком, кратко описала карьеру этого молодого человека.
– Хм-м, – произнес Рейс. – Без черной овцы не обходится. И что же, Бартон был из-за него расстроен?
– Трудно объяснить, – медленно произнесла Рут. – Я ведь очень хорошо знала господина Бартона. Эта история всегда его раздражала и тревожила, а тут госпожа Дрейк, как обычно, подлила масла в огонь – и он хотел быстро этот вопрос решить. Но у меня сложилось впечатление…
– Какое, мисс Лессинг? Уверен, ваши впечатления будут точными.
– Мне показалось, он был раздражен как-то иначе, не как обычно, если так можно выразиться. Потому что к этой истории так или иначе приходилось возвращаться. В прошлом году Виктор Дрейк приезжал сюда, у него были неприятности, пришлось посадить его на корабль и отправить в Южную Америку, а в июне он снова прислал телеграмму с просьбой о деньгах. Так что реакция господина Бартона на эти вещи мне была известна. И в этот раз мне показалось: раздражен он был главным образом тем, что телеграмма прибыла в неподходящее время – когда он был занят подготовкой вечеринки. Она настолько его захватила, что все другие проблемы вызывали у него недовольство.
– А эта вечеринка, мисс Лессинг, не казалась вам странной?
– Казалась. Она занимала все его мысли. Он ждал ее и был возбужден, как ребенок.
– Вам не приходило в голову, что у этой вечеринки есть некий второй план?
– В смысле, что она точно повторяла вечеринку годичной давности, когда госпожа Бартон ушла из жизни?
– Да.
– Откровенно говоря, сама эта идея мне казалась бредовой.