Наутро после отплытия «Сан-Кристобаля» Рут пришла к боссу с отчетом. Тот выслушал ее с чувством облегчения и благодарности.
– В общем, мы его сплавили?
– Да. Я передала ему деньги, и в ту же минуту убрали трап. – Помедлив, она добавила: – Когда судно отходило от пирса, он помахал рукой и крикнул: «Джорджу привет и поцелуи, передайте ему, что сегодня я выпью за его здоровье».
– Наглец! – воскликнул Джордж. Потом проявил любопытство: – Что вы о нем думаете, Рут?
Голосом, лишенным всяких модуляций, она ответила:
– Как я и предполагала. Слабак.
И Джордж ничего не увидел, ничего не заметил!
«Зачем вы меня к нему послали? – едва не вскрикнула она. – Неужели не знали, что он может со мной сделать? Благодаря вам я со вчерашнего дня – другой человек! И теперь я для вас опасна, понимаете? Я сама не знаю, что могу выкинуть!»
Но вслух она сказала совсем другое, обычным деловым тоном:
– Насчет письма из Сан-Паулу…
Компетентная и толковая секретарша…
Прошло еще пять дней.
И наступил день рождения Розмари.
На работе без происшествий, поход к парикмахеру, примерка нового черного платья, искусное нанесение макияжа. Рут смотрит в зеркало – и сама себя не узнает. Побледневшая, настроенная решительно, озлобленная…
Виктор Дрейк был прав. Жалость ей неведома.
И потом, когда она смотрела на посиневшее искаженное гримасой лицо Розмари Бартон по ту сторону стола, жалости тоже не было.
А теперь, одиннадцать месяцев спустя, от мыслей о Розмари Бартон ей вдруг стало страшно…
Глава 3Энтони Браун
Хмуро глядя в пространство, Энтони Браун вспоминал Розмари Бартон.
Это каким надо было быть идиотом, чтобы с такой связаться! Хотя на эту удочку клюнет любой мужчина! Красотка, что говорить! В тот вечер в Дорчестере он не мог от нее глаз оторвать. Прямо райская услада, хотя мозгов кот наплакал.
Короче, он на нее «запал». Сколько энергии потратил, чтобы через кого-то с ней познакомиться! Непростительное поведение – ведь ему надо было заниматься делом! В самом деле – он поселился в «Кларидже» не для того, чтобы развлекаться!
Но Розмари Бартон была хороша – тут кто хочешь о работе забудет. А теперь проклинай собственную глупость – вот угораздило!
К счастью, особенно сожалеть было не о чем.
Стоило Розмари заговорить, ее очарование слегка поблекло. Превосходные степени отпали. Ни о какой любви, даже о влюбленности не могло быть и речи. Хорошо провести время – это да, но и только.
Что ж, удовольствие от общения он получил. Розмари тоже. Танцевала она как ангел, и где бы они потом ни появлялись, он видел, с каким восхищением смотрят на нее мужчины. Конечно, это было лестно. Если при этом она молчала. Энтони потом благодарил звезды за то, что не подсунули ему ее в жены. Фигурка, смазливая мордашка – это замечательно, а что дальше? Она даже слушать не умела. Таких из всех рассказов интересует один: изволь за завтраком каждое утро напоминать ей, как страстно ее любишь!
Сейчас, конечно, легко говорить. А ведь втюрился в нее, так? Вовсю ее обхаживал: названивал, выводил в свет, вел в танце, целовал в такси… То есть выглядел полным идиотом – вплоть до того страшного, невероятного дня.
Розмари возникла перед его мысленным взором: волнистая прядь каштановых волос закрывает ухо, сквозь прикрытые ресницы поблескивают темно-синие глаза. Нежные яркие губы скривились в легкой гримаске.
– Энтони Браун! Красивое имя!
– С глубокими корнями, говорит о респектабельности. При дворе Генриха Восьмого управляющим служил Энтони Браун.
– Небось ваш предок?
– Готов поклясться, что да.
– Лучше не надо.
Он приподнял брови.
– Я родился в британской колонии.
– Не в Италии?
– А-а, – он засмеялся. – Намекаете на мою оливковую кожу? У меня мама – испанка.
– Тогда понятно.
– Что понятно?
– Много чего, господин Энтони Браун.
– Вижу, мое имя вам понравилось.
– Я так прямо и сказала. Красивое имя.
И тут же, словно нанесла внезапный удар из засады:
– Куда красивее, чем Тони Морелли.
Ему показалось, что он ослышался. Не может быть! Откуда? Он схватил ее за руку. Схватил так грубо, что она отшатнулась, поморщившись.
– Вы что! Больно!
– Откуда вам известно это имя?
Хриплый голос звучал угрожающе.
Она засмеялась, довольная произведенным эффектом. Ну не дурочка?
– Кто вам его назвал?
– Человек, который вас узнал.
– Кто он? Это очень серьезно, Розмари. Мне нужно знать.
Она искоса взглянула на него.
– Мой двоюродный брат, Виктор Дрейк. У него дурная репутация.
– Никогда о таком не слышал.
– Едва ли вы знали его под этим именем. Не хотел порочить доброе имя семьи.
– Понимаю, – с расстановкой произнес Энтони. – Это было… в тюрьме?
– Да. Я тут делала Виктору выговор – мол, что же он нас всех позорит. Ему, понятное дело, на это плевать. Но вдруг он улыбнулся и сказал: «Ты, моя дорогая, сама не очень разборчива в выборе знакомых. Видел я, как ты отплясывала с бывшей тюремной пташкой – одним из твоих лучших друзей. Он представляется как Энтони Браун, а в каталажке его звали Тони Морелли».
– Надо возобновить знакомство с этим другом молодости, – сказал Энтони беззаботно. – Тюремные связи – штука ценная.
Розмари покачала головой:
– Поздно. Его спровадили в Южную Америку. Уплыл вчера.
– Ясно, – Энтони вздохнул с облегчением. – То есть, кроме вас, о моей страшной тайне не знает никто?
Она кивнула.
– Так и быть, никому не скажу.
– Да уж, пожалуйста, – в голосе его зазвучала сталь. – Розмари, это может плохо кончиться. Вы же не хотите, чтобы ваше кукольное личико изрезали ножичком? Есть люди, которым ничего не стоит взять и испортить женскую красоту. А можно и на несчастный случай нарваться. Такое бывает не только в книжках и кино. Бывает и в самой обычной жизни.
– Вы мне угрожаете, Тони?
– Предупреждаю.
Как она отнеслась к этому предупреждению? Поняла ли, что он совсем не шутит? Эх, дурочка. Хорошенькая головка, да с мозгами туго. Где гарантия, что свой ротик она будет держать на замке? Надо вбить ей в голову – болтать об этом опасно.
– Забудьте, что слышали это имя – Тони Морелли. Понимаете?
– Да у меня нет никаких комплексов, Тони. Я – человек широких взглядов. Это же так здорово – повстречаться с преступником. Так что стыдиться вам нечего.
Ну не кретинка ли? Энтони окинул ее холодным взглядом. В тот момент еще подумалось: «Как я мог увлечься этой пустышкой?» Он никогда не был терпимым к глупцам – даже женского рода. Даже с симпатичными мордашками.
– Забудьте о Тони Морелли, – сказал он твердо. – Я говорю серьезно. Не произносите впредь это имя.
Придется уезжать. Выбора нет. Полагаться на то, что она будет молчать, нельзя. Захочет сболтнуть – сболтнет.
Розмари улыбнулась ему очаровательной улыбкой, но он остался холоден.
– Ну, что вы такой сердитый? Свозите меня на той неделе потанцевать.
– Меня на той неделе не будет. Я уезжаю.
– Только после моего дня рождения. Вы же меня не подведете? Я на вас рассчитываю. Даже не думайте отказываться. Меня этот грипп и так замучил, до сих пор в себя не пришла. Мне нельзя огорчаться. Так что приходите.
Он мог проявить настойчивость. Мог махнуть на нее рукой – и уехать тут же.
Но вдруг через открытую дверь увидел – по ступенькам спускается Айрис. Айрис – само изящество, стройная, бледное лицо, темные волосы, серые глаза. Красотой она уступала Розмари, зато была личностью, какой Розмари не будет никогда.
В эту секунду Энтони возненавидел себя: как он мог клюнуть, хоть и в малой степени, на чисто физическую красоту Розмари? Так подумал Ромео о Розалине, когда впервые увидел Джульетту.
На Энтони Брауна словно снизошло озарение.
И он сказал себе, что выбирает совершенно иной путь.
Глава 4Стивен Фарради
Стивен Фарради думал о Розмари – с невероятным изумлением, какое всегда будил в нем ее образ. Обычно он гнал мысли о ней прочь, едва они возникали, но иногда с настойчивостью, свойственной ей при жизни, она не позволяла отделаться от себя так легко.
Его первая реакция всегда была одинаковой – вспоминая сцену в ресторане, Стивен быстро поводил плечами, словно отмахивался от назойливой мухи. Вот уж о чем вспоминать он совершенно не обязан! И тогда его мысли уплывали вглубь, во времена, когда Розмари была жива: вот она улыбается, дышит, пристально смотрит ему в глаза…
Как он мог быть таким немыслимым идиотом!
Изумление охватывало всего его целиком, переполняло до крайности. Как такое могло произойти? Это просто выше его понимания. Жизнь словно поделилась на две части: в первой царили здравый смысл, равновесие, упорядоченное движение к цели, вторая являла собой совершенно не свойственное ему, краткое помешательство. Эти две части не желали стыковаться.
При всех своих способностях, проницательности и интеллекте, Стивен был не в состоянии понять, что части эти никак друг другу не противоречили.
Иногда он оглядывал свою жизнь, пытаясь оценить ее хладнокровно, без лишних эмоций, и всякий раз был готов самовлюбленно себя поздравить.
С самого раннего возраста Стивен был полон решимости преуспеть в жизни – и это ему удалось, хотя на начальных этапах без препятствий не обошлось.
Его взгляды и убеждения всегда отличались простотой. Он верил в силу желания. Если человек чего-то пожелает, он может этого добиться!
Маленький Стивен Фарради упорно культивировал свою волю. Порой ему приходилось обращаться за поддержкой, но вообще же он добивался всего собственными силами. Бледненький семилетний паренек с открытым лбом и решительным подбородком, он намеревался взлететь высоко – очень высоко. Стивен уже знал, что родители не будут ему подспорьем. Мама вышла замуж за человека, стоявшего ниже ее на социальной лестнице, о чем не раз пожалела. Отец занимался мелким строительством, был человеком хитрым, практичным и прижимистым, жена и сын относились к нему с презрением…