– Может быть, Стивен Фарради?
– Стивен Фарради?
– Да, он как-то был на твоей вечеринке, после этого мы пару раз с ним сталкивались.
Лорд Киддерминстер, к которому обратились за консультацией, был категоричен: разумеется, молодых и подающих надежды политиков надо всячески поддерживать!
– Блестящий молодой человек, просто блестящий. Ничего не знаю о его родителях, но он сам пробьет себе дорогу, и очень скоро.
Стивен приехал и проявил себя достойно.
– Что ж, полезное знакомство, – заметила леди Киддерминстер с присущей ей надменностью.
Два месяца спустя Стивен решил – пора попытать счастья. Они сидели на скамье в Гайд-парке у озера Серпентин, Мактавиш нежился у ног Сандры.
– Сандра, наверное, вы чувствуете, что я люблю вас. Я прошу вашей руки. Я предлагаю вам выйти за меня, потому что уверен: наступит день, когда я многого добьюсь. Я верю в это. И вам не будет стыдно за ваш выбор. Даю вам клятву.
– Мне вовсе не стыдно, – ответила она.
– Я вам не безразличен?
– Неужели это для вас новость?
– Я надеялся… но как тут скажешь наверняка? А я ведь полюбил вас в ту секунду, когда впервые увидел – вы стояли одна у стола, я собрал все свое мужество и подошел к вам. Помню, дрожал как осиновый лист…
– Наверное, и я вас полюбила с первого взгляда…
Сказать, что в паруса дул только попутный ветер, было бы неправдой. Когда Сандра спокойно объявила, что собирается выйти за Стивена Фарради, семья тут же запротестовала: «Кто он? Что вообще о нем известно?»
Стивен совершенно откровенно рассказал лорду Киддерминстеру о своей семье и происхождении. Мелькнула мысль: наверное, для его будущего к лучшему, что оба его родителя в могиле.
Жене лорд Киддерминстер сказал:
– Что ж, могло быть хуже.
Свою дочь он знал хорошо: за внешним спокойствием скрывалась несгибаемая решимость. Если она задумала стать женой этого парня, так тому и быть. От своего намерения она не откажется.
– Его ждет блестящая карьера. Если ему помочь, пойдет очень далеко. Бог свидетель, свежая кровь нам на пользу. Да и парень вроде бы порядочный.
Леди Киддерминстер согласилась – не без легкого ворчания. Нет, не такую партию она хотела для своей дочери. Но в семье Сандра была самой непокорной. Сюзер брала красотой, Эстер – мозгами. Диана, смышленая девочка, вышла замуж за молодого герцога Гарвичского, на тот момент самого выгодного жениха. У Сандры шарма поменьше, уж слишком она робкая, и если все прочат этому молодому человеку солидное положение в обществе…
В итоге она сдалась, выдавив из себя:
– Придется пустить в ход связи…
И Александра Кэтрин Хейл вышла замуж за Стивена Леонарда Фарради, чтобы быть вместе в радости и в горе. Невеста была в белом атласном платье с брюссельскими кружевами, ее окружали шесть подружек, два мальчика несли за ней шлейф – все, как положено на светской свадьбе.
Проведя медовый месяц в Италии, они вернулись в небольшой очаровательный домик в Вестминстере, а вскоре скончалась крестная Сандры и оставила ей чудесный особняк за городом, в районе Куин-Энн-Мэнор. Все у молодой пары складывалось удачно. Стивен с головой ушел в парламентскую жизнь, которая снова увлекла его, Сандра оказывала ему посильную помощь и душой и сердцем делила с ним его честолюбивые помыслы. Порой Стивен ловил себя на мысли: до чего же благосклонной оказалась к нему судьба! Его союз с могущественным кланом Киддерминстеров помогал ему делать карьеру семимильными шагами. Его способности и талант упали на благодатную почву – перед ним открывалось блестящее будущее. Стивен искренне верил в свои возможности и был готов трудиться на благо страны не покладая рук.
Частенько, глядя на сидевшую напротив жену, он преисполнялся радостью – какая замечательная у него помощница, именно о такой жене он и мечтал. Ему нравились нежные и чистые очертания ее головы и шеи, прямой взгляд карих глаз из-под ровных бровей, высокий белый лоб и слегка надменный орлиный нос. Она напоминала ему скаковую лошадь – ухоженная, породистая, горделивая. Да и спутница идеальная – в их головах стремительно рождались схожие мысли, они делали одинаковые выводы. «Что ж, Стивен Фарради, – говорил он себе, – неприкаянный мальчик сумел найти свое место в жизни». Все складывалось так, как он замышлял.
Ему было слегка за тридцать, а успех уже ломился к нему во все двери.
Именно в таком триумфальном настроении Стивен отправился с женой в Швейцарию, отдохнуть две недели в Санкт-Морице – и в вестибюле гостиницы увидел Розмари Бартон.
Что именно произошло с ним в тот момент, известно только Богу. Но поэтичные слова, которые он когда-то адресовал другой женщине, сыграли с ним злую шутку. Он увидел женщину на другом конце комнаты – и влюбился. Безоговорочно, безумно, как в омут головой. Это была какая-то безотчетная, безудержная телячья любовь, какую положено испытывать в юношеском возрасте, а потом забыть, как дурной сон.
К мужчинам, которые могут быть одержимы страстью, он себя не относил. Пара мимолетных интрижек, легкий флирт – вот и все, что он мог вложить в понятие «любовь» на основании личного опыта. Плотские утехи его не вдохновляли. Он сказал себе, что для подобных развлечений слишком привередлив.
На вопрос о том, любит ли он свою жену, Стивен ответил бы: «разумеется» – в то же время он прекрасно знал, что ему и в голову не пришло бы на ней жениться, будь она дочерью, скажем, сельского джентльмена без гроша за душой. Она ему нравилась, он ею восхищался, был к ней глубоко привязан и по-настоящему благодарен – ведь стать тем, кем он стал, ему помогло ее положение в обществе.
И вдруг… влюбиться до полного самозабвения, страдать, как неоперившийся юнец… он и представить не мог, что способен на такое.
Розмари целиком и полностью завладела его мыслями.
Очаровательная улыбка, густые каштановые волосы, шикарная фигура, покачивание бедрами. Он потерял аппетит, потерял сон. Они вместе ходили на лыжные прогулки. Он с ней танцевал. Держа руку на ее талии, он знал – он жаждет эту женщину, ничего другого на свете не хочет, как ее! Вот оно, это страдание, эта неудержимая болезненная страсть – вот что такое любовь!
При всей пылкости по отношению к предмету вожделения, Стивен не забывал поблагодарить судьбу, которая одарила его умением скрывать свои чувства. Никто не должен ни о чем догадаться, никто не должен знать о его к Розмари чувствах – кроме самой Розмари.
Бартоны уехали на неделю раньше, чем Фарради. Стивен сказал Сандре, что в Санкт-Морице скучновато. Может, есть смысл вернуться в Лондон пораньше? Сандра покорно согласилась. Они вернулись, и через две недели Стивен стал любовником Розмари.
Период невразумительного экстаза – бурный, лихорадочный. Сколько это длилось? Максимум полгода. В эти полгода Стивен вел свои дела, как обычно, навещал избирателей, задавал вопросы в парламенте, выступал на разных совещаниях, обсуждал политику с Сандрой, но думал только об одном – о Розмари.
О-о, их тайные встречи в маленькой квартирке, ее красота, пылкие ласки, какие он обрушивал на нее, их нежные объятья… Вот она – воплощенная мечта! Когда чувства превыше рассудка.
А потом – пробуждение. Внезапное. Словно выехал из тоннеля на дневной свет.
Только что – потерявший голову любовник, и вот он снова Стивен Фарради, который думает: надо бы встречаться с Розмари пореже. Черт, ведь они же страшно рискуют! Ведь если Сандра что-то заподозрит… Он украдкой поглядывал на жену за завтраком. Слава богу, она ни о чем не подозревает. Нет, конечно, ей такое и в голову не может прийти. Он как-то объясняет свои поздние приходы домой, не всегда ловко. Другая уже почуяла бы неладное. Но Сандра, слава богу, особой мнительностью не отличалась.
Стивен перевел дыхание. Нет, правда, они с Розмари ведут себя безрассудно! А ее муж – он-то как не видит, что творится у него под носом! Из тех наивных чудаков, кому подозрительность не свойственна – он ведь намного старше ее.
До чего же она очаровательна… Внезапно мысли его перенеслись на поле для игры в гольф. Песчаные дюны, свежий ветер, ходишь себе с клюшкой, потом взмах, удар с подсечкой – и мячик, что спокойно лежал на метке, взмывает в небо.
Мужское общество. Брюки, гольфы, набитые табаком трубки. И никаких женщин!
– Давай съездим в Фэйрхейвен? – внезапно предложил он Сандре.
Она с удивлением подняла голову:
– Хочешь проветриться? А вырваться сможешь?
– Пожалуй, в середине недели. Поиграл бы в гольф. Что-то я застоялся.
– Можем поехать хоть завтра. Только Эстли придется отменить, мы договорились на вторник. А с Ловатами что делать?
– Давай их тоже отменим. Придумаем, что сказать. Хочу поменять обстановку.
Фэйрхейвен – тишь да гладь, на террасе Сандра и собаки, обнесенный стеной старый сад, гольф в Сэндли-Хит, вечерами прогулка с Мактавишем на ферму.
Он напоминал себе человека, который восстанавливает силы после болезни.
Письмо от Розмари заставило его нахмуриться. Ведь он велел ей не писать. Очень опасно. Сандра не пристает к нему с расспросами по поводу его корреспонденции, но все равно – это неразумно. Доверяться слугам – лучше не надо.
Стивен ушел в кабинет и там с легким раздражением вскрыл конверт. Страницы. Страницы текста. Он читал и снова поддавался ее чарам. Она его обожает, любит, не видеть его целых пять дней – это невыносимо. А он? Он тоже по ней скучает? Леопард тоскует по своей Эфиопке?
Улыбка тронула его губы, он легонько вздохнул. Эта глупая шутка появилась на свет, когда он подарил ей мужской пятнистый халат, от которого она пришла в полный восторг. Наверное, это Леопард пытался избавиться от своих пятен. Стивен тогда сказал: «А ты, дорогая, сохрани свою кожу при себе». После этого она и прозвала его Леопардом, а он ее – Неотразимой Смуглянкой[4].
Глупость, конечно. Полнейшая глупость. Да, мило, что она написала ему длиннющее письмо, но делать этого не следовало. Черт, ну нельзя же забывать об осторожности. Сандра не из тех, кто будет с этим мириться. Если она что-то заподозрит… Короче, письма – это опасно. Ведь он так и сказал Розмари. Неужели нельзя потерпеть пять дней? Ну, увидятся они через два или три дня, в самом-то деле…