е дергались за оружием, которого у нее нет.
Все словно завороженные наблюдали за прибытием полиции. Только несколько человек как ни в чем ни бывало курили и беседовали, краем глаза следя за тем, что происходит за воротами. Таких было пятеро, они стояли под молодыми соснами на небольшом холмике, откуда открывался самый лучший вид на ворота. Никого из них Шендл не знала.
Из приехавшего автомобиля выбрались два офицера и решительно направились к входу в кибуц, пятерка, курившая у сосен, неторопливо затоптала окурки и тоже двинулась к воротам.
Шендл стояла достаточно близко, чтобы уловить обрывок их разговора. По-английски она понимала плохо, но британцы явно выдвигали требования. Она разобрала слово «сдаться» и что-то насчет гибели констебля.
В отличие от офицеров, державшихся по-военному скованно, местные бойцы были расслаблены. Выслушав англичан, они отошли, чтобы посовещаться, их короткая беседа завершилась смехом. Четверо вернулись под сосны, а один подошел к воротам и что-то быстро проговорил, обращаясь к англичанам.
– Что он там сказал? – спросила Шендл у Нины.
– Я не расслышала. Подозреваю, что он послал их к такой-то матери.
– Мне показалось, один из них говорил, что кто-то погиб. Вечером мы слышали выстрелы, – сказала Шендл.
– Это было прямо перед вашим приходом. Подъехал их грузовик, и кто-то выстрелил. Наши подумали, что это начало осады, и открыли огонь. Одного из англичан убили. У нас все целы, слава богу.
Тем временем за оградой началось движение. Солдаты быстро выстроились в шеренгу лицом к кибуцу. Они стояли так близко, что Шендл ясно различала выражения их лиц. Одни хмурились, другие брезгливо морщились, но некоторые с любопытством смотрели через забор.
Внезапно Теди замахала руками.
– Хелло! – крикнула она и послала воздушный поцелуй.
Шендл схватила ее за руку:
– Ты что, спятила?!
– Отличная идея! – возразила Нина. – Англичане, может, и свиньи, но правила игры обычно соблюдают. А стрелять в женщин, особенно в хорошеньких, – это точно против правил. Давай, – повернулась она к Леони. – Помаши им.
Уже несколько девушек вовсю махали руками и строили глазки. Некоторые солдаты покраснели и отвели глаза, девушки расхохотались, захлопали в ладоши. Настроение по обе стороны забора явно улучшилось.
Теди коснулась пальцем колючей проволоки, повернулась к Леони и задумчиво проговорила:
– Помнишь ту женщину в Атлите, которая впала в истерику, когда увидела такой забор? Только здесь он для того, чтобы нас защищать. Как шипы на розе.
– Шипы на розе? – переспросила Леони. – Не знала, что ты у нас поэт.
– Это не я. Я-то как раз очень приземленная. Вот моя сестра, она... – Теди запнулась. Впервые она заговорила о погибшей сестре.
Леони осторожно отвела палец Теди от проволоки.
– Ничего, зато у тебя нос, как у поэта.
– Что ты хочешь этим сказать? – вспыхнула Теди, но Леони засмеялась и легонько щелкнула ее по носу: – А как пахнет шутка?
Теди невольно рассмеялась.
– Пахнет обычно шутник. А если пахнет шутка, значит, она грязная.
Леони расхохоталась, Теди вслед за ней.
– Хватит вам! – прошипела Шендл, испугавшись, что солдаты могут решить, будто девушки смеются над ними.
Она оттащила подруг от забора, но Леони и Теди все тряслись от сдавленного хохота.
– Сумасшедшие, – улыбнулась Нина, провожая их взглядом. Затем посмотрела на солдат, которые вовсю ухмылялись. – И, похоже, это заразно.
Шендл пожала плечами. Ей-то было совсем не смешно.
– Ну, как тебе здесь? – спросила Нина.
– Красота! – искренне ответила Шендл. – Я никогда так высоко в горах не была.
– Мы всем рассказываем, что у нас тут маленькая Швейцария, – сказала Нина. – Только имей в виду, пение йодлем строго запрещено.
– Спасибо, я запомню, – серьезно пообещала Шендл.
– Господи, я же шучу! – Нина пихнула в бок. – Твои подружки не потеряли чувства юмора. И тебе не следует.
Шендл нахмурилась и, ничего не ответив, двинулась навстречу появившимся Зоре, Якобу и Эсфири. Якоб энергично тянул мать за руку. Ему здесь явно нравилось. Заметив на спортивной площадке мальчишек, он тут же кинулся туда, но через минуту вернулся.
– Как будет на иврите место, где мы были? – нетерпеливо спросил он. – Атлит – это что?
Шендл едва не выпалила «тюрьма», но вовремя осеклась.
– Скажи им, что это такой центр для иммигрантов.
– О'кей, – ответил он по-английски, щеголяя новым для него словечком.
Британцы все торчали на солнцепеке, обливаясь потом. Жители кибуца тоже неь расходились, сердито поглядывали на них и обсуждали, что делать дальше. Шендл недоумевала, почему никто не уберет детей от греха подальше.
Время тянулось медленно. Ситуация окончательно зашла в тупик. В толпе мало-помалу нарастал гул. Даже в бойцах, что развалились под соснами на складных стульях, угадывалось напряжение. Все напоминало затишье перед бурей.
Но вместо раскатов грома вдруг раздалось пение: «Не сиди под яблоней с другим». Все разом обернулись и увидели, как из глубины кибуца весело бежит мальчишка в запыленной школьной форме.
– Привет всем! – весело крикнул он.
От расслабленности бойцов вмиг и следа не осталось. Они окружили мальчика.
– Ты откуда взялся?
– Из Хайфы. Про осаду Бейт-Орена уже весь город знает. Я как услыхал, что здесь у вас творится, плюнул на школу и на попутке к вам. У вас там дыра в заборе за конюшней, все про нее знают. А остальные где? Я думал, тут уж толпа собралась...
– Ничего, скоро нас тут столько будет, что эти козлы до старости будут гадать, кто беженец, кто местный, а кто из Хайфы.
Шендл увидела, как схлынуло напряжение. Интересно, заметили это британцы?
Через полчаса тридцать или сорок студентов – юношей и девушек – появились из глубины кибуца и присоединились к стоящим вдоль забора. Некоторые пришли пешком, через перевал, но большинство приехали на автомобилях и грузовиках, высадившись в ближнем лесу.
Следом прибыли рабочие с ближайшего завода, одетые в комбинезоны, – вразвалочку прошлись по территории, будто у них законный обеденный перерыв, похлопывая мужчин по спинам и громко приветствуя корешей, все прибывавших и прибывавших. Каждую новую группу встречали все громче и веселее. Когда из воздуха, подобно миражу, материализовалась группа медсестер в белоснежных халатах, кибуц огласили овации.
К часу дня Шендл насчитала сотен пять демонстрантов – и народ все прибавлялся. Молодые люди выкрикивали оскорбления в адрес солдат, делали неприличные жесты. Школьники затеяли игру в футбол. Несколько мужчин поставили под деревьями стол, завязалось карточное сражение, а вскоре по рукам загуляла и бутылка.
– Теперь они ни черта не сделают, – заявил один человек в засаленном комбинезоне.
– Не надо себя обманывать. Они на все способны, – возразил ему какой-то парень. Сняв пиджак и галстук, он закатал рукава рубашки. Потом перетасовал карты и добавил: – Посмотри, что они творят с иммигрантами. Слезоточивым газом травят, на кораблях избивают. А потом еще загоняют в концлагерь! И не говори мне больше о британцах!
– Да не пойдут они на конфликт. Слишком много гражданских, женщин, детей...
– Больно ты хорошо о них думаешь.
– Не в этом дело. Это же политика, просто и ясно. Не захотят они злить американцев. Им без янки никуда. Кто будет Лондон восстанавливать?
Теди и Леони не понимали и половины его беглой скороговорки на иврите, но Шендл и Зора напряженно вслушивались.
– И что ты думаешь? – спросила Зора.
– Не знаю, – призналась Шендл. – Но мне кажется, что если бы назревала драка, она бы давно уже началась.
– И все-таки лучше увести детей подальше.
Шендл собиралась с ней согласиться, но тут к главным воротом подкатил автобус, набитый студентами и рабочими, во все горло распевавшими «Интернационал». Высыпав из автобуса, они выстроились в длинную шеренгу, прямо напротив шеренги британских солдат.
– Похоже, пока что мы в безопасности, – заметила Шендл.
Противостояние закончилось в середине дня — тихо и буднично. Солдаты погрузились обратно на грузовики и укатили, а следом за ними – офицеры на своей черной машине. Их отъезд сопровождали оглушительный свист и выкрики – столь громкие, что переполошились ф окрестные птицы, и их встревоженный щебет долго еще звенел как оскорбительное «валите откуда приехали».
Лишь только последний автомобиль исчез за поворотом, ворота распахнулись, и толпа хлынула внутрь лагеря.
Мужчины пожимали друг другу руки, обнимались, хлопали по плечам. Девушки целовались и смеялись. Это был День Победы, Новый год, пришествие Мессии.
Кто-то сипло, почти шепотом запел: «Наступает новый день, шире круг, друзья». Песню вмиг подхватили все. Никто не остался в стороне. Теди и Зора затащили упирающуюся Леони в хоровод, Якоб потянул Эсфирь, которая танцевала свою первую хору – хохоча и вскидывая ноги не ниже прочих.
Шендл вместе со всеми мчалась по кругу. Ее сердце отстукивало на иврите: я здесь, я здесь, я здесь.
Они танцевали до головокружения и пели до хрипоты и не остановились бы, если бы бойцы не остановили веселье.
– Пора возвращаться, пока не стемнело!
Некоторые из студентов проигнорировали транспорт: «Пешком доберемся!» Молодым людям явно хотелось продлить удовольствие от своего триумфа. Остальные же заполнили автобусы и грузовики – этим не терпелось похвастаться дома, как они уложили на лопатки саму Империю.
Среди провожавших были и беглецы из Атлита, оставшиеся в Бейт-Орене. Матери высоко поднимали детей и повторяли слова благодарности. И громче всех кричала Зора:
– Тода раба!
Поймав удивленный взгляд Теди, Зора сказала:
– Понимаешь, «тода раба» означает не просто «спасибо». А огромное, безмерное. Тысяча благодарностей. «Спасибо» во вселенском масштабе.
Теди рассмеялась:
– Благодарю вас, профессор.
Шендл и Леони надумали до ужина прогуляться по территории кибуца. Они медленно шли рука об руку – Леони быстрее не могла.