– О! – томно простонали глаза, как будто им предложили предел мечтаний. – Олеум… Будьте любезны, плесните в стаканчик.
Бармен поставил на стойку высокий узкий стакан, с сомнением посмотрел на него, сравнил с плавающими в воздухе голубыми глазами и заменил узкий стакан низким и широким. Затем жестом фокусника извлёк из-под стойки стеклянную бутыль с обуглившейся по краям наклейкой, вынул стеклянную пробку и принялся аккуратно наливать в стакан вязкую маслянистую жидкость.
Всё ещё не придя в себя, я, тем не менее, с любопытством наблюдал за блуждающими глазами. Как они будут пить? То есть заливать сами себя? Ни рук, ни ног, ни тела у глаз не было. Правильно бармен сделал, что спрятал секач под стойку – как его втыкать между глаз, если между ними ничего не было?
– Прошу! – пододвинул бармен стакан к краю стойки.
– Благодарствую… – простонали блуждающие голубые глаза и один за другим нырнули в стакан. Жидкость забурлила, из стакана повалил едкий дым, а когда он рассеялся, я увидел, что на дне стакана безмятежно лежат затянутые мутной поволокой два голубых глаза и самым что ни на есть безобразным образом косят друг на друга.
Бармен спрятал бутыль олеума под стойку и отошёл в свой угол. Тогда я тихонько сполз с табурета и начал пятиться от стойки бара. Но уйти из кафе не успел, почувствовав, как кто-то теребит меня за штанину. Опасаясь всего, что угодно, я замер на полушаге, скосил глаза и увидел, что меня не теребят за штанину, а о ногу постукивает лёгкая трость. Знакомая трость. Очень знакомая.
У меня отлегло от сердца, и, оглянувшись, я увидел Карлу. Карлу Карловича, который сейчас показался мне роднее всех родных.
– Доброе утро, Сергей Владимирович, – поздоровался он, привычным жестом отправляя шляпу на затылок концом трости. Плохо быть таким маленьким, во время разговора постоянно приходится задирать голову. Зачем он шляпу тогда носит? Для солидности?
– Здравствуйте, Карла Карлович… – выдохнул я, расслабляясь.
Он окинул меня внимательным взглядом сверху донизу и всё понял.
– Вижу, у вас появилось ко мне много вопросов, – сказал Карла.
– Не то слово.
Он понимающе покивал.
– Вы уже завтракали?
– Да.
– А я ещё нет. Давайте присядем за столик, я буду завтракать, а вы спрашивать. Не возражаете?
Я зябко повёл плечами и опасливо покосился на бармена.
– Карла Карлович, быть может, вы позавтракаете где-нибудь в другом месте?
Он снисходительно рассмеялся.
– Это где же? В беседке чаю со стариками попить? Я, знаете ли, есть хочу.
Я стушевался. Предложить зайти к Кузьминичне на пироги с черникой язык не повернулся.
– Что вы, право, Серёжа, так напрягаетесь? Расслабьтесь. Здесь никому ничего не грозит. Все развлекаются, развлекайтесь и вы.
Карла выдвинул из-под столика пластиковое кресло, взгромоздился на подлокотник, чтобы со своим маленьким ростом иметь возможность нормально есть, и жестом предложил сесть напротив. Я поколебался, но всё же сел.
– Пару бутербродов с сыром, пару с ветчиной и чашечку кофе! – крикнул он бармену и повернулся ко мне: – Вы что-нибудь будете?
Я отрицательно помотал головой.
– Тогда всё!
– Сей момент! – заверил бармен и поспешил в трейлер готовить бутерброды.
– Напрасно вы ветчину заказали, – осторожно сказал я и указал глазами на субтильного клиента у стойки, уныло поглощавшего овсянку.
Карла улыбнулся и покачал головой:
– Вижу, вы несколько шокированы тем, как здесь развлекаются.
– Мягко сказано…
– Поверьте на слово, здесь вам ничего не грозит, и вероятность несчастного случая гораздо меньше, чем в большом городе, где вас может сбить автомашина либо упадет на голову цветочный горшок. – Карла уловил в моих глазах непоколебимое недоверие и продолжил: – Если бы вы вдруг очутились в Древнем Риме и попали в Колизей, где на арене гладиаторов живьём пожирали львы и тигры, то были бы не меньше шокированы. Зато древнеримская публика ревела бы от восторга. Впрочем, зачем далеко ходить, когда и в наше время люди разных регионов Земли по разному воспринимают непривычные для них развлечения. Американцы пожимают плечами, когда видят, как беснуются на трибунах футбольные болельщики Европы, зато если европеец попадёт на бейсбольный матч, ему будет непонятен азарт американских болельщиков. Постарайтесь относиться к развлечениям пришельцев если не с пониманием, то спокойно. Здесь никто никому не причиняет вреда.
– Да, но… – начал я, но осёкся, так как подошёл бармен и принялся выставлять с подноса заказ. Тарелку с бутербродами, кофейник, пустую чашку, сахарницу. Под конец он выставил на стол не допитый мной стакан с соком мариники и подвинул ко мне.
Увидев в бутербродах ветчину, я втянул голову в плечи и на всякий случай отклонился от бармена, ожидая, что сейчас он начнёт махать секачом. Мясо как-никак.
– Спасибо, – поблагодарил Карла.
– На здоровье, – кивнул бармен, лучась неискренней приклеенной улыбкой, и, всё-таки не став махать секачом, удалился за стойку бара.
– Вы что, пили водку? – неожиданно поинтересовался Карла.
– Да, немного… А что? – растерялся я, не понимая, каким образом он угадал. Перегаром от меня разило, что ли?
– Сок мариники, – Карла указал глазами на стакан, – прекрасный нейтрализатор алкоголя.
Сбитый с толку резким поворотом разговора, я машинально взял стакан, отхлебнул и снова почувствовал, как мир вокруг становится светлее, ярче, а дискомфорт в душе сменяется спокойствием. Нет, не только алкоголь нейтрализовал сок мариники.
– Вы это Василию вместо самогона не предлагали? – спросил я.
– Горбатого могила исправит, – фыркнул Карла. – Ему что ни налей, в самогон превращается.
Он отложил трость на соседний стул, снял шляпу, положил поверх трости и принялся наливать в чашку кофе из кофейника.
Я замер, не в силах оторвать взгляда от обнажённой головы Карлы. Наконец-то я понял, почему Карла всегда ходит в шляпе. Из обширной плеши торчали два небольших, загнутых друг к другу, рога телесного цвета.
– Это не рога, – пояснил Карла, продолжая наливать кофе.
Рога вдруг пришли в движение, изогнулись ещё сильнее и со скрипом потёрлись друг о друга.
– А… а что? Антенны?
– Вроде того. Сенсор эмоционального фона.
Карла отхлебнул кофе и прищурился от удовольствия. Рожки на его голове затрепетали и вытянулись в струнку, будто им передалось настроение хозяина. Наверное, так и было.
– Не я один такой, – продолжил Карла, надкусывая бутерброд с ветчиной. – Посмотрите на наших соседей. Видите, на каком они взводе?
И без того красные минотавры стали ярко алыми, как варёные раки, ноздри раздулись до неимоверных размеров, соловые глаза навыкате едва не выпадали из глазниц. Дым шёл теперь не только из ноздрей и ушей, но и курился над кожей.
– Думаете, напились из кружек? Ничего подобного! Они опьянели от вашего чрезмерно эмоционального фона. Эскорт-свита, что с них возьмёшь.
– Не такой я представлял встречу с инопланетной цивилизацией… – пробормотал я, не сводя глаз с перебравших чужих эмоций минотавров.
– Ха-ха, – без тени улыбки сказал Карла, – нет предела человеческой гордыне. С чего вы взяли, что человеческая цивилизация интересует иные цивилизации? Типичный стереотип научного мышления – если в небе парят летающие тарелки, значит, нас изучают, пытаются вступить в контакт. Не надо путать научную деятельность с обычной жизнью. Посмотрите на себя – таких, как вы, вплотную занимающихся поисками контактов с внеземными цивилизациями, около одной миллионной процента по отношению ко всему народонаселению Земли. Тогда почему вы решили, что представители иных цивилизаций все поголовно, без исключения, стремятся установить с вами контакт? Откуда такое самомнение?
Я помолчал, переваривая сказанное. Карла тем временем доел бутерброды с ветчиной, налил вторую чашку кофе и принялся за бутерброды с сыром.
К кафе подошла компания какадуоидов, они сдвинули два столика, заказали что-то бармену, уселись и принялись так галдеть, подтрунивая над понурым взъерошенным соплеменником, проигравшим пари мираклю, что когда я попытался ответить Карле, он ничего не услышал.
– Погодите минуту! – прокричал он мне. – Сейчас будет тихо!
Я пожал плечами, не представляя, как можно утихомирить этот гвалт, но тут к компании подошёл бармен и принялся выставлять на столики высокие бокалы с неприглядной мутно-болотной жижей. Я приготовился увидеть, как какадуоиды начнут, обливаясь, заливать в кривые клювы болотную жижу из узких бокалов, но посмеяться не получилось. Каждый извлёк из перьев тонкую трубочку и через неё принялся посасывать из бокала. Галдёж сразу прекратился.
– Теперь можете говорить, – предложил Карла.
– Вовсе мы не считаем себя пупом Вселенной, – сказал я. – То, что подавляющему большинству землян до лампочки внеземные цивилизации и контакты с ними, вполне естественно. Естественно, что и большинству инопланетян нет никакого дела до контактов с землянами. Но! Но те, кто прилетает на Землю на летающих тарелках, – совсем другое дело. Что это, как не активные поиски контакта?
Карла посмотрел на меня круглыми глазами, начал было смеяться, поперхнулся бутербродом и, прочищая горло, глотнул кофе.
– Уморили вы меня, Сергей Владимирович… – покачал он головой, переводя дыхание. – Вон они – ваши контактёры! – Карла обвёл рукой вокруг. – А за гостиницей стоят их летательные аппараты!
Я будто иными глазами посмотрел на минотавров, продолжающих дымить всеми частями тела, на тихо посасывающих болотную жижу какадуоидов. Откровенное нежелание и тех, и других вступать в контакт с земной цивилизацией меня не убедило, и я замотал головой:
– Здесь какая-то мистификация! Одного не понимаю – зачем?
Карла тяжело вздохнул, отложил последний бутерброд.
– Никакая это не мистификация, – устало сказал он. – И не надо искать какой-то иной смысл. Обычное увеселительное мероприятие. День Пришельца. И всё. Больше ничего. Понятно?