Там, где пехота хрен пройдёт,
Где бронепоезд хрен промчится,
Василий трактор проведёт,
И хрен с ним что-нибудь случится!
Орали они, мягко говоря, чрезвычайно немузыкально, как мартовские коты. Василию удавалось перекричать рёв трактора, но визгливый голос пришельца-амёбы различался только в слове «хрен», будто он был подпевалой.
Я с тоской посмотрел на искорёженные рельсы. Моему «бронепоезду» действительно здесь не промчаться. Знал я силу слова Василия: как сказал, так и будет. И хрен что поделаешь…
И всё же что-то надо было делать, но что? Для начала следовало вылезти из болида, и я попытался расстегнуть ремни безопасности, но опять ничего не получилось. Как с ними Хробак управлялся?
– И не пытайся, – грустно прокаркал откуда-то сверху птеродактиль Ксенофонт. – Ремни безопасности может расстегнуть только служитель. Застёжка настроена на папиллярный узор его пальцев.
Я задрал голову и метрах в десяти над собой увидел на ветке лепидодендрона птеродактиля Ксенофонта. Он сидел нахохлившись, и вид у него был такой унылый, будто кто-то за его хамство подбил-таки ему крыло. Либо его гордость, кривые зубы, посчитал. Булыжником.
– И что же мне теперь делать? – растерянно спросил я.
– Сидеть и ждать, – вздохнул птеродактиль Ксенофонт.
– Чего ждать? Пока тираннозавр придёт?
– Типун тебе на язык, – апатично огрызнулся он. – Пока ремонтники придут.
– А они придут? – воспрянул я духом.
– Придут, куда денутся.
– Скоро?
– Скоро, – снова вздохнул птеродактиль Ксенофонт. – Сегодня.
Сегодня – понятие растяжимое, но я не стал уточнять, когда именно, слишком хорошо знал зловредный характер птеродактиля. Мы помолчали. Рёв трактора удалялся, и песни уже не было слышно. Голоса, наверное, сорвали и теперь полоскали горло самогоном. Быть такого не могло, чтобы Василий не прихватил с собой бутыль.
– А ты каким образом здесь оказался? – наконец поинтересовался я.
– Ушёл я от них, – скорбно сообщил птеродактиль Ксенофонт. – Обидели меня…
– Тебя обидишь, – не поверил я. – Ты сам кого хочешь обидишь.
Он скосил на меня глаз, отвернулся, потоптался на ветке и неожиданно процитировал заунывным пятистопным ямбом:
– «Волчица подлая, тебя я презираю, к Птибурдукову ты уходишь от меня…»
Я рассвирепел, поискал глазами, чем бы швырнуть в гадкое палеонтологическое ископаемое, но под рукой ничего не оказалось, а перегнуться через борт, чтобы достать булыжник с насыпи, не позволяли ремни безопасности.
– Пшёл вон, падаль доисторическая! – в бессильной злости гаркнул я.
– Ты чего обзываешься? – обиделся птеродактиль Ксенофонт. – Это не о тебе, это я по своей судьбе кручинюсь.
Я насторожился.
– И кто ж тогда Птибурдуков?
– Кто-кто, а то не знаешь… К Скитальцу Звёздному ушла моя принцесса… – в этот раз экспромтом, но тоже пятистопным ямбом, заунывно протянул птеродактиль Ксенофонт и всхлипнул.
– Сочувствую… – пробормотал я, отводя глаза. Ох, не верилось мне в неразделённую любовь птеродактиля! Знал я его натуру, насквозь видел.
Птеродактиль Ксенофонт вздохнул, извлёк из-под крыла мухомор и принялся апатично жевать, роняя крошки на землю.
– А! – доев мухомор, он бесшабашно махнул крылом: – И чёрт с ней. Буду я ещё на всяких там голубых ляль свой генофонд переводить! У меня таких, как она, не один десяток. Отбоя нет, на исторической родине приходится спасаться!
Прав я оказался насчёт его любви. Сплошной фарс и выпендрёж.
В лесу за спиной птеродактиля Ксенофонта затрещали кусты, и над деревьями кошмарным видением выросла гигантская голова тираннозавра с приоткрытой пастью, усеянной крупными неровными зубами. Ему, как и птеродактилю Ксенофонту, определённо не мешало обратиться к дантисту и поставить на зубы брекеты.
Тираннозавр повёл головой по сторонам и замер, заметив на ветке лепидодендрона добычу.
– Накаркал на мою голову! – всполошённо захлопав крыльями, сорвался с ветки птеродактиль Ксенофонт.
Тираннозавр по-птичьи дёрнул головой вперёд, щёлкнул зубами раз, другой, пытаясь на лету поймать добычу, но птеродактиль Ксенофонт ловко увернулся и улетел. Тираннозавр проводил его взглядом, снова медленно повёл головой и сквозь ветки лепидодендрона заметил меня.
Я замер. Ремни безопасности превратились в свою противоположность, и я очутился в положение этакого агнца на заклании. Глупо вспомнилось, что в средневековых легендах непорочных дев приковывали к скалам, отдавая их на съедение драконам. Как в непорочности, так и в принадлежности к женскому полу заподозрить меня было трудно, но вряд ли это остановит тираннозавра. Кажется, рептилии не чувствуют запаха, а реагируют на движение… Надо замереть, затаиться и не двигаться, быть может, тогда останусь жив.
Тираннозавр покрутил головой, рассматривая меня сквозь редкие ветви лепидодендрона то левым, то правым глазом, и в его взгляде читалось, что с моим предположением он категорически не согласен. Мотнув головой, тираннозавр, как щепку, сломал десятиметровый лепидодендрон, шагнул вперёд, распахнул пасть и потянулся к болиду…
Я крепко зажмурился. «Что такое жизнь? – философски пронеслось в голове. – Всего лишь прочерк между двумя датами…» И ещё подумалось, что это моя последняя мысль в этом самом прочерке.
– Опять Василий надебоширил, – недовольно сказал чей-то усталый голос. – Управы на него нет…
– Да, – согласился с первым голосом второй, – ему развлечение, а нам работа…
– Надоело мне всё это. Честное слово, Карле пожалуюсь.
– А что Карла? Думаешь, у Карлы есть управа на Василия? Размечтался!
На потустороннюю жизнь это было не похоже, но я продолжал оцепенело сидеть, крепко зажмурившись. За шиворот упала капля росы и привела меня в чувство. Если в загробной жизни есть божья роса, то вряд ли она будет капать за шиворот. Я осторожно приоткрыл один глаз и чуть снова не зажмурился, так как метрах в трёх от себя увидел громадную, не меньше «хаммера», голову тираннозавра. Тираннозавр не двигался, но смотрел не на меня, а куда-то в сторону.
Я скосил глаза и увидел у исковерканных рельсов двух рабочих в тёмно-синих комбинезонах с эмблемами спиралевидной галактики на спинах. Один держал в руках лом, другой – кирку, по ту сторону развороченной магистрали на рельсах стояла небольшая открытая дрезина с ручным приводом.
Рабочий с киркой повернул голову, недовольно посмотрел на тираннозавра и кисло поморщился.
– А тебе что надо? – строго спросил он. – Опять хочешь киркой по лбу получить? Иди отсюда!
Тираннозавр испуганно отпрянул и поспешно скрылся в лесу, круша по дороге деревья и обиженно взрёвывая.
– Спасибо, ребята! – облегчённо выдохнул я. – Всю жизнь буду благодарен! До гроба! Спасли вы меня…
«Ребята» не обратили на меня никакого внимания. Тот, что с ломом, сдвинул фирменное кепи на нос и озадаченно почесал затылок, глядя на погнутые рельсы.
– Н-да… – протянул он. – Пожалуй, до вечера не управимся… Как думаешь?
– Точно не управимся, – согласился рабочий с киркой. – Что делать будем?
– Что-что… Закроем эту ветку на сегодня, а отремонтируем, когда в следующий раз Луна-парк развернём.
– А с этим как поступим?
Рабочий с киркой кивнул в мою сторону, даже не удостоив взглядом.
– Никак. Спишем на форс-мажорные обстоятельства. Пассажиром больше, пассажиром меньше… За несчастные случаи при форс-мажорных обстоятельствах фирма ответственности не несёт и страховой полис не оплачивает.
Я похолодел. Насчёт благодарности на всю оставшуюся и долгую в моих светлых надеждах жизнь я, пожалуй, погорячился. До гроба оставалось всего ничего.
– Эй, ребята, вы что, шутите?!
«Ребята» не шутили и по-прежнему не обращали на меня никакого внимания. Будто меня не слышали.
– Оптимальное решение, – согласился рабочий с киркой. – Докладывай по инстанции.
Рабочий с ломом достал из кармана сотовый телефон, понажимал на кнопки, и лицо его разочарованно вытянулось.
– Н-да, – сказал он. – Не повезло нам. – Он показал телефон напарнику: – Гляди.
Рабочий с киркой посмотрел на экран сотового телефона и сокрушённо покачал головой.
– Кандидат в миракли… – прочитал он сообщение. – И что теперь делать?
Наконец они повернулись ко мне. Глаза у них были пустые и равнодушные. Меня покоробило. Манекены… Один из них поигрывал в руках киркой, другой, опираясь на лом, покачивал его из стороны в сторону. Лучше бы я все эти дни с другими манекенами чаи в беседке гонял!
– Ребята, я согласен остаться, – поспешно затараторил я. – Добровольно, без принуждения, по собственному желанию. Могу и расписку написать. Только вы освободите меня, расстегните ремни безопасности!
У меня был шанс – сломя голову помчаться вслед за трактором, чтобы вместе с Василием и пришельцем-амёбой вернуться в Бубякино. Каким-то же образом они сюда попали? Даже повторная встреча с тираннозавром не так страшила, как остаться один на один с двумя манекенами.
Но они меня то ли не слышали, то ли не хотели слушать.
– Придётся переносную мембрану ставить, – сказал рабочий с ломом.
– И никто нашей работы не оценит, – вздохнул рабочий с киркой. – Сверхурочные на сверхурочных…
Они развернулись и направились к дрезине. Эмблемы спиралевидной галактики на спинах комбинезонов были настолько похожи на мишени, что так и подмывало полоснуть по ним очередью из автомата. Но автомата-то как раз у меня и не было… А жаль.
Положив на дрезину лом и кирку, рабочие взяли ящик с инструментами и вернулись к болиду.
– Где будем устанавливать? – спросил один.
– Давай поближе к болиду, всё меньше толкать придётся.
Они раскрыли ящик, извлекли тонкие металлические рейки и соорудили из них на рельсах перед болидом утлый пошатывающийся вертикальный квадрат. Дунь на него, и рассыплется.
– Сойдёт! – махнул рукой рабочий слева.
– Тогда включаю.