Хотя внутри светился всеми оттенками изумрудов и золота. Пожалуй, все чересчур уж назойливо намекало на высокий класс заведения, но я и так понял, что оно не из дешевых – официантами работали люди. Костюм метрдотеля напоминал ливрею привратника из страны Оз. Он попросил меня оставить ружье, но я угрюмо взглянул на него и сообщил, что нахожусь на круглосуточном дежурстве. Он отвесил подхалимский поклон и посторонился. Лиз еще не появилась, поэтому я отправился в бар.
Забавно, как реагируют люди на красный берет Спецсил.
Полутемный бар навевал непристойные мысли. Канделябры на стенах, отделанных полированным дубом и пурпурными бархатистыми обоями, как старые добрые свечи, излучали мягкий золотистый свет. За стойкой висело дымчатое зеркало, не позволяющее рассмотреть твою пьянеющую физиономию.
В ожидании Лиз я занялся изучением карты коктейлей. Многие напитки были мне незнакомы. Что такое, к примеру, «Резиновый червь»? Или «Кожаный помощник»? Или «Месть водопроводчика»?
Запищал мой телефон. Я снял его с ремня и раскрыл.
– Маккарти слушает.
– Джим? – Голос Лиз.
– Привет. Ты где?
– Да вот, застряла на совещании благодаря тебе. – Вее голосе сквозило раздражение. – Похоже, на целый вечер.
– Когда ты освободишься? Я подожду.
– Бессмысленно. Они послали за сандвичами. В ближайшие часы мы не закончим. Ты вскрыл, извини за выражение, целое гнездо червей. Наше свидание придется отменить.
Я не находил вежливых слов для ответа.
– Джим?.. Где ты?
– Э… Я здесь. Парочка громадных омаров передает тебе самую искреннюю благодарность.
– Мне очень жаль, Джим, правда.
Но сожаление в ее голосе отсутствовало.
– Как насчет завтрашнего вечера?
– М-м… Нет, не получится. Слушай, я тебе позвоню, договорились?
– Ладно. Пусть будет так.
– Что-то случилось? – спросила она. – Чувствую по твоему голосу.
Пришлось признаться.
– Да, я расстроился. Я действительно ждал этого вечера.
– Джим, мне надо бежать, – быстро ответила Лиз. – Обещаю, что у нас будет все в порядке. Я тоже этого хочу.
Она отключилась.
А я стоял и удивлялся противоречивости своих чувств, испытывая одновременно и горечь и радость. В голове крутились ее слова: «Обещаю, что у нас будет все в порядке, Я тоже этого хочу».
Эти четыре слова могли надолго сделать меня счастливым. Только на что убить сегодняшний вечер мне и моему вместительному желудку? Я повернулся к стойке и за-казал «Зеленого слизня». Слизень оказался длинным. И зеленым. И очень крепким. Кости мои размягчились. Я прикинул, сколько потребуется, чтобы расплыться скользкой зеленой лужей, и заказал вторую порцию, рас-сматривая бар.
Глаза китаяночки сияли. Прежде всего я обратил внимание на то, как она на меня смотрит. Потом заметил талию, тоненькую и хрупкую. Потом руки, нежные, как орхидеи. Потом снова глаза – она смотрела так, будто знала что-то такое, о чем я не догадывался.
Она поплыла в моем направлении. Сердце екнуло и замерло. Мужчины, да и многие женщины тоже, не сводили с нее глаз. Ее шелковое платье было таким красным, что этот цвет следовало бы запретить. А походка как у нее преследовалась законом в тридцати семи штатах. Один парень так потянулся ей вслед, что едва не свалился с табурета.
Она остановилась рядом. Какой бог улыбнулся мне?
– Чем могу служить? – спросил я.
Ее улыбка стала еще обольстительнее. Она облизнула губы.
– Интересно, какого калибра ваше ружье? – И призывно прикоснулась к стволу своим нежным пальчиком.
У меня пересохло во рту, язык словно парализовало.
– Э-э, – наконец выдавил я. – Строго говоря, у него нет калибра. Оно стреляет одиннадцатигранными иглами со скоростью четыре тысячи штук в минуту. Кучность стрельбы примерно два и восемь десятых сантиметра… – Мой язык машинально выталкивал слово за словом, но сам я оцепенел, пронзенный ее улыбкой. Она не сводила с меня глаз.
Она завораживала. – Э… Оно, как правило рвет цель в клочья, но это даже лучше, когда сражаешься с червями.
– У вас невероятно зеленые глаза. – – Да?
Я сглотнул.
Она скользнула на табурет рядом со мной. Кто-то в другом конце бара застонал. Я боялся упасть замертво от недостатка мозгового кровообращения.
Бармен моментально подлетел к ней.
– Что прикажете, мисс?
Она даже не взглянула на робота.
– Я буду пить…"Розовую бабочку" – Она все еще не спускала с меня глаз, а меня добил звук ее голоса. Я испугался, что пушу сейчас слюну.
Робот поставил перед ней что-то розовое и холодное. Я не знал, что делать дальше, поэтому растерянно улыбнулся.
– Прошу прощения за дерзость, но все китайские девушки, которых я встречал, были ужасно… застенчивыми, не такими… смелыми. Вы правда китаянка?
– Китаянка? – Поморгав, она мило смутилась. Потом открыла свою сумочку и посмотрелась в зеркальце. – Боже мой, вы правы! Я – китаянка! – И удивленно воскликнула: – Что я скажу маме?
– Вашей маме? Разве она не знает? Девушка рассмеялась.
– Откуда? Я сама только что узнала.
Я уставился на нее – это уж слишком. Реальный мир расползался на куски.
– Я… э.., в общем-то не собирался здесь засиживаться, мисс… Я, наверное, пойду…
– Нет, подождите. – Она взяла меня за руку. – Простите, Джим.
– Что? – Я замер и снова уставился на нее. – Мы знакомы?
Она встретила мой взгляд смущенно, но глаз не отвела.
– Мы встречались.
Я внимательно изучил ее лицо – почти идеальный овал, высокие скулы и блестящие миндалевидные глаза. Рот широкий, но не слишком. Волосы ниспадали на п|лечи, как черное шелковое кружево. Я мог поклясться, что никогда раньше ее не видел.
Такое лицо я бы запомнил. И все же не мог отделаться от странного ощу-щения.
– Кто вы?
Она улыбнулась.
– Если я китаянка, то обязана быть загадочной, непостижимой. Разгадайте меня.
Теперь внутри зазвенели разом все колокольчики тревоги, но по-прежнему я ничего не мог понять.
– Как вас зовут?
– Можете называть меня Тэнджи.
– Тэнджи. Это китайское имя?
– Нет. Я ведь не китаянка.
– Нет? Кажется, вам следует снова посмотреться в зеркало.
– Вы все еще не догадались? Я намекну.
На какое-то мгновение лицо ее стало пустым, потом снова ожило.
– Ну, теперь поняли?
– Что это было?
– Я связывалась с терминалом. Я нахмурился.
– Так вы?..
– Да, телепат. Что-нибудь не так?
– Нет. Просто я растерялся. – И тут меня осенило. Она улыбнулась:
– Вы должны следить за мимикой. Когда вас застают врасплох, физиономия становится очень смешной.
Наконец понимание происходящего выкристаллизовалось. Я схватил ее за плечи.
– Ах ты, сукин сын!
– Привет, Джимбо! – непринужденно бросила она.
– Я должен был догадаться! – Рот мой раскрывался я закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег. Наконец удалось слепить фразу: – Тед! Тэнджи! Теодор Эндрю Натаниэль Джексон! Ах ты, паразит! – На нас глазели, но мне было все равно.
Она – или он – улыбнулась.
– Ты не поцелуешь старого друга?
– Поцеловать тебя? Я тебя должен поцеловать?.. – разжав руки, я беспомощно брызгал слюной, не в состоянии подобрать слова.
– Вот это да, Джим! – Она – или он – подмигну-ла – Ты такой милый, когда сердишься.
В. Как хторране называют послед?
О. Десерт.
43 КАКОВО БЫТЬ ТЕЛЕПАТОМ
Хорошо, что счастье не продается. Иначе его скупили бы торгаши.
Я не сноб. Во всяком случае, так мне кажется. Но я получил старомодное воспитание и никогда не одобрял трансвеститов. Хотя, конечно, что бы ни пожелал сделать со своим собственным телом совершеннолетний человек, это его личное дело.
Я пришел к таким взглядам из-за целомудренной юности, не омраченной никаким опытом, кроме теоретического. На моем пути не встречался ни один человек, когда-нибудь менявший пол или разыгрывавший из себя Женщину.
Но одно дело быть чистоплюем в безвоздушном пространстве и совсем иное – встретить бывшего лучшего друга в теле, способном расшевелить любого мужчину.
Я даже не представлял, что ребята из Телепатического Корпуса способны на такое.
– М-м… – Нужные слова не шли в голову. – Ты не отделаешься простым объяснением, Тед.
До сих пор я думал, что телепат имеет в голове что-то вроде терминала компьютерной сети. Та же микротехнология, с помощью которой делали искусственные нервы для протезов, позволяла вживлять в мозг искусственную долю, запрограммировать для всевозможной обработки и передачи данных. Я слышал, что имплантанты нового поколения могли передавать чувства, но думал, что чувства как бы проецируются на мозг – примерно так же, как я видел глазами «паука», управляя им.
Тед – Тэнджи – быстро рассеял мое заблуждение:
– Нет, передача чувств абсолютна, по крайней мере по ощущениям. При этом они, видимо, очищаются от разного подсознательного мусора. К тому же приобретаешь полный контроль над чужим телом, как я в данном случае. Как будто твоя душа покидает плоть и переселяется сюда. Я способен менять тела, как нижнее белье, и даже чаще.
Он – она – являлся как бы курьером, хотя пока термина для этого не придумали. В его (ее) задачу входил сбор информации для телепатической сети данных, где они записывались для (опять нет подходящего термина) синтезаторов, что ли, – людей, впитывающих собранный материал и отыскивающих определенные закономерности. Это было настолько сложно, что даже Тед-Тэнджи не понимала всего. Пока. Не понимала до конца, как она выразилась.
За обедом – глупо было уйти, бросив заранее оплаченные яства, – я спросил:
– А где твое тело сейчас?
– Ты имеешь в виду то тело, которое ты знал? – Да. – – Кажется, в Амстердаме. Надо проверить.
– Ты не знаешь?!
– Джимми, – – объяснила она, – подписывая контракт, передаешь свою телесную оболочку в распоряжение сети. И довольно быстро теряешь привязанность к телу, с которым родился и вырос. Во всяком случае, привязанность к нему расценивается как… профессиональная непригодность. На этом все и держится. Понимаешь, индивидуализм вредит объединенному разуму, расщепляет его, Подспу