– Я слышал об этом… Но никогда не испытывал… До сего дня.
Какое-то время мы сидели, глядя друг на друга. Она не была Тедом. Она не была Тэнджи. Она просто была… прекрасной.
Время остановилось. Мы были одни во Вселенной – только она и я. Я испытывал волшебное чувство, словно напротив меня находится отражение собственной души.
В этот момент я любил ее. Его.
Я медленно покачал головой.
– Ничего не понимаю, но в то же время, мне кажется, точно знаю, что ты имеешь в виду. Между нами как бы возникло напряжение, электрическое поле. Это нельзя объяснить только игрой гормонов.
– Да. – Ее глаза засасывали. – Не старайся объяснить. Просто… наслаждайся.
– Но я должен узнать…
Она прижала пальчик к моим губам.
– Ш-ш. Пусть это останется тайной. – И добавила: – Нетелепаты могли бы назвать это любовью. Конечно, любовь, но не та, которую вы подразумеваете, произнося слово-символ. Это ощущение любви без определенной привязки.
– Я люблю… люблю тебя. Но любил ли я? И кого?
– Послушай, – неожиданно сказала Тэнджи. – Скоро тебе предстоит большая работа.
Хочу кое-что рассказать о коммуникации. Настоящей коммуникации. Тебе надо это знать. Дело не в умении говорить, а в умении слушать – всем своим существом.
Слушать так сосредоточенно, что ты превращаешься в того, кого слушаешь. Как ты сейчас. Обещай запомнить это.
– Обещаю.
Тогда она посмотрела задумчиво, даже немного грустно, снова став Тедом– Тэнджи.
Потом чуть заметно улыбнулась и прикоснулась к моей руке.
– Вот и хорошо. От этого может зависеть твоя жизнь. А я… я слишком люблю тебя, чтобы потерять.
После этого нам нечего было сказать друг другу. Мы просто сидели и молчали, пока не запищал таймер. Три часа утра.
– Уже поздно.
– Ты хочешь? – спросила она. – Да.
Тэнджи встала, протянула руку и повела меня в спальню.
Удивительно, насколько просто и естественно все произошло.
В. Как ты дразнишь хторранина, больного триппером?
О. Никак. И тебе не советую.
45 РЯЖЕНЫЕ
Подвыпивший совершает самый умный поступок, когда уходит домой.
Первой проснулась моя улыбка.
Я потянулся и, нежно прижавшись к женскому телу, погладил талию и чаши грудей.
Она сказала:
– Извините.
И выскользнула из постели. Я слышал шлепанье босых ног, звук спускаемой воды в туалете. Я ждал ее возвращения, но вместо этого она стала наполнять ванну.
Открыв глаза, я сел в кровати. Она решила не возвращаться?
Она появилась в темном одеянии, подходящем разве что для женского монастыря.
Оглядевшись, с отвращением поморщилась.
– Что здесь происходило ночью? Что это?.. Зефир? – Она как-то странно взглянула на меня. Почти враждебно.
Больше она не казалась мне прекрасной – маленькая и неприятная, довольно костлявая. Это была не Тэнджи.
– Мы немного… повоевали зефиром, – объяснил я. – Хотели его потом собрать…
Она брезгливо посмотрела на меня, как на насекомое, заползшее в ее постель.
– М-м, простите… Идея была не моя. Она хмыкнула, подбирая зефир:
– Разумеется. Так все говорят.
– А вы… живете здесь?
– Вы спрашиваете, хозяйка ли я? Да, хозяйка. Она даже не пыталась скрыть раздражения.
– О! – Внезапно я почувствовал себя отвратительно, словно оказался взломщиком.
Захотелось спрятаться под одеялом. С головой. – Думаю, мне пора.
– Да.
Тем не менее я не пошевелился.
– Извините за беспорядок. Можно я помогу вам убраться?
Она выпрямилась и повернулась ко мне:
– Нет, нельзя. Лучше вам убраться отсюда. И побыстрее.
Я соскользнул с кровати и сразу же наступил на зефир. Подбирая с пола одежду, я напяливал ее с максимально возможной скоростью.
Застегивая рубашку, я обратился к хозяйке:
– Можно вас спросить кое о чем?
Она выбросила зефир в мусорную корзину и теперь стряхивала с ладоней сахарную пудру.
– Что произошло с Тэнджи? Женщина пожала плечами.
– Она перешла дальше.
– Послушайте, я понимаю, как вам надоело, но у меня такое чувство, что здесь что-то не так, а что именно – не пойму.
Китаянка ответила:
– Подождите минуту.
Она прошла в ванную и выключила воду. Когда вернулась, я уже завязывал галстук.
– Знаете, как мы называем телепатов вроде Тэнджи? Я покачал головой.
– Ряжеными.
– Почему?
– Они влезают в твое тело, твой дом, твою жизнь – просто скоротать вечерок.
Напаивают твое тело, укладывают его в постель с посторонним человеком, пачкают твои лучшие шелковые платья, размазывают липкий зефир по твоим простыням и коврам, а потом среди ночи исчезают, оставляя тебе головную боль с похмелья, расцарапанные ноги, разбитые локти, негнущуюся спину и трехдневную уборку.
Сегодняшняя история типична.
– Могу я возместить ущерб? – Я достал бумажник.
– Нет, спасибо, я не шлюха. Наша служба покроет все издержки. К тому же вашей вины здесь нет. Вы такая же жертва, как и я.
Я сунул бумажник обратно в карман.
– Могу я задать вам еще один вопрос?
– Задайте.
– Наверное, это прозвучит глупо, но я думал, точнее, Тэнджи говорила, что у телепатов практически отсутствует личность. Что вы не привязаны ни к телу, ни к дому, ни к одежде и так далее. А вы?..
Я обвел рукой комнату, пожал плечами и вопросительно посмотрел на нее.
Китаянка, похоже, снова разозлилась.
– Правильно, так считают ряженые. Но суть в том, что телепат телепату рознь. По роду своей работы я должна оставаться на одном месте и только дважды в месяц подсоединяюсь к сети. Я ненавижу покидать свое тело, потому что никогда не знаю, кто побывает в нем и что сотворит.
Я стоял словно оплеванный, чувствуя себя виноватым со всех сторон. Хотелось попросить прощения, и в то же время… я не хотел этого делать. Не хотел думать, что мы с Тэнджи-Тедом, как два маленьких сопляка, поигрались с телом девчонки, пока той не было дома. В детстве нас с кузеном застигли рассматривающими нижнее белье моей сестры в ее ящике – только на этот раз все обстояло хуже. Гораздо хуже. Сейчас мне не с кем разделить вину, и игрушки у нас другие.
Я выдавил:
– Мне сказали, что между телепатами существует определенная… договоренность.
Ее глаза сузились.
– Ничего вы не поняли, солдат.
– Наверное. – Я взял берет. Молодая китаянка была мне неприятна. – Мне очень стыдно, – признался я. – Честное слово.
– Вы, парни, всегда так говорите. А сейчас, если не возражаете, я приму ванну – хочу почувствовать себя снова чистой.
На улице меня охватил гнев. Проклятье! Я весь в дерьме! Врезать бы ему при удобном случае – только вдруг это опять окажется китаянка, которая проснется с синяком.
Это нечестно!
Тед снова обвел меня вокруг пальца!
В. С чем вы пойдете грабить дом хторранина?
О. С огнеметом.
В. Как научить хторранина сидеть?
О. Надо крикнуть: «Сидеть!» – и оторвать ему задние ноги.
46 ПИСЬМО ОТ МАМЫ
Обращение к адвокатам – признание поражения.
Меня ждало письмо от мамочки, не электронное, а настоящее – в большом толстом конверте.
О-хо-хо.
Перочинным ножиком я вскрыл конверт; оттуда выпали бумаги.
Отказ от материнства. Документ о расторжении семейных отношений, зарегистрированный сегодняшним числом, и так далее и тому подобное… Внесен в книгу актов гражданского состояния в Санта-Крузе. Подписан. Скреплен печатью.
Нотариально заверен.
Теперь я ничей.
Красота! Я рухнул в кресло.
Она разозлилась.
Нет! Ее злость перешла все границы.
Навсегда.
Я метался между яростью и печалью и не мог разобраться, что сильнее. Как она могла так поступить? Хотя я заслужил это! Но как я мог проявить ослиную тупость? Ведь она не требовала слишком много! Я должен был уступить, но и мамуля тоже должна была пойти навстречу! Как же мы оба вляпались в это, черт возьми?
Я знал как. Не оставил за ней последнее слово, а она не отдала его мне. Так начинались все наши споры – и так заканчивались. Я не знал, кто виноват больше – я или мать.
Я. Нет, она. Она должна была подождать, но не стала этого делать – и теперь ничего нельзя исправить.
Но опять-таки что же ей оставалось? Ведь мои поступки тоже в общем-то были необратимы.
Она могла воспринять их только как отказ. Я не оставил ей выбора, не так ли?
Но сделать такое?..
Обида по-прежнему не проходила. Я развернул вторую бумагу, перечисляющую судебные запреты. Мне запрещалось звонить ей, писать, общаться любым иным способом.
Даже через адвоката. Мой адвокат мог лишь обратиться к ее адвокату, если мне понадобится что-то сообщить ей или спросить. Но, конечно, еще до того, как я спрошу, ответом будет «нет».
Следует отдать ей должное. Она оказалась такой же предусмотрительной, как и я.
Даже еще предусмотрительнее. Впрочем, это закономерно: крючкотворству я научился у нее.
Третья бумага представляла собой финансовый отчет с приложенным к нему чеком на сумму 193 076,13 доллара! Моя доля наследства отца. Мамочка ловко воспользовалась правом на выкуп моей доли. Отныне я не имел никакого отношения к «Маккарти инвестмент траст». Мне дали хорошего пинка под зад.
Ловкий ход – она не упустила свой шанс.
Но зачем мамуля, имея доступ к этим деньгам, настаивала на моем вкладе в дурацкое предприятие Уайза? Разве что уже отдала ему свою часть, а он ее промотал.
Нет, мать не могла так сглупить.
Могла!
Она отказалась от меня.
Это была не ее идея. Его. От меня надо избавиться, чтобы он занял мое место. А я теперь лишен возможности защищать ее. Моя тупость послужила тому гарантией.
Я даже не могу возбудить иск, потому что она исключила меня из дела.