Шарго, ухмыляясь, двинулся следом, но прошел всего пару шагов — потому что перед ним встал Мак Хавчик, выглядевший… весьма недовольным.
— Не так быстро, Билли!
Мой внутренний голос уже давно не шептал, а орал, что вот сейчас-то уж точно пора прятаться за стол — однако тело, похоже, твердо решило наплевать на голос разума и досмотреть шоу до конца.
— Ах да! — Шериф хлопнул себя по лбу. — Конечно же! Мистер Хавчик, счет, пожалуйста.
— Так-то лучше, — гном добыл откуда-то из-под жилетки миниатюрные счеты и задумчиво подвигал взад-вперед несколько бусин. — Хм-м-м. По крайней мере на этот раз твои люди сумели обойтись без новых дыр.
— Специально приказал Сэму засыпать дробь покрупнее, — хохотнул Шарго. — Неплохо вышло, а? Все дыры в клиенте, никаких лишних расходов.
— …за еду он успел расплатиться, так что, — гном оставил в покое верхний ряд бусин и принялся за нижний, — с вас полтора доллара.
— Сколько?!
— Один доллар пятьдесят центов. Двойная ставка, потому что, — гном выразительно покосился на кровавую дорожку, — работы много.
— Эй-парень, как думаешь, он сдохнет до заката?
Вздохнув, я медленно повернулся на каблуках.
— Толстяк… если ты и дальше будешь подкрадываться к людям со спины, у тебя есть все шансы отправиться в ад раньше него.
— И не думал подкрадываться! — возмущенно фыркнул гобл. — Наоборот, ыхых, топал сапожищами как пьяный тролль. Но если кто-то плохо слышит, потому что забил навозом уши — это не мои проблемы.
— Нет уж, зеленый, это как раз твои проблемы.
— Да брось. И эта… спорим на пять долларов, что кровосос не увидит захода солнца?
Оглянувшись через плечо, я снова посмотрел на висельника. Он уже перестал раскачиваться, но, судя по доносившемуся скрежету, по-прежнему пытался перегрызть кляп. Дымок… да, тянущийся к солнцу дымок за последние несколько минут определенно стал гуще.
— И пяти центов не поставлю.
— Соображаешь, — протянул гобл. — Будь на нем тряпье, куда ни шло, а так, нагишом, он и часа не протянет. Подождем?
— Нет.
На самом деле я был бы совсем не прочь глазеть и дальше. Но вот незадача: то же странное чувство, что в салуне приклеило мой зад к стулу, сейчас настойчиво гнало меня из толпы зевак. Будто молоточками по вискам — прочь, прочь, прочь…
Я помотал головой, однако наваждение и не думало спадать. Наоборот — меня словно накрыло стеклянным колпаком — звуки отдалились, стали глуше, а лица стоявших вокруг людей дрогнули, причудливо искажаясь. Выпученные глаза… разинутые в безмолвном крике рты… я сам чуть не заорал от ужаса, и тут в кольце перекореженных масок появилось одно нормальное лицо.
Точнее — зеленая клыкастая харя.
— Говорят, они забавно вспыхивают. — Толстяк достал откуда-то из-за спины маленькую бутылочку, насадил её пробкой на левый клык, откупорил и выплеснул содержимое в пасть. — Пшикают на манер спичечной головки. Пых и все.
Гобл достал вторую бутылочку и откупорил её о второй клык.
— Что это?
— Наштой моши гремушей шмеи, — прошепелявил гоблин. — Ошень шабористая штука. Хошешь? — неожиданно спросил он, судя по ухмылке — не сомневаясь в ответе.
— Хочу, — сказал я и, не дожидаясь, пока Толстяк опомнится, выдернул бутылочку из лапы и опустошил в два глотка.
Это было… ну, примерно, как если бы я целиком заглотал снеговика, у которого на месте кукурузного початка дымилась динамитная шашка. Бабах — мятная свежесть взрывается во рту, свистит из ушей, поднимает волосы дыбом, лавиной скатывается по горлу в живот и уже оттуда брызжет во все стороны, до самой кожи, пробиваясь сквозь неё капельками ледяной испарины.
— Уф-ф… моча гремучей змеи, говоришь. Я запомню.
— Наштоянная на шелебных травах. — Гобл, отступив на шаг, принялся сдирать с клыков пробки. — Штаринный решепт, шохранился только у Йо-Боровачки. Между прочим к старой троллихе за этим пойлом даже из Канады приходили.
— Между прочим, — я двинулся вперед, заставив гоблина пятиться еще дальше. — Я так и не увидел своих денег, Толстяк.
— Каких еще денег?
— Опять?!
— Ах, этих… а они вовсе и не твои были.
— Да неужели.
— Ыгы. Напряги память, эй-парень. Я просто сказал, что знаю, где они зашиты, а ты — не знаешь.
Я огляделся — мы уже выбрались из толпы около виселицы и даже успели отдалиться шагов на пять — и потянулся к кобуре.
— Эй, ты чего?
— У тебя плохо с арифметикой, Толстяк? — участливо спросил я. — Ну да, конечно, ты же всего лишь гобл. Так вот, запомни: три доллара меньше сорока пяти, но больше, намного больше, чем ничего. Впрочем, — на этот раз пришла моя очередь ухмыляться, — можешь и не запоминать.
— А как насчет… — голос Толстяка упал до шепота, — большой кучи денег, эй-парень?
— Если предлагаешь их ты — никак. Игры кончились, гоблин. Твоя игра кончилась.
Ремешок на кобуре расстегивался туго, но сейчас меня это ничуть не волновало — скорее, наоборот, устраивало. Стрелять я не собирался, вот припугнуть чертова нелюдя — дело другое.
Приятно считать, что гоблины — трусы. Возможно, некая доля правды в этих слухах есть, особенно если сравнивать с орками. Там, где орк с ревом бросится в атаку и даже полумертвый, постарается перегрызть глотку-другую или задушить врага собственными кишками, гоблин три раза пересчитает врагов, тихо слиняет и вернется ночью — сыпануть горсть отравы в котелок над костром, повязать спящему часовому элегантный галстук из конского волоса…
Наконец ремешок поддался, и я начал вытаскивать револьвер. Толстяк наблюдал за этим, не выказывая особых признаков страха — только любопытство.
— А знаешь, в Пограничье многие улитки достают оружие быстрее тебя.
— А я не тороплюсь, зеленый. Ты ведь все равно не успеешь убежать.
— Вот еще. Бегать, по такой жарище… зря, что ли, я вытряхивал патроны из твоей пушки.
— В комнате, пока я одевался? — уточнил я.
— Ыгы. И не говори, что заметил.
Улыбнувшись, я хлопнул себя по поясу в дюйме слева от пряжки — там, где обрывался ряд блестящих цилиндриков, еще недавно бывший на пять гнезд полнее.
— Ы-ы-ы-ы… можно я упаду на колени, взвою от ужаса и начну молить о пощаде?
Толстяк по-прежнему не боялся — уж настолько-то я этого гоблина успел узнать. Скорее, он чего-то ждал.
— Так сойдет, зеленый.
— Я так и не показал тебе конюшню.
— Не волнуйся, как-нибудь справлюсь и без тебя. Это же маленький городок.
Гоблин молчал, пока я не взвел курок. На щелчок обернулось человек пять, но увидев и оценив сцену, сразу же потеряли к ней всякий интерес — дымящийся в петле вампир был явно куда более редким зрелищем, чем гоблин под револьверным дулом.
— Ты об этом пожалеешь.
— Назови хоть одну причину, Толстяк. Ну же…
— Она у тебя за спиной.
— Неужели ты думаешь, что я попадусь на такую… — начал я и в этот миг кто-то позади взвизгнул:
— Мистер Ханко!
Гоблину крупно повезло — дернувшись от неожиданности, я едва не выстрелил взаправду, хотя совершенно не собирался этого делать. К счастью для Толстяка, ход спуска у «Громового Кота» оказался на волосок длинней, чем судорожное движение пальца.
— Какого орка… мисс Вей?!
— Прошу простить меня, мистер Ханко. — Китаянка сложила ладони, наклонив голову, словно я был алтарем. — Не знаю, как это получилось, я хотела всего лишь обратиться к вам.
— Ну, вам это удалось.
— Умоляю-вас-простить-меня-я-действительно-не-хотела…
— Да все в порядке, мисс, — смущенно буркнул я, — вовсе незачем так извиняться. На самом деле я всего лишь хотел при… э-э… припугнуть одного… — сбоку мелькнуло что-то зеленое. Обернувшись, я увидел, как Толстяк скрывается за углом соседнего дома.
— …чертова гоблина.
— Это был гоблин? Настоящий?
— Самый что ни на есть, — подтвердил я.
— О, — девушка подняла голову, — вы так храбры, мистер Ханко. Ведь он мог броситься на вас…
— Право, мисс, вы преувеличиваете. — Тут я, наконец, сообразил, что хотя собеседник поменялся, в руке у меня по-прежнему взведенный револьвер, который стоит хотя бы опустить. — Он всего лишь гоблин.
Вей приблизилась еще на полшага, так что я почувствовал исходящий от её волос легкий цветочный запах… и в очередной раз вознес хвалу Маку за его одежную кучу и бадью с горячей водой.
— Мистер Ханко… вы помните наш утренний разговор?
— Каждое его слово, — соврал я.
— Есть один вариант… — Китаянка сделала паузу, словно проверяя, не отвергну ли я этот вариант с порога. — Я нашла человека, который согласен заплатить за то, что нужно мне.
— За розыск вашего брата?
— Не совсем, но в том числе.
— Не совсем, но… — удивленно пробормотал я и вдруг меня осенило: — За розыск пропавших гномов?!
— Да, мистер Ханко. Этот человек готов платить за любую информацию о них. Я говорила с ним, и он подтвердил, что мой брат тоже будет «такая информация».
— Кажется, я даже знаю имя этого человека… — вздохнул я.
— Вы уже знаете про мистера Бернса из «Камней и Камней»?
— Э-э… — Я запоздало сообразил, что Нарви Эйхайма, при всей его нетипичности, даже китаянке сложно принять за человека, — нет.
— Тогда как…
— Не важно, — поспешно буркнул я. — Мистер Бернс, вы сказали? Где я смогу его найти?
— Я отведу вас к нему, — девушка словно ждала моего вопроса. Я и глазом не успел моргнуть, как она оказалась сбоку от меня и затянутая в длинную перчатку ручка обвилась вокруг моего локтя. — Прямо сейчас.
— Сигару? Кофе? Спиртного? — негр-слуга выглядел так, словно хозяин дома купил его на Юге лет за 20 до войны и с тех пор хранил где-то в хрустальном гробу, на вершине горы, посреди зачарованного леса, ну и так далее. — Есть «Старый Дед», «Четыре розы», «Дикая Индейка»…
Черт, у меня что, на лбу написано, что я из Кентукки?!
— Кофе, — выдавил я вслух. — Черный.
— Минуту, са-ар. А для вас, мисс, — негр полуобернулся к девушке, — тот же чай, что и в прошлый раз.