«Ну что же ты? — думала она. — Чего стоишь? Почему не подашь мне руки? Тогда, в театре, ты же первым мне протянул руку. А теперь, когда ты все про меня знаешь, ждешь, что я сама это сделаю, теперь уже как взрослая? Но почему?»
Она робко протянула ему руку:
— Счастливого пути!
Инженер пожал руку Боришки.
Он ушел, а ей некому рассказать о всем случившемся.
Она постояла в раздумье, не зная, за что первым делом взяться. Снег надо бы убрать с тротуара, но прежде хотелось поболтать с Юткой.
Проблему разрешила сама Ютка, встретившаяся ей в парадном, когда Бори уже шла с метлой, и они молча дружно принялись подметать тротуар. Боришка, работая, все время любовалась ухваткой Ютки: какая она быстрая, уверенная, ловкая! Вместе начали от двери: одна влево, другая вправо, и две-три минуты спустя Ютка уже вернулась к Боришке и по ее части тротуара тоже прошлась еще разок метлой.
Закончив работу, они поговорили о матери, о больнице, убрали метлы, поднялись к Боришке в квартиру.
— Как у тебя чисто! — похвалила Ютка, и Боришка не помнила, чтобы ей когда-нибудь была так приятна чья-то похвала.
И комнате Бори передала Ютке просьбу отца. Как ни трудно было в этом признаться, отец с большей охотой доверяет работу чужой девочке, чем своей собственной дочери. Ютка, не перебивая, выслушала, о чем ее просят. Последним в перечне шел инженер. Тут уж она не удержалась: как, и Рудольф тоже?!
Боришка выдержала ее пристальный взгляд.
— Рудольфа больше нет, — сказала она. — Думаю, что и не было. Одним словом: нет.
«Что же произошло? Увы, сейчас не очень подходящий момент спрашивать. Но что делать с просьбой дяди Иллеша? — думала Ютка. — Работы на полдня, время у меня есть: три недели каникул. Можно хорошо заработать, например, на пальто из комиссионного магазина вместо моей «дудочки». Тем более, что дела-то все по дому, по хозяйству, такие мне знакомые. И деньги мне нужны, и заработать легко!»
И вдруг ей стало так стыдно от этой мысли, что она вся залилась краской. Попросту стыдно: брать деньги у человека, которого ты давно знаешь, потому только, что с тетушкой Иллеш стряслась беда, а дочь ее ленива и безответственна? Брать деньги потому только, что ты мечтаешь о пальто, настоящем пальто, а не какой-то ненавистной тебе «дудочке»…
— Нет, — поднимаясь со стула и надевая свои уродливые варежки, сказала Ютка, — к сожалению, я не смогу. Передай дяде Карчи: не смогу.
Бори удивленно уставилась на Ютку: ответ так не походил на нее.
— Не сердитесь, но устала до смерти. Работаю на два дома, бабушка болеет. Словом, ничего не получится.
— Может, еще кто из нашего звена? — переведя взгляд на ковер, обронила Боришка.
«Вот когда ты наконец о своем звене вспомнила! — мелькнуло в голове Ютки. — Только теперь?»
— Я лично не берусь никого просить. Если не считать нас с тобой, остается еще восемь девочек. И никому из них ты ведь ни разу не пришла на помощь. Приказывать я не имею права, а просить — на каком основании? Все ждут не дождутся каникул. Если хочешь, попробуй сама… Хотя я не верю, чтобы кто-нибудь согласился…
«Ведь и правда, — думала Боришка. — Я никогда никому не помогала. Даже тебе вчера, когда ты измучилась, бегая по делам. Ты права. Так с какими глазами пойду кого-то просить?! К тому же у нас только Ютка сирота и нуждается в деньгах».
«Ой, а мне так хочется купить другое пальто! — думала Ютка. — Но нет! Не такой ценой. Потом! Еще успею. Сейчас важнее всего — Бори».
— Словом, — проговорила она, — я никак не смогу. Передай отцу, чтобы он не сердился на меня, но ведь и мне нужно хоть когда-то отдохнуть… Снег с тротуара чаще мети, а то участковый заругается.
— Что же теперь будет? — спросила Бори, оторвав взгляд от ковра.
— А что? Устроится все как надо.
Она хотела положить руку на Боришкино плечо в знак прощания, но та отодвинулась.
«Презирает меня, — думала Ютка, — но ничего…»
— Привет, я еще зайду.
Дверь захлопнулась. Боришка осталась одна.
«Одна я, одинешенька, — думала она, разглядывая палец, в который недавно в подвале впилась заноза. — Одна как перст. Никто мне не поможет. Сильвия предала, Ютка отказалась помочь».
XIII. Тетушка Гагара. Работа в „Резеде”
Ютка ушла, отзвучали ее проворные шаги, а Боришка сидела на табуретке и слушала, как стучат часы. «Так тебе, так, так тебе, так», — выговаривали часы с каким-то упрямством, холодным, жестким голосом. Бори никогда прежде не прислушивалась, какой у часов голос; о своих-то, ручных, вспоминала только, когда забывала завести и замечала, что очень уж медленно тянется время до звонка. «Так, так, так тебе», — приговаривал будильник, и Боришка поняла, почему она слышит его голос сейчас, а раньше не замечала: просто раньше она никогда так подолгу не была наедине с собой.
А ведь сколько раз она мечтала о своей собственной комнате, куда можно было уйти и предаться грезам, мечтаниям, чтобы никто-никто не мешал. И вот теперь у нее в распоряжении вся квартира, у нее одной. Хочешь — включай радио, хочешь распахни все двери, лежи на диване в одежде. Есть и время помечтать. Да только пришло все это не так, как она думала, как хотела бы.
Полные волнений и неожиданных чудес каникулы, прихода которых она ждала с таким нетерпением, вдруг обернулись в недели тяжелого труда. О помощи девочек из звена не могло быть и речи. Ютка правильно сказала: сама же ты никогда никого не выручала, хотя те часто нуждались в помощи.
«Что ж, — думала Бори, — пообещаю отцу быть старательной, постараюсь сама управляться со всеми мамиными делами, пусть чуточку хуже… В самые трудные дни, на праздники, Цила выручит. А в общем, могу же я работать, руки — ноги есть».
Боришка взяла лист бумаги, переписала все, что нужно сделать. Пошла к тетушке Года позвонить по телефону. Года жила, как и Боришка, на первом этаже, только в другом крыле дома. Набрала номер и очень долго ждала, пока на троллейбусной станции разыщут водителя Кароя Иллеша. Но тетушка Года настояла, чтобы Боришка терпеливо сидела у телефона. При чем тут три минуты? Если дело важное, можно и дольше трех минут занимать линию.
Карой Иллеш, узнав, что его просят к телефону, удивился: в больницу он утром звонил сам, дочка не имела привычки вызывать его.
— Папа, — услышал он долетевший издалека голос, звучавший почему-то совсем не по-детски, — Ютка не берется нам помогать. Так я тебе вот что хочу сказать: я сама со всем управлюсь.
— Вот оно что! — отозвался отец. Голос у него был усталый, недовольный.
— Я буду очень стараться, папа, честное слово! Изо всех сил. Ты останешься доволен мною.
Отец молчал.
— Ведь это же всего полдня, пока ты сам домой не вернешься. Конечно, может, не все будет получаться, но ведь другого выхода нет.
— Совсем от рук отобьешься, — с сомнением в голосе сказал отец.
Тетушка Года видела только, как вспыхнуло Боришкино лицо.
— Нет! Вот увидишь! Все будет как при маме. Обещаю. Слышишь, папа? Обещаю!
— Ладно, — неохотно согласился отец. — Попробуй. Ну, а если не получится у тебя, что-нибудь еще придумаем. Самое главное: пока меня нет, чтобы ты из дому ни на шаг! Так распланируй время на магазины, на все, чтобы всегда кто-нибудь дома был. Ну ладно, я поехал. Приду — поговорим.
Он положил трубку. Тетушка Года, поколебавшись с мгновение, сказала:
— Берись спокойно, Боришка. Сегодня Чисарка как раз об этом хочет говорить на собрании: чтобы после праздников все жильцы сами убирали свою лестничную клетку, мусор сами выносили, не слишком часто поздно ночью возвращались из кино и театров. Словом, перейдем на самообслуживание, постараемся вас зря не дергать. Даже госпожа Ауэр сказала, что она заранее согласна со всеми решениями собрания. Неужели ты думаешь, что мы оставим вас теперь без всякой помощи? А уж у себя дома с хозяйством ты и сама, наверное, справишься?..
Бори с удивлением посмотрела на тетушку Года, словно впервые в жизни видела ее — тощую, с выступающей вперед крупной челюстью и маленькими бесцветными глазками. «Почему я так мало знаю людей вокруг себя? Меньше, чем Ютка и даже Рудольф! Но если Ютке так все хорошо известно, почему же она не хочет помочь мне? Как вот, например, тетушка Года или управдомша Чисар, как весь дом, за исключением Ютки… До чего же все запутано!»
Боришка пробормотала что-то вроде благодарности и помчалась домой взглянуть в свой список дел. Выходит, все гораздо проще. В основном свои, домашние заботы лягут на ее плечи: убирать квартиру, готовить обед, топить печь, носить дрова, покупать продукты. Мыть лестницу и мести улицу — штука не сложная. Труднее всего сторожить в доме. Ну, и всякие там непредвиденные дела. Как бы жильцы ни старались не беспокоить их, инструментов-то у них никаких, скажем, той же прочищалки для раковины. Засорится, к примеру, сток у Диллей, кому, как не ей самой, идти приводить и порядок? А сумеет ли она? Раньше ей в голову никогда не приходило посмотреть, как это отец делает.
Со всякой деловой писаниной она, конечно, справится: у нее по письму всегда пятерки были. Обеды готовить она будет из полуфабрикатов — так легче: на целлофановых пакетиках с супами всегда инструкция напечатана. Иногда можно и холодный ужин сделать. Хорошо, если бы ни разу за это время не было аварий. Иначе придется вызывать слесарей. Обычно им мама сама звонит… Нужно будет спросить у отца, как часто положено мыть лестницу. Снег убирать она уже умеет. Вот только как быть с соревнованием на поддержание чистоты в доме. Нет, о первом месте, о премии и думать нечего. Сколько же, оказывается, дел у матери! Вспомнились Боришке ее же жалобы Сильвии: «У меня мать примитивная женщина. Никогда не знает, какие новые фильмы идут в кино, где какой режиссер живет, книг почти не читает, в театр раза два в год сходит, и то, если тетушка Года согласится посторожить за нее в подъезде. В дома отдыха мать не ездит: без отца не хочет, а обоим сразу нельзя дом без присмотра оставить. Иногда даже по неделе и в газету не заглядывает. Ужас!»