— Кого он на самом деле пытает? — сказал я наобум, но именно это она написала на зеркале над раковиной в каюте.
Доктор Макдональд грохнула рукой по крышке стола и посмотрела на меня, как будто именно я изобрел велосипед:
— Господи, это… это просто блестяще. Кого именно он пытает, правильно… Это просто… вы — гений… не правда ли, Генри, он — гений?
На столе четыре утренние кружки с засохшей на дне коричневой субстанцией. Взял одну и обмыл горячей водой из-под крана.
— О, наш друг Эш — человек многих талантов. — Генри поставил стакан на стол. — Ты встретился с ним, да? С Берджесом. Так вот где ты был.
— Нет, он человек гениальный. В смысле, Эш… Эш, Генри ска… рассказал мне о тебе и… и что? — Отхлебнула виски. — Кого он на самом деле пытает? Это… это не просто девочки, так ведь, он ведь и родителей пытает, пытает их многие и многие годы.
— Вчера мы опознали останки дочери Арнольда Берджеса. — Чайный пакетик в кружку. Потом кипятка. — Кто-то должен был ему сказать.
— Я не хочу, чтобы ты защищал меня, Эш.
— Да, конечно, Зато у тебя самого просто прекрасно получается разбираться с ним.
— Ты не гений, ты — идиот.
— Очень может быть… что в этом все и дело… в смысле, я что хочу сказать, это… это ужасно для девочек… — доктор Макдональд попыталась сфокусироваться, — но… но возможно, они для него просто… средство к достижению цели… и именно поэтому он заклеивает им рот, пока проделывает это с ними.
Я выловил ложкой чайный пакетик и бросил его в раковину:
— Зато я не старый обдолбанный идиот, сидящий и упивающийся до смерти в промерзшем доме, заваленном осколками разбитых окон и собачьим дерьмом.
Генри плеснул себе еще одну приличную порцию виски:
— Я что, на самом деле выгляжу обдолбанным?
Как ни странно, но обдолбанным он не выглядел. Он выглядел более трезвым, чем тогда, когда мы приехали. И казалось, что «кофеиновый» тремор совсем пропал.
— Он не хочет… не хочет слышать их вопли, потому что… потому что… он делает это с ними не для того, чтобы причинить им боль… нет… он хочет… хочет, чтобы их родители почувствовали это… О-о-о, мне надо пописать… — Доктор Макдональд поднялась из-за стола и схватилась за край. — Уупс… Пол какой-то… скользкий… как в Швейцарии…
Чайная ложка с грохотом отправилась в раковину вслед за чайным пакетиком. Я плеснул в чашку немного молока:
— Так что, мне теперь о тебе и позаботиться нельзя? Я же твой друг.
— Я не хочу, чтобы ты вмешивался.
Вмешивался? Ничего себе.
— Да он кувалдой разбил могильный камень Элли!
— Я сейчас… приду, да… а у вас чипсы есть, я чипсы люблю… — Ушла, не закрыв за собой дверь. — Чипсы, чипсы, чипсы…
Генри выпил, прополоскав рот виски:
— Арнольд Берджес просто обязан плохо ко мне относиться. Я ошибся с профилем преступника… Если бы я был хорошим психологом, его дочь была бы жива. — Он взглянул на свои шишковатые руки, покрытые коричневыми пятнами. — И Ребекка была бы жива.
Наверное, он был прав.
В дальнем конце сада находилось небольшое патио — деревянный стол и несколько складных стульев — с видом на залив, лодки и море. Отличный вид. Куда как лучше, чем видок из моего кухонного окна.
Я вытащил мобильный телефон, пролистал список сообщений, и удалил все, где Мишель рвала и метала по поводу того, каким безмозглым идиотом я был. Ладно, хоть она и была громадной занозой в заднице, это не давало Кети права врать ей. Даже если Мишель была уж совсем несправедлива.
Вообще-то голос у папаши Эшли действительно был какой-то педиковатый…
Из глубины сада донеслось ворчание. Это был Генри, пробиравшийся, сопя и отдуваясь, по заросшей травой тропинке. Шеба, вывалив наружу язык, плелась за ним.
Генри свалился в один из складных стульев:
— Ну вот, прекратила блевать.
— С тобой все в порядке?
Он пожал плечами, потом со стуком поставил на стол бутылку виски, чуть позже к ней присоединился стакан.
— Ты когда пить бросил?
— Таблетки. Хотя я, в общем-то, инструкции не всегда читаю… Положила голову на стол, храпит, как канализационная труба, и производит просто отвратительный запах.
— Ты получил все это за то, что сбил ее с пути истинного.
— И то правда. — Плеснул себе приличную порцию. Полдень еще не наступил, а бутылка была почти пуста. — То, что я не хочу, чтобы ты вмешивался в мои отношения с Арнольдом Берджесом, совсем не значит, что я не рад видеть тебя. И прости, что не позвонил. Похороны были в понедельник, и я…
— Ничего.
Он взял стакан в руки:
— Ты получил очередную открытку.
— Номер пять.
Генри кивнул:
— Эш, если ты скажешь Дики, или Веберу, или Макдональд, они смогут…
— Даже тебе не следовало говорить.
Не глядя на меня, он повертел стакан в руках:
— Да, наверное, не стоило.
Потому что если бы я не сказал, то Филипп Скиннер, возможно, был бы жив.
А детектив-суперинтендант Лен Мюррей не мотал бы восемнадцать лет в тюрьме Гленочил.[70]
— Знаешь, чего достиг Дики со своими кайфоломами за те четыре года с тех пор, как ты ушел? Да ни хрена. Если бы мы не нашли останки Хелен Келли, они бы так и ковырялись в Данди, дожидаясь, когда будет похищена очередная девочка. Они топчутся на месте, Генри, а он все еще где-то там.
Генри отхлебнул глоток, сморщился. Щетина на подбородке блеснула на солнце.
— Я помогу доктору Макдональд с ее «психолого-криминалистическим анализом», попытаюсь предостеречь ее от тех ошибок, которые сделал я, но только при одном условии — в неофициальном порядке. Конфиденциально. Ты не вовлекаешь меня в расследование.
— Договорились, — кивнул я.
Шеба сдалась на середине дорожки и со стоном свалилась посредине солнечного пятна на траве.
— И я не поеду с тобой в Олдкасл. Если я помогаю, то только отсюда.
— О-о… А что если мы сможем…
Мой телефон, лежавший на крышке стола, зазвонил, подпрыгивая, когда звук становился громче. На экране высветилось имя детектива-констебля Мэсси. Я взял его и нажал на кнопку: Рона.
— О, слава богу, с вами все в порядке… С вами действительно все в порядке, я надеюсь? Я уже который час пытаюсь вам дозвониться.
— Конечно, со мной все в порядке. Почему это может быть не так? Слушай, Рона, это очень важно? Я просто немного занят сейчас.
Молчание.
— Рона?
— Я… Я просто хотела убедиться, что с вами все о’кей. Никто не тает, где вы, ваш дом разгромлен, и пожарные сказали, что это был…
— Пожарные? — Я чуть не выронил из рук телефон. Какого черта пожарные делали… Чертов Хитрюга Дейв… я всего лишь попросил его прибраться, но не сжигать этот чертов дом!
Генри выпрямился на стуле:
— Что-то случилось?
— Я начала беспокоиться, когда вы мне не перезвонили, и этим утром пошла к вашему дому, а там снаружи стояла пожарная машина, и разные городские службы, и эти ублюдки не пустили меня внутрь, но вода там была повсюду, и весь дом разгромлен. В смысле, в дерьмо. И никто не знает, где вы находитесь…
— Ты что, черт возьми, сделал с моим гребаным домом?
Громадная женщина с вопящим ребенком в прогулочной коляске, мрачно посмотрела на меня и проскочила мимо. Да и хрен с ней. Ей бы понравилось, если бы кто-то спалил ее гребаный дом?
Для небольшого городишки на восточном берегу Шетлэнда Мейн-стрит была довольно оживлена. Вдоль дороги, напротив магазина «Мясной Компании Сколлоуэй», рядком припаркованы машины. Вывески на фасаде рекламируют «ГАЛАНТЕРЕЙНЫЕ ТОВАРЫ, ИГРУШКИ И СУВЕНИРЫ». Фасады домов напротив выкрашены в различные, пастельного оттенка, цвета. Очень даже миленько.
На другом конце линии хрипел Хитрюга Дейв Морроу:
— Всегда пожалуйста, твою мать. Да ты представляешь, как этот громадный ублюдок засрал мою машину?
— Дейв, Богом клянусь…
— Ничего я там не делал, о’кей? Там все уже так было, когда я приехал. А ты, черт побери, даже не предупредил меня! Там бода по ступеням лилась, стены, мебель — все вдребезги, потолок прогнулся… И как я должен был все это прибрать? Я тебе что, гребаный «мистер Пропер — все отмыл»?
Вода?
Мейн-стрит закончилась небольшой круговой развязкой. Я повернул направо и вышел на парковку с видом на залив.
— Когда я уходил из дома, он не был разбит! Ну, может быть, только холл и лестница, и все. Так что не…
— Неет, там все было вдребезги. Даже не представляю, как твой посетитель умудрился это устроить со своей раздробленной лодыжкой, но когда я туда пришел, там все было в таком виде, как будто бомба разорвалась. — Шмыгнул носом, затем трубное сморканье. — Потом он решил немного побуянить, так что пришлось пару раз врезать ему лопатой. Выбросил его напротив неотложной помощи — не знаю, жив он еще или нет.
— И как он мог… Мой чертов дом…
Несколько чаек прекратили копаться в рыболовной сети, накинутой на мешки с мусором, и, склонив головы набок, уставились на меня. Я погрозил кулаком в их сторону:
— И вы пошли на хрен отсюда!
Проскрежетав оскорбления, они неохотно поднялись в воздух.
— Благодарить меня должен — пришлось выйти наружу, притащить этого ублюдка из сада в дом. Весь костюм мне испортил, мать его. Да еще в багажнике наблевал!
Я прислонился спиной к прицепу большой «тойоты». Он был забит рыбными корзинами — в холодном воздухе разносился запах водорослей и протухшей рыбы.
— Там что, действительно все разбито?
— Как после взрыва… Подожди секунду. — Из телефона донесся приглушенный хруст, как будто Хитрюга прикрыл микрофон рукой. Потом снова заговорил: — Идти надо — брифинг в столовой, как ножом к горлу. Тут ребята из спецгруппы объявились — заместитель начальника полиции бесится. — Линия рассоединилась. Закончил разговор.
Я сунул мобильник в карман, оперся головой о борт прицепа и уставился на собиравшиеся на небе тучи: