Она схватила меня и снова с размаху бросила на клетки.
Крысиный визг. Вонь от крысиной мочи и дерьма.
Выдави ей глаза. Кусай ее. Пни ее ногой в живот. СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ!
Она занесла надо мной громадный кулак и ухмыльнулась:
— А ты гадкий.
Бац.
Моргнул. Как?.. Я был на полу, лежал на спине, смотрел на переплетение труб и электрических проводов. В ушах звенело, перед глазами вертелись черные точки.
— Умммгг…
Голоса в подкрашенной красным темноте…
— Кто такая Кети Хендерсон? — Голос Макензи дрожал.
— Не знаю. — Крысолов говорила еле слышно.
— Он думает, что мы похитили четырнадцать девочек, в смысле, зачем нам было брать четырнадцать? В этом нет никакого смысла.
— Я устала.
С третьей попытки смог приподняться на локтях. Снова моргнул, пытаясь прогнать черные точки. Голова раскалывалась.
Эти двое сидели на бетонном полу, стена за ними была заполнена сверкающими глазами.
— Все в порядке. — Макензи убрал волосы с лица сестры. — Скоро можно будет пойти домой.
— Все кончено.
Он улыбнулся:
— Все кончено.
— У тебя ухо кровит.
Оно выглядело как кусок непрожеванного бекона.
Я схватился за опрокинутый стеллаж и, опираясь на него, попытался подняться, пока не сел, опираясь спиной на раковину в углу. Задыхался, потел, каждое движение вызывало приступы острой боли. Нога болела и горела огнем, спина раскалывалась, а голова была наполнена горячим паром.
Крысолов ткнула в меня пальцем:
— Он знает.
Макензи кивнул:
— Теперь все знают.
— Надо его убить. Убить и сжечь в крематории.
— Да пошли вы… да пошли вы оба.
Я сунул руку в карман… Пистолета не было.
Макензи поднял руку, показал его. Покачал головой:
— Не надо.
— Мы убьем его и сунем в печь для кремации. — Крысолов встала и наклонилась надо мной.
— Лиза, мы не можем это сделать. Я не могу. — Уставился на лежащий в руке пистолет. — Нам нужно уходить, пока не пришли другие люди.
— Мы не можем уйти, пока не позаботимся об Андреа.
— Они забрали ее. Они проникли в дом. И забрали ее с собой. — Он посмотрел на меня. — Так ведь?
Я вытер пот со лба:
— Все кончено.
— Нет, ничего не кончено. — Крысолов сжала грязные руки в кулаки. — Мы заберем ее обратно. Мы заберем ее обратно и заставим эту суку заплатить за все, что она сделала с нами! Эта кровь, эти крики, эти фотографии. Мы заберем ее.
— Сюда едет группа захвата. Вам никуда не уйти.
— Мы схватим ее и разорвем на куски, как и всех остальных. — И сделала шаг вперед. — А его мы убьем и сунем в печь.
Я вытащил из мусора на полу бутыль с дезинфицирующим раствором. Начал вертеть крышку артритными пальцами. Что за тупой идиот придумал крышки с защитой от детей? Ну давай же…
Она схватила меня за горло и рывком поставила на ноги.
Ее рука, словно петля, обхватила мою шею, сжимая горло и перекрывая воздух, заставляя кровь стучать в ушах.
Я заскреб руками по морщинистому лицу, вцепился ей в пальцы. Они не разжимались.
Бутыль с раствором шлепнулась на пол.
Скрипнула дверь.
— Мы убьем его и сунем в печь. — От нее вдруг запахло «Фиалками Пармы».
Я моргнул и уставился ей за плечо.
Посреди комнаты стояла Элис, держа в руках, словно биту, кусок металлической трубы.
— ЭЙ, УРОДИНА!
Крысолов обернулась, глаза узкие и черные. Открыла рот и завопила, брызгая слюной, сквозь коричневые зубы:
— Всех их убьем!
Труба просвистела в воздухе и ударила ей в висок. В фонтане крови в разные стороны разлетелись волосы и куски кожи.
Ее руки вокруг моей шеи обмякли, она сделала, качаясь, пару шагов в сторону и рухнула как подрубленное дерево. Дернулась несколько раз и затихла. Так она и лежала, вытянувшись во весь рост, с открытыми глазами, а кровь ручейками текла у нее из носа и изо рта.
Элис бросила трубу. Она загрохотала и загремела но бетону, отзываясь эхом в стенах маленькой комнаты.
— Она что… Я не хотела… Это просто… У меня не было другого выхода…
Я сделал, хромая, несколько шагов к Фрэнку Макензи. Протянул руку:
— Отдай пистолет.
— Лиза не виновата. — Он даже не взглянул на меня. — Это все Андреа… Это всегда была Андреа.
— Дай мне пистолет.
Он поднял его и уставился на дуло. Потом приложил его к своему виску. Закрыл глаза. Сипло выдохнул сквозь зубы, обрызгав слюной выпачканную в крови рубашку. Вздрогнул. Заплакал.
Я наклонился и вынул пистолет у него из руки.
49
Фрэнк Макензи держал разбитую голову сестры у себя на коленях, нежно касаясь рукой пропитанных кровью волос:
— Шшш… Все хорошо… Все будет хорошо…
Я прислонился спиной к раковине. Пистолет, тяжелый, словно наковальня, вытягивал мою руку из сустава.
Элис, переступая с ноги на ногу, обнимала себя руками и тихо повторяла:
— Мне так жаль, мне очень-очень жаль, мне так жаль…
В моем кармане пистолет весил меньше, но ненамного.
— Вы не похищали Кети?
Он покачал головой:
— Мы похищали только Андреа. Все девочки были Андреа. — Он шмыгнул носом и провел рукой по глазам, оставив на них темно-красный след. — Она бросила нас. Сбежала и оставила Лизу и меня с ним. Мне было пять…
— Эш, я не хотела убивать ее, я просто хотела, чтобы она отпустила тебя.
— Я знаю. — И развел руки в стороны.
Элис, сделав нетвердой походкой несколько шагов, упала мне на грудь и, приложив голову к моему плечу, заплакала.
— Она была нашей старшей сестрой и должна была защищать нас, — Макензи наклонился вперед и поцеловал сестру в лоб. — Он так избивал Лизу… Она так и не стала собой, прежней. Что-то сдвинулось в ее голове. Она просто хотела, чтобы ее кто-то любил.
— Вы убили мою дочь. Ее звали Ребекка. Ей было всего двенадцать лет.
Он кивнул:
— Тринадцать лет назад Андреа снова появилась в Олдкасле. Беременная. Нашла себе мужа и новый дом в Шортстейне. Только теперь она больше не была Андреа Макензи, она стала Андреа Тейлор. И вот эта Андреа Тейлор увидела объявление о смерти отца в газете… — Макензи засмеялся. — Годы прошли, а тут она приходит к нам и говорит, что маму нужно сдать в дом для престарелых и что мы должны продать этот дом, потому что она хочет получить свою долю. Сказала, что старый ублюдок должен ей за все то, что она претерпела Ей должен? А как же мы?
Элис судорожно вздохнула, сделала шаг назад и вытерла рукавом лицо. Вздернула подбородок:
— И поэтому вы решили тоже получить свою долю — заставить ее страдать, потому что она бросила вас, сделать ее жизнь такой же отвратительной, как ваша. И вы начали похищать… — Элис потеребила свои волосы. — Эмбер О’Нил была очень похожа на нее, так ведь? Этого было достаточно, чтобы для вас все стало на свои места: вы превратили ее в Андреа и наказали за то, что она бросила вас. И это было так здорово, что вы снова вышли на улицу и снова сделали это, только у Ханны Келли не было волос Андреа, и вы ее покрасили. Сделали похожей на оригинал. Затем вы сделали это еще раз… и еще. Вы похищали их для того, чтобы брить им головы и резать кожу, чтобы пытать их, уродовать их и…
— Я этого не делал. — Он опустил глаза. — Я просто… просто фотографировал. Все делала Лиза. Она., вы видите, какая она. Она меня заставила.
— А потом вы начали использовать поздравительные открытки, чтобы наказывать и родителей. Вы заставляли их ждать и беспокоиться целый год — что они сделали не так, почему их любимая девочка убежала? — а потом совали носом во все это — смотрите, что случилось с вашей дочерью! Вы превращали девочек в Андреа, в ту самую Андреа, которая бросила вас. А потом вы превращали их родителей в Андреа, в ту, какая она сейчас, и пытали ее своими поздравительными открытками. Два за одно. Практично. Формирует фантазию. Ждали, пока Меган станет достаточно взрослой, чтобы сделать это по-настоящему. — Я посмотрел на него, сидящего на полу, прижимающего к себе мертвую сестру: — Все так и было, Макензи? И Ребекка для вас была просто генеральной репетицией?
Он покачал головой:
— Нет, не так все было, просто… — Макензи слегка пожал плечами. — Впрочем, я не знаю.
Элис повернулась к нему спиной:
— Генри был прав — все было завязано на Меган Тейлор. Тринадцать девочек должны быть убиты в их тринадцатый день рожденья. — Пнула носком ботинка лежавшую на полу пластиковую бутылку с дезинфицирующей жидкостью. — Я и не говорю, что они когда-нибудь смогли бы это прекратить… Возбуждение от пыток Меган и Андреа постепенно бы закончилось, а они все продолжали бы это делать, девочка за девочкой, год за годом…
Моя голова глухо ударилась о стену.
— Они не похищали Кети.
— Нет.
— Но я собственными глазами видел фотографию — Кети привязана к стулу в комнате Мальчика-день-рождения… — Я закрыл глаза ладонями: — Тогда где же она?
— …великолепная работа, Эш, просто великолепная. — Детектив-старший суперинтендант Дики удовлетворенно потер руки. Потом нахмурился: — Ну, разве что очередной труп, придется организовать специальное расследование… Но все остальное… — И хлопнул меня рукой по плечу: — Ты как сам, в порядке? Выглядишь немного больным.
Двери морга с грохотом распахнулись, и в комнату, раскачивая собранными в хвост волосами, вошел Альф. Он тащил за собой больничную каталку. На блестящей металлической поверхности, уставившись остекленевшими глазами в пространство, лежала Лиза Макензи. Он подвез ее к одному из секционных столов:
— Знаете, это, наверное, одно из самых коротких путешествий в морг, которое только можно себе представить.
Вебер посмотрел на часы:
— Итак, пресс-конференция через полчаса, и, поскольку помощника начальника полиции Драммонда невозможно найти, я буду присутствовать на ней вместе с детективом-старшим суперинтендантом Дики и шефом полиции. Он хочет, чтобы вы также присутствовали, хочет объявить вам благодарность.