Покумимося, подруженьки…
Поцелуемось, голубоньки…
Продолжая держаться за руки, Танька с Иркой и ведьмочки Оксаны Тарасовны отвесили друг другу поясной поклон и потянулись через венок-окошко, звучно расцеловавшись в щеки.
— Тьфу! — тут же не менее звучно сплюнули три из них, и только Катерина глядела полными слез глазами раненой лани:
— А я думала, мы на самом деле… подружимся!
Странно, робленная, а такая трепетная! Если, конечно, не прикидывается. Ирке даже стало немного стыдно за свой ведьмовской цинизм. Да и березка задрожала испуганно.
— Ладно-ладно, все будет хорошо, — поглаживая березку по стволу и успокаивая то ли ее, то ли Катерину, то ли себя, пообещала Ирка.
Из-за деревьев появилась вторая пара ведьмочек — уже с полной серьезностью Ирка с Танькой облобызались с ними. Ведьмы развернули широкое белое полотенце. Ирка послушно присела на корточки, позволяя завязать себе глаза. Эта часть обряда напрягала ее больше всего, но она твердо знала, что Танька рядом, она чувствовала ее решимость — подруга ни за что не даст ее в обиду!
— Кафф от Вики! — Ирка почувствовала, как что-то прикрепляют на ухо.
— Смешарик от Лики! — в руку ей вложили пушистый брелок.
— Шарф от Катерины! — прошептала над ухом рыжая ведьма, и на шее у Ирки завязали легкий шарфик.
— Пендель по заднице от Марины! — пробурчали рядом, но на запястье у Ирки все-таки защелкнулся браслет.
Ирка протянула руку, и Танька вложила ей в ладонь связку колечек.
— Ты эту дешевку со стекляшками на рынке купила, Хортица? — насмешливо поинтересовалась Марина. — На лотке с турецкой бижутерией?
— Заткнись, Маринка! — совсем не благостно процедила милая Катерина.
— Что — заткнись? — не унималась Марина. — У меня от него палец позеленеет!
— Не хочешь — не бери! — отрезала Катерина. — А я возьму!
Ирка почувствовала, как рядом с ней появился палец, и надела на него колечко.
— О-о-ох! — послышался долгий трепещущий вздох, и даже сквозь завязанные глаза Ирка увидела вспыхнувший изумрудный огонек.
— И мне! И мне тоже!
Ирка быстро надела колечки на подсунутые ей пальцы. Последний палец так и торчал перед ней, а Ирка сидела на корточках, подбрасывая последнее колечко на ладони.
— Ну сколько ты будешь выпендриваться, Хортица? — раздался плачущий голос Марины.
— Наверное, сколько мне самой захочется. Я ведь ведьма, — ответила Ирка и со смешком надела колечко на подставленный палец.
— О-о-ох! — раздался новый протяжный вздох.
Ирка содрала повязку с глаз. Изумрудный огонь неслышно скользил по сплетенным ветвям березки, мерцал в траве, и четыре робленные ведьмочки зачарованно глядели на то затухающие, то вновь разгорающиеся язычки изумрудного пламени, венчающие их перстеньки.
— Значит… значит, вот так это на самом деле? — поднимая потрясенный взгляд на Ирку, прошептала Марина. — Вот так ты чувствуешь?
— Нет. — Ирка неслышно шагнула и очутилась за спиной у белобрысой ведьмы. — Я чувствую в сто, в тысячу раз сильнее, ведь это только малая крошка моего Дара. И ты теперь знаешь, как он отличается от твоей заемной Силы. А через неделю и его тебе придется вернуть — и ты станешь ненавидеть всех рожденных, ведь у них есть то, чего никогда не будет у тебя. И однажды ты попытаешься отнять это, не понимая, что Дар отнять нельзя. Знаешь, что будет потом? — прямо в ухо Марине шепнула Ирка. — У тебя ничего не выйдет и ты умре-шь. Чужой Дар, твоя хозяйка или сам мир тебя убьет — конец один.
— Мы покумились! Я думала… мы договорились, будем хотя бы делать вид, что друзья! Хоть эту неделю! — дрожащим от злости и, кажется, страха голосом ответила Марина.
— Вот именно! — кивнула Ирка. — Мы покумились, нравится мне это или нет, и хотя бы на эту неделю мы вроде как друзья. Иначе я бы не стала тебя предупреждать. Ты злая и живешь как полная дура, но какая ты ни есть… оставайся живой. — Ирка отвернулась и пошла прочь с холма.
— Ира, погоди! Ирина! — запыхавшаяся Катерина догнала ее, забежала вперед и стала на дороге, торопливо зачастив: — Ну дура она, и правда дура, что с нее взять! Не уходи, Ирка! По обычаю еще перекусить вместе положено, когда кумятся.
— Ну да… Еда — это как раз то, чего нам не хватает для настоящей дружбы! — очень серьезно покивала Ирка. И махнула рукой. — Ладно, пошли! Если уж делать, так все как следует.
Катерина моментально рванула обратно, и когда Ирка подошла, на траве уже лежала скатерка, а посредине красовалась большая пластиковая тарелка с идеально круглой, золотистой яичницей.
— Ярило для Яринки! — хихикнула Катерина, отрезая Ирке самый большой кусок. — Для Татьянки… Для Маринки… Для душечки-красавицы Катеринки…
Остальные ведьмы дружно фыркнули.
— А кто будет на меня фыркать, тому ни кусочка не дам! — не смутилась Катерина и тихонечко запела: — Мы веночки завивали, мы яешню поедали…
— Жуете — не торопитесь? — над березами зависла Оксана Тарасовна.
— Что, пора, Оксаночка Тарасовна? — Марина немедленно вскочила, всей фигурой излучая готовность мчаться куда прикажут по слову хозяйки. — Идем русалок ублажать?
— А не торопитесь! — вдруг разрешила Оксана Тарасовна и совсем по-девчоночьи захихикала. — Все равно место занято!
Ирка перестала жевать и подозрительно посмотрела на старшую ведьму.
— В смысле? — с набитым ртом пробубнила она.
— Смысла нет, зато красиво… — непонятно высказалась Оксана Тарасовна и тут же пояснила: — На мосту сейчас пляшут совсем другие ведьмы.
— Настоящие? — проперхала Катерина.
— Ну и кто из нас дура? — накинулась на нее Марина. — Все настоящие тут. Кроме Стеллы…
— Стелла у моста осталась, — соблаговолила ответить Оксана Тарасовна. — Может, ведьмы и не настоящие, но белые рубашки, тканные по всем старинным технологиям, они русалкам презентовать собираются! — и снова захихикала.
Теперь чуть не подавилась даже Ирка. И все ведьмочки дружно поглядели на притороченный к кочерге Оксаны Тарасовны мешок с прозрачными и кружевными пижамками и пеньюарчиками. Был даже золотистый корсет из прошлогодней коллекции Гальяно, украшенный мелкими бантиками от подмышек и до самого хвоста, — для старшей русалки! На домотканые сорочки речные хищницы уже давно не велись.
— Фольклорный праздник! — наконец снизошла до вразумительных пояснений Оксана Тарасовна. — Русалкина ночка, с ведьмами. И прямо на мосту!
Ирка расстроенно скривилась:
— Обычно мы фольклорным ансамблем прикидываемся!
— А теперь фольклорный ансамбль прикинулся нами! — откликнулась Танька.
— Вот же ж леший! — высказалась Ирка.
— Я ни при чем! — испуганно откликнулся сзади голос, скрипучий, как старое дерево под ветром. — При здешних садах Его Сиятельства князя Григория Александровича Потемкина поболе двухсот лет состою, нареканий не имею! Я леший культурный, в смысле, окультуренных зеленых насаждений! За верную многолетнюю службу могу вовсе даже парковым каким либо же садовым именоваться…
Ирка не оглянулась — лишь отмахнулась досадливо, и голос немедленно смолк.
— А вы уверены, что смысла нет, Оксана Тарасовна? — вдруг очень тихо и очень напряженно спросила Танька. — Если там действительно ни одной настоящей ведьмы… Русалок ведь можно не только сорочками ублажать…
Ведьмы переглянулись. Вспомнили, чем еще можно успокоить русалок по весне. И сорвались с места. Существо, похожее на заросшее мхом бревно, неторопливо выползло на поляну и, ворча и поскрипывая, принялось торопливо доедать оставшуюся на тарелках яичницу.
Глава 31 Фестиваль смерти
Обычно пустой по ночному времени мост сиял огнями подсветки. Разноцветные лучи отражались в гирляндах сцепленных друг с другом висячих замков, которые запирают, а ключи топят в Днепре приезжающие сюда новобрачные. Нет бы совета спросить, может, поняли бы, что именно из-за этого обряда, да еще над текучей водой, кой у кого брак и распадается. Многие только потому и начинают рваться прочь из семейной жизни, что так и чувствуют, будто их на замок заперли, а ключ выкинули!
Невесты в белом и женихи в черном появлялись у моста при свете дня, а сейчас мост запруживала пестрая толпа, одетая… по-славянски. В расшитые цветными нитками рубашки поверх джинсов. Играла музыка — стилизованные славянские мотивы, — с лотков бойко торговали хмельной медовухой, а также кренделями, ватрушками и петушками на палочках. В руках почти у всех — пластиковые стаканчики. В толпе мелькали «русалки» в бикини, украшенные водорослями, медленно и величественно плыли «ведьмы». Рубахи «ведьм» были белыми, широкими и длинными, будто они не ведьмы, а привидения и… Со струйчатыми рукавами!
— Русалии, дорогие славяне и славянки, праздник расцветающей природы! — стоя у самых перил моста, вещал в микрофон средних лет красавец при буйных русых кудрях и окладистой русой бороде. — Однако в это же время активизируется всяческая нежить и нечисть — в первую очередь русалки! Сейчас русалки, можно сказать, в состоянии кровожадного буйства! — взмахивая стаканом с медовухой, зловеще понизил голос он. — И нет спасения от их когтей! До первого майского грома они выходят на берег, чтобы не только заманивать, но просто-напросто отлавливать оказавшихся у берега парней и девушек… и топить их! Каждый год древние славяне отдавали дань воде жизнями своих юных…
Бородач вещал, гуляющие внимали, невесть откуда появившееся телевидение снимало, народ попроще, без фольклорных интересов, пил медовуху, веселился и уже начинал выплясывать под заводные этнические мотивчики…
— Даже просто подойдя к воде, можно стать добычей русалок! — бородач вошел в раж, голос его приобрел лекторские интонации. Одна из «ведьм», метя подолом рубахи заплеванный окуркам мост, подбежала, зашептала на ухо. Восторженное выражение сошло с лица бородача, он смутился. — Да, конечно, извините, увлекся… Только ведьмы могли купаться до первого грома! Только ведьмы-ведающие, но молодые ведающие, девицы, могли остановить кровавое пиршество обитательниц воды, умилостивив их песнями и подарками! — Он торжественно воздел к небесам ст