— Ты глянь, др-р-янь какая! Да я ж тебя сейчас… — взметнулся в прыжке мужчина в полковничьей милицейской форме и уже в облике седого волка приземлился человеку-волку на грудь. Его пасть с хрустом сомкнулась на человеческой шее под волчьей головой. Человеко-волк пронзительно взвыл, кривые когти ударили Ментовского Вовкулаку под ребра. Кинувшиеся со всех сторон молодые волки накрыли врага серым ковром.
Зверь, похожий на сотканного из огня волка со змеиным хвостом, рухнул на спину человеку-медведю. Уши и шерсть на холке человека-зверя вспыхнули. Чудовище попыталось ударить когтистой лапой. Кружащий вокруг него Вук Огнезмей ответил хлестким ударом змеиного хвоста.
— Глупый мишка-косолапый, и куда ты сунул лапу! — прошипел Огнезмей.
Медведь пылал. Удар огненного хвоста опрокинул его, медведь врезался в платформу. Свалившийся сверху ящик выбил борозду в строительной пыли.
— Что вы делаете? Держите ящики, я перед заказчиком отвечаю! — бесновался Аристарх Теодорович. Его пистолет дернулся в руке, беспорядочно паля во все стороны, взвыл Вовкулака с простреленной лапой…
Ведьма на дворницкой метле рухнула сверху, толстой широкой попой припечатав Аристарха Теодоровича к земле.
— Я т-те покажу, як пулять!
Удар метлы по запястью выбил у Аристарха пистолет.
— Ось так давай вам пукалки! А если б подстрелил кого, бовдур! — сидя у Аристарха на шее, орала Стелла, продолжая охаживать его своей метлой по чему попало. Аристарх отчаянно дергался и что-то мычал сквозь забившую ему рот Стеллину юбку, но старая ведьма продолжала экзекуцию, лишь время от времени отвлекаясь, чтобы сунуть острыми прутьями метлы в бок наседающему на Федьку кабану.
— А ну видчипысь вид хлопца, свинья поганая, бо на сало пущу!
Кабан лишь взревел — на вредную тетку у него не было времени. Бедра и ноги у него были человечьи, но заканчивались раздвоенными копытами, которыми он сильно и метко бил с разворота, будто кикбоксер. Тело гигантской клыкастой свиньи начиналось от пояса, с жутких, окованных сталью клыков черными каплями стекал яд. Вместо щетины вдоль хребта тянулись иглы. Кабан ударил копытом… Рукоятью тяжеленного топора Федька удар отбил — и тут же острие въехало кабану в лобешник. В последний миг кабан уклонился, приняв удар на клык, — даже наговорное железо зашипело. Федька хекнул и принялся молотить по кабану топором, будто дровосек по дереву. Рядом Еруслан вертел вокруг себя гибкий сарматский меч — прыгая рыжими сполохами, его с двух сторон атаковали стремительные братья-лисы. Почти настоящие лисы, разве что с руками — и с трехзубым кинжалом в каждой, ростом оба с теленка, а на задницах в лучших японских традициях пушились по девять хвостов!
— И-хи-хи-хи! — в длинных паучьих лапах скачущего по платформе серокожего заклубился шар такой же серый то ли пыли, то ли пламени. — Йих! — Он метнул шар в вовкулаков.
Взрывом Серого подбросило и крепко приложило об бетон. Он распластался в пыли плоской волчьей шкурой. Остальные отхлынули прочь, оставив лежать громадного человека-волка с начисто отгрызенной волчьей головой.
— И-хи-хи-хи! А-тя-тя-тя! — верещал серокожий, вертясь на платформе с такой скоростью, что казалось у него не одна пара рук, а две… четыре… шесть… восемь! И с каждой срываются клубы огненной серой пыли, стремительно разлетаясь во все стороны.
Стремительно, но недалеко. Рухнувший с небес серебряный вихрь закрутил шары. В сплошном круговороте мелькал алый шелк плаща, серебро клинка. Меч здухача ударил, будто бейсбольная бита, и все шары разом рванули обратно, в серокожего! Здухач взвился в воздух, кончиком меча походя стесал иглы со спины кабана. В тот же миг челюсти Рудого впились кабану в загривок, кабан заорал, и Федькин топор врубился ему меж клыков!
Серые шары врезались в платформу. Платформа вздыбилась. Подброшенный взрывом серокожий взмыл в воздух…
— Вот тебе и тя-тя-тя! — налетевшая Танька закрутила свою швабру — черенок, перекладина, снова черенок молотили серокожего по зубам… Казалось, эти удары держат его в воздухе. Серая тварь немыслимо извернулась… и запрыгнула к Таньке на швабру! Мгновение — девчонка смотрела прямо в возникшее перед ней безносое, узкоглазое серое лицо. Похожие на червей тонкие черные губы изогнулись в глумливой усмешке, и серокожий вцепился Таньке в плечи, норовя сбросить ее. Танькин кулак въехал ему в нос. Подаренное Иркой кольцо вспыхнуло неистовым зеленым светом — у серокожего загорелась физиономия. С диким криком он опрокинулся с метлы и полетел вниз.
…Свалившийся с вставшей на дыбы платформы ящик рухнул под ноги одному из лисов. Рыжий брат споткнулся… Гибкий меч Змиуланыча хлестнул самым кончиком — срубленная голова лиса отправилась в полет. Еруслан кувыркнулся в воздухе, перескакивая за спину второму братцу…
Чирк! — посыпались начисто срезанные девять лисьих хвостов.
— Спасибо, сынку, мэни цього и на пальто и на шапку хватит! — восторженно заорала Стелла.
— …Аа-а! — падающий с небес серокожий шарахнулся оземь у ног Еруслана. Сверху шлепнулся аккуратно оброненный Танькой шарик разрыв-травы. Взрыв снова подбросил серокожего в воздух. Разрыв-трава разлетелась в мелкую пыль… и каждая пылинка начала расти. Она становилась толще, толще, наливалась живым зеленым соком, и вот уже целый пучок гибких побегов накрыл серокожего, обмотал лапы недобитого братца-лиса, захлестнулся на щиколотках Аристарха Теодоровича и стремительно покатился к пятерке невероятно шустрых белок с самурайскими катанами в лапах, что атаковали дядьку Мыколу. Рвущие белок за хвосты вовкулаки бросились в стороны — побег обкрутился вокруг одной белки, опрокидывая ее наземь и накрывая зеленой сетью. Меч дядьки Мыколы немедленно полоснул по ее напарнице… Другая белка взвилась в прыжке, ее парные мечи сверкнули крест-накрест… и врезалась башкой в неожиданно возникшее в воздухе препятствие.
— Гам! — челюсти крылатой Хортицы клацнули. Хортица брезгливо тряхнула беличью тушку и отшвырнула в сторону. Сплюнула забившую пасть шерсть. Внизу дядька Мыкола добивал последних…
Валяющийся на земле серокожий изогнулся, будто в припадке, — его тело стало как мост, опирающийся на пятки и затылок. Из пасти вырвался длинный вибрирующий вопль. Земля мелко задрожала…
Могучий удар обрушился на ворота. Створки покачнулись, последовал новый удар, и ворота рухнули наземь, поднимая тучу белой строительной пыли.
За воротами клубилась тьма. Тьма шевелилась, хлопала нетопыриными крыльями, шуршала паучьими ножками и наконец хлынула сквозь ворота на стройку. И тогда все увидели!
— Ни фига себе спайдермены с бэтменами! — потрясенно выдохнул здухач.
Мелко перебирая лапками, на стройку ползли пауки! Здоровенные, размером с автомобиль. Похожее на белесую личинку тельце висело между черных мохнатых лап, а венчала это отвратительное тельце вроде бы человечья голова со смазанными чертами бледного личика и длинными бесцветными нитками волос. Над пауками, как авиация над пехотой, порхали летучие мыши. Такие же тельца-личинки, болтающиеся между кожистых крыльев, их покрывала короткая шерстка, почти человеческие лица были вытянуты, как собачьи морды, а из-под верхних губ торчали здоровенные клыки… и с них капал яд!
— В-р-р-ре! — в реве Ментовского Вовкулаки было больше отвращения, чем страха. Старый оборотень сомкнул челюсти на лохматой лапе — раздался хруст, и лапа паука переломилась. Рудому повезло меньше — оказавшиеся неожиданно проворными пауки ухватили его с двух сторон… растянули за задние лапы и за передние… Рудый отчаянно завизжал. Поднырнувший пауку под брюхо Федька рубанул топором — Рудый грянулся оземь, но тут же цапнул паука за ближайшую лапу. Федька махал топором — отрубленные конечности летели от него во все стороны, как от винта кухонного комбайна. Разъяренные вовкулаки сновали между паучьих лап, вертелся вьюном Еруслан, с каждым взмахом меча пуская черную паучью кровь. Два паука вспыхнули — оранжевым и серебристым пламенем. Над одним, оттолкнувшись, как от батута, взмыл Вук Огнезмей, из затылка второго торчал меч здухача…
Корчащийся в хватке травы серокожий продолжал надрывно, протяжно орать.
«Кого ты там еще зовешь, хватит уже!» — скорее по-кошачьи, чем по-собачьи выставив когти, Хортица спикировала на серокожего с высоты. Похожая на черный дым стая летучих мышей взмыла ей навстречу. Крылатая борзая вильнула в воздухе, пропитанные ядом клыки клацнули у самой ее ноги. Сбоку налетели ведьмы. Из кочерги Оксаны Тарасовны, будто из ракетного сопла, в мышиную стаю ударил сноп огня. Вспыхнувшие мыши заметались в воздухе, уцелевшие пронзительно завизжали, разевая клыкастые рты, и кинулись на ведьму. Оксана Тарасовна швырнула свою кочергу в пике. Мыши хлынули за ней, будто черный дым… самые шустрые с разгона врезались в землю… Только Оксана Тарасовна уже ввернула кочергу из штопора и бросила за спину посеребренный нож. Нож вонзился в землю, сквозь пыль проступили пылающие зеленым огнем символы — древние чйрты и рйзы. Зеленое пламя накрыло мышей, только пронзительный вопль нещадно полоснул по ушам!
— Ось вам, ось, ось! — разбушевавшаяся Стелла доколачивала метлой вырвавшихся из пламени мышей. Мыши звучно чвякали.
— А ну, посторонись, сынки! — дядька Мыкола начал расти. Громадная фигура богатыря в кольчуге и шлеме-луковице поднялась над стройкой — и похожий на лопасть вертолета или на огромный заостренный маятник меч прошелся поперек стройки, рассекая пауков на части. И снова — назад…
«С такой армией мне даже ничего делать не пришлось!» — немного разочарованно и в то же время довольно подумала Хортица, паря над дракой. Непривычное чувство — и довольно приятное. Слишком часто за этот год она была первой в драке, и клыки врагов вонзались именно в ее шкуру. Наблюдать, как другие устраивают врагу кровавую баню, было… по-настоящему странно. Ей оставалось только… клац! Вот, не попавших под заклятье Оксаны Тарасовны мышек отлавливать — главное — точность, чтобы яду не наглотаться.
Светящийся прямоугольник портала дрогнул. Вспучился, точно кипящая ртуть… Плеснули фантастически красивые, многоцветные крылья, и странная помесь зубастого ящера и бабочки вылетела из портала.