Но кто может сравниться с соловьем, распевающим в чаще…
Сколько красоты в соловьиной песне! Нет, конечно, нет таких слов в человеческом языке, чтобы могли передать те чувства, которые она пробуждает в юной душе весенней порой.
Миннигали подкрался к соловью, увидел его и удивился: как у такой птички-невелички, меньше воробья, рождается голос, заставляющий замирать человеческое сердце!..
Но вот соловей вдруг почувствовал, что внизу кто-то стоит, замолк и перелетел на другое дерево.
Миннигали, зачарованный соловьиными песнями, попытался сочинить стихи о радости жизни, о весне, о любви и печали — обо всем, о чем, как ему казалось, пел соловей.
Возвращаются с юга птицы,
И опять в предвечерней тиши
Им по синим озерам гнездиться,
Чуть покачивая камыши.
Выводить птенцов желторотых.
И как только те подрастут,
В камышах на озерах широких
Перекличку свою заведут…
Вечером па поляне собралась молодежь со всей деревни.
Гулкий лес наполнился песнями и смехом. Разошлись поздно, но Миннигали и Закия не торопились уходить… Оставшись одни, они смущенно молчали. Когда рядом были товарищи, Миннигали чувствовал себя свободно, робости и в помине не было. Но наедине с Закией язык у него отнимался. Казалось, что он ни скажи — ей не понравится…
Закия украдкой взглянула на него, спросила:
— О чем ты думаешь?
— Слушаю, — ответил Мипнигали.
— Птичьи голоса?
— Нет, насекомых.
— Насекомы-ы-ых? — В черных глазах Закии выразилось недоверие. Она еле удержалась, чтобы не расхохотаться. — Что же ты слышишь?
— Как они разговаривают.
— Ты смеешься надо мной. — Закия притворилась обиженной.
— Правду говорю. — Он, понял, что девушка не сердится, и успокоился. — Послушай, как они шумят…
Девушка прислушалась, покачала головой:
— Нет ничего.
— А ты прислушайся еще, ну?
— Все равно ничего не слышу!
— Конечно, они не так разговаривают, как люди. А знаешь, если погода сухая и ясная, они шумят сильнее. Они по-своему разговаривают.
— Как?
— Одни крыльями, потирая их друг о друга, другие длинными хоботками издают звуки, третьи, как кузнечики, имеют такие пилки и пилят, пилят. Это у них, наверно, чудесная музыка!
— И жуки?
— Жуки тоже: кто скрипит, кто жужжит, кто как.
Закия никогда раньше не интересовалась насекомыми, замечала только комаров.
— Ты подумай, и у крошечных букашек своя жизнь! Сколько же чудес в природе! Им-то зачем разговаривать?
— По звуку они находят друг друга, например самки и самцы. Во время опасности они издают звуки, предупреждающие о тревоге… Должны же они как-то общаться друг с другом!
— Вот бы научиться понимать язык зверей и птиц, как тот человек, — задумчиво сказала Закия.
— Какой человек?
— Мне отец в детстве рассказывал. А ты не слышал разве? В давние-предавние времена жил один джигит. Ему тоже очень хотелось узнать, о чем звери разговаривают, и он пошел к старому колдуну просить ума-разума. Колдун вскипятил воду в большом казане и опустил туда черную-пречерную кошку со связанными лапами.
— Вот изверг! — возмутился Миннигали.
— Кошка начала кричать истошным голосом, а вокруг казана заплясала с ужасными криками нечистая сила: разные дивы, хищные звери и чудовища…
— А потом?
— Джигит сделал все, как велел колдун. Он не испугался этих чудовищ, сидел и спокойно наблюдал за ними. После долгого кипения воды в казане убавилось, кошка сварилась так, что мясо стало отделяться от костей, голоса дивов постепенно затихали. Колдун велел джигиту сесть перед зеркалом и перебирать кости. Он так и сделал. Попробует одну — превращается в невидимку, попробует другую — начинает понимать язык живых существ на земле… Только джигит недолго жил. Однажды какой-то человек узнал, что он слышит и понимает, о чем разговаривают птицы и насекомые, и пристал к нему, чтобы тот раскрыл свой секрет. Джигит не хотел говорить, но человек настаивал. Наконец джигит уступил и тут же умер. — Закия помолчала немного. — Я подумала: а вдруг ты тоже, как тот джигит?..
Миннигали улыбнулся. Он осторожно взял девушку за руку. Рука была мягкой и нежной, и Закия не отнимала ее. Тропинка вела их через лес.
— К сожалению, я не тот джигит. Я простой сельский парень. Но все равно, я тоже мечтаю учиться, стать настоящим человеком, принести пользу своей стране…
— Уф, прямо как по книжке говоришь. — Закия засмеялась. — Мечты у тебя, конечно, хорошие… Но в жизни все куда сложнее.
— Это зависит от самого человека.
— Ох ты, какой герой!
— Я не герой. — Миннигали обиделся.
— Ладно, не сердись, я же просто так…
— Я не сержусь…
Закия некоторое время шла молча, а потом, чтобы как-то поднять настроение Миннигали, взглянула на него с улыбкой:
— Почитай мне что-нибудь из своих стихов.
Лицо Миннигали просветлело:
— «Любимой»? Хочешь?
— Читай.
Миннигали сделал глубокий вздох и неторопливо начал!
Где б я ни был, на любых дорогах,
Ты в моей душе, всегда со мной.
В памяти и ласковый, и строгий,
Светлый и любимый образ твой.
Мне любовь дает надежды, силы,
И вперед она зовет меня,
Все пути мои неугасимо
Освещает полымем огня.
Жди меня, любимая навеки.
Пусть снега метут, идут дожди,
За тебя пройду огонь и реки.
Только ты меня, родная, жди.
Лицо Закии залил румянец, она смущенно молчала. Пройдя немного, Миннигали спросил:
— Кажется, я своими стихами только тоску на тебя нагнал?
— Да нет, я просто так…
Миннигали снял свой пиджак и накинул его на плечи девушки.
— Хочешь, я тебе один секрет открою? Только, чур — никому, — сказал оп.
— Что еще за тайна?
— Нынче я уезжаю из аула.
— Куда?
— Далеко, па работу.
— Разве здесь тебе не хватает работы?
— Хватает, конечно…
— Ага, за длинным рублем? — предположила Закия. — Сейчас вообще сельская молодежь на сторону стремится, чтобы заработать побольше.
Слова Закии задели Миннигали. Как объяснить Закие что не за заработком он уезжает? Что ему хочется побольше увидеть, узнать, получить какую-нибудь интересную специальность. Какая польза от него деревне? Вон Тимергали кончил курсы иностранного языка, приехал домой, а так и остался в колхозе, как говорится, ни два, ни полтора. А Миннигали мечтает о настоящей современной профессии. Он хочет быть нефтяником.
— Почему ты замолчал? — Закия тронула его за локоть.
— А что говорить?
— Скажи мне, куда собираешься ехать?
— Известно… Где в Башкирии больше всего нужны специалисты и рабочие? Сколько об этом шумят…
— В Ишимбай, что ли?
— Да. Но сначала я поеду в Баку. Там я поучусь, поработаю и уж потом приеду в Ишимбай. Настоящим специалистом-нефтяником, понимаешь?
— Фу, какие сложности! А почему сразу не поехать в Ишимбай? Туда же приезжают бакинские мастера и учат наших нефтяному делу. Так я слышала.
— Знаю. Все-таки в Баку можно самому все посмотреть! Поучиться у самых передовых мастеров.
— А родители твои знают, что ты собираешься в Баку?
— Еще не говорил. Только Тимергали-агай знает. Он сначала не соглашался. Ну а потом, когда я его убедил, встал на мою сторону.
— Все нефть да нефть. Да еще ехать куда-то вдаль из-за этого? Разве нет другой работы?
— Нефть сейчас — самое главное. Читала в газетах? Ее к золоту приравнивают! Только это «черное золото». Из нефти и бензин, и керосин получают. Попробуй без бензина! Ни одна машина не пойдет, а без машин как строить?
— А школа?
— Можно же днем работать, а вечером учиться, — возразил Миннигали уверенно — этот вопрос был для него уже давно решен.
— Трудно так, Миннигали…
— Павел Корчагин, я думаю, на моем месте поступил бы точно так же.
— Зачем же сравнивать с тем временем, когда жил Павка Корчагин?
— Нужно сравнивать, Закия! Как ты не понимаешь, что сегодняшний труд — это продолжение той борьбы, которую вели Корчагин и его товарищи. Я комсомолец и не могу стоять в стороне от этой борьбы. Я хочу быть, как Павка Корчагин! — Миннигали сказал это так искренне и с таким чувством, что его настроение невольно передалось девушке.
— Если бы я была парнем, я бы тоже с тобой уехала! — неожиданно сказала она.
От этих слов Миннигали встрепенулся, карие глаза его вспыхнули радостным огнем, толстые губы растянулись в улыбке:
— Поехали, Алсу-Закия!.. Ты же в тысячу раз лучше любого парня!
Девушка, словно раскаиваясь в том, что сказала лишнее, отступила от него немного в сторону. Они чуть не угодили в лужу, к которой незаметно подошли в темноте. Она ухватилась за Миннигали, и он ее поддержал.
— Я просто так сказала… Ведь мама и отчим уже состарились… Куда мне от них! И вообще, пока я десять классов не кончу, никуда не поеду.
— Будем вместе учиться, в Баку или Ишимбае…
— У меня не хватит смелости па такой решительный шаг. Да и паспорта у меня нет…
— Это ерунда, паспорта мы получим.
— Оставь, не уговаривай меня. Никуда я не поеду из аула. Боюсь я, — сказала она и попятилась назад, словно хотела убежать.
— А приедешь ко мне, когда кончишь школу? — настаивал Миннигали.
— Не знаю.
Миннигали хотел спросить у девушки: «Я тебе хоть немножко, хоть чуточку нравлюсь?» — но никак пе мог набраться смелости и спросил другое:
— Ты хоть письма будешь мне писать? Дай слово.
— Зачем тебе мое слово? Может быть, ты и не уедешь никуда?
— Я? — Миннигали остановился, голос его звучал твердо. — Я все хорошо обдумал. Я должен ехать. Мне нужно только кое-что выяснить до отъезда. Скажи, как ты ко мне относишься? Скажи, будешь писать?