С тех пор много воды утекло, много изменений произошло в жизни.
С первых же дней войны Балдынов помогал генерал-майору формировать 72-ю Кубанскую кавалерийскую дивизию на основании приказа совета Северо-Кавказского военного округа из казаков станиц Белореченской, Тимешевской и Славинской. Затем Балдынов был назначен командиром 73-го кавалерийского полка этой же дивизии…
V
В ночь на 27 декабря 1941 года 72-я Кубанская кавдивизия перешла в наступление.
А к утру 30 декабря советские войска овладели Феодосией и развернули наступление в северном, северо-восточном и северо-западном направлениях. Это вынудило захватчиков начать отход из Керчи. Отступившие с Керченского полуострова немецко-фашистские войска при поддержке двух дивизий, снятых из-под Севастополя, организовали оборону на рубеже Киет, Новая Покровка, Коктебель, а второго января 1942 года остановили наступление советских войск, перешли в контрнаступление и затем прорвали фронт.
Сражение приняло ожесточенный характер. После артподготовки в воздухе висели густая пыль, едкая тротиловая гарь. Было холодно. Со стороны моря беспрерывно дул пронизывающий, холодный ветер.
Немцы шли в контратаку. Бойцы старшего лейтенанта Петрова приготовились к бою… Серо-зеленая волна гитлеровцев приближалась.
Чем больше сокращалось расстояние, тем сильнее волновался сержант Губайдуллин, Но страха не было.
Как только раздалась команда: «По фашистам — огонь!» — он начал стрелять из ручного пулемета. Немцы падали на землю, как скошенная трава. Но их было много, и они все шли и шли, подгоняемые криками офицеров. Когда они подошли совсем близко, красноармейцы пустили в ход гранаты. Серо-зеленые фигуры не останавливались, продолжали метр за метром продвигаться, и тогда командир эскадрона Петров поднял своих бойцов в рукопашный бой.
Все перемешалось. Губайдуллин, забрав у убитого бойца винтовку, оглушил одного немца прикладом, другого заколол штыком… Вокруг кипел бой. Люди бились не на жизнь, а на смерть. Слышались крики сражавшихся, стоны раненых. Разъяренный, Губайдуллин ничего не слышал и не видел. Расправившись с одним фашистом, он бросался на другого…
Наконец бой закончился.
Контратака немцев была отбита по всей линии обороны эскадрона и, очевидно, на других участках полка. Не было артиллерийской стрельбы, молчали пулеметы, долетали редкие одиночные винтовочные выстрелы.
Тут и там лежали убитые. Стонали раненые.
Неподалеку умирала совсем юная санинструктор Саша… Тимергали видел, как во время боя она яростно отстреливалась от наступавших гитлеровцев и как упала, прошитая автоматной очередью.
Теперь девушка лежала в луже крови на спине, широко раскрыв большие синие глаза. Петров подошел к ней. Она узнала его и начала что-то говорить едва слышным голосом. Командир опустился возле нее на колени.
— Товарищ старший лейтенант… помогите… очень хочу… жить.
Она еще что-то хотела сказать, губы ее шевелились, но слов нельзя было разобрать. Потом она затихла.
Петров в сопровождении Губайдуллина пошел осматривать позиции. Пробирались где ползком, где перебежками.
Бойцы сидели в окопах, курили самокрутки и молчали.
— Ну, как, фашист притих?
Услышав знакомый голос, старший лейтенант Петров резко повернулся и, увидев возле себя командира полка, хотел было доложить по-уставному, но Балдынов движением руки остановил его.
— Успокоились, что ли, фашисты?
— Так точно, товарищ майор!..
Командир полка Балдынов не дослушал Петрова:
— Доложите о потерях.
— Из эскадрона остались в живых всего семнадцать человек. Раненых — девять. Убитых похоронили. Раненых отправили в медсанбат.
— Людей накормили?
— Ждем, когда принесут ужин.
Командир полка, подробно расспросив обо всем, дал Петрову указания и направился дальше.
Через некоторое время из штаба полка поступил приказ о подготовке к перемещению эскадрона.
На следующее утро капитан Поляков доложил Балдынову:
— Товарищ майор, прибыли матросы Черноморского флота.
Балдынов повеселел:
— Много их?
— Сто шесть человек.
— Вот это подкрепление! Отлично.
Балдынов и Поляков вышли из блиндажа.
Подлетел верховой казак. Балдынов шагнул к нему навстречу.
— Что стряслось?
— Танки идут, товарищ майор!
— Сколько?
— Лавой идут, товарищ майор!
Балдынов побледнел — ведь эскадроны, не успевшие прийти в себя после вчерашнего изнурительного боя, готовятся к отходу на новые позиции.
— Панику отставить! — сказал Балдынов и приказал Полякову: — Надо определить количество танков. Побыстрее!
Но изменить Балдынов уже ничего не мог. Не успел верховой ускакать на взмыленной лошади, как показались тапки. Вслед за танками над горизонтом появилась и стала быстро приближаться цепочка «юнкерсов». Вот уже самолеты совсем близко…
«Юнкерсы», не обращая внимания на огонь наших зениток, начали бомбардировку. Танки тоже открыли огонь из пушек.
Земля дрожала от взрывов. Ржали и падали лошади. Людей рвало на части, заваливало землей. Оставшиеся в живых глохли от грохота, близких разрывов бомб и снарядов.
Балдынову по телефону сообщили, что убит комдив Книга, а вскоре полку был дан приказ на отступление.
Полк Балдынова понес большие потери, и остатки его эскадронов отступили в район Керчи, где велась подготовка к обороне.
У подножия горы Митридат кубанцы и моряки всю ночь рыли траншеи, ходы сообщения, углубляли выкопанные ранее окопы.
VI
Тимергали Губайдуллин изо всех сил старался поднять дух кавалеристов своего эскадрона, которых оставалось не так уж много. Он хорошо помнил политрука пограничной заставы, где служил до войны, и стремился быть похожим на него.
— Для таких джигитов, как вы, разве страшны фашистские танки? — весело подбадривал он бойцов. — Что мы их не видели? И видали, и поджигали! Если действовать хладнокровно, их можно бить. Надо помнить, что мы па своей земле. Есть такая башкирская поговорка: в собственном гнезде даже птенец богатырь. А мы не птенцы, мы джигиты, подобные беркутам! Мы защищаем свою Советскую страну!
Тимергали говорил весело и убежденно, и такая агитация вдохновляла людей, вселяла в них бодрость духа.
— Значит, так надо полагать, — куривший папиросу рыжеусый казак кивнул на запад, — что их танки можно бить?
Третьяк, возившийся с подвешенной на перевязи, раненой рукой, посмотрел на казака:
— Не так уж страшен черт, как его малюют!
— Трусу и пень кажется медведем. Самое главное — не бояться, — поддержал своих бойцов командир эскадрона Петров. — Некоторые кавалеристы считают, что уничтожать танки — это дело артиллерии. Они, как показал наш опыт, ошибаются. Мы должны за короткий срок овладеть всеми видами современной военной техники.
— У немцев вон сколько танков, самолетов, артиллерии. Тут с гранатами не попрешь… — сказал один из бойцов.
Петров не спешил с ответом. Он спросил:
— Есть ремни, крепкие веревки или проволока?
— Есть.
— Давайте-ка.
— Зачем вам проволока?
— Увидите.
Принесли проволоку. Петров уселся на дно окопа, сложил четыре гранаты рукоятками к себе, а пятую поместил в центре рукояткой от себя. Затем связал все гранаты вместе.
— Если эта связка попадет под танк — гусеница разлетится вдребезги… — проговорил он.
— Чтобы бросить такую штуковину, силища нужна, товарищ комэска!
Петров, держа на широкой ладони связку, улыбнулся:
— На десять — двенадцать метров каждый сможет кинуть. А дальше бросать бесполезно — трудно попасть, можно и промахнуться.
— О, це дило! — засмеялся старшина Третьяк, получая от Петрова связку гранат. — Теперь зараз побачимо!
— Пусть каждый приготовит себе такие связки, — сказал Петров.
Небо заволокло тучами. Заморосил мелкий дождь. Намокшая глина с бруствера потекла вниз. Укрыться было негде. Одежда у людей промокла. Они зябко поеживались.
Перед рассветом дождь унялся. Облака над головой поредели.
Тимергали приснились мать, отец, брат и ласково улыбавшаяся Тагзима. Внезапно пробудившись, какое-то время он еще не мог расстаться с дорогими ему образами… Но вот до слуха донесся знакомый противный, наводящий ужас звук.
— Танки!..
Утренний туман рассеялся.
За танками, за их броневым прикрытием шли цепью гитлеровские солдаты…
— Когда будет моя команда, стреляйте залпом. Пехоту от танков отсечь. Танки уничтожить потом. По местам! — сказал Тимергали спокойным командирским голосом.
Танки приближались, изрыгая пушечный и пулеметный огонь. Тимергали наблюдал за красноармейцами, которые приготовились к бою. «Джигиты надежные. Не струсят перед смертью», — подумал он.
Вражеские танки поползли на возвышенность. Стали отчетливее видны кресты на их громоздких туловищах.
Батарея, находившаяся под командованием старшины Третьяка, не подавала признаков жизни — артиллеристы берегли снаряды.
Лежавший рядом с Губайдуллиным ефрейтор потерял терпение:
— Товарищ сержант, разрешите мне бросить связку, гранат!
— Подожди, подпускай ближе! Следи за мной. Посмотришь, как надо бросать.
— Они же раздавят нас!
— Не паникуй! — Тимергали, подав команду, замахнулся тяжелой связкой.
После оглушительного взрыва танк остановился, его охватило пламенем и повалил густой черный дым.
Затем подбили еще два танка.
Немецкие автоматчики, лишившиеся прикрытия, не зная, как спастись от меткого огня, бросились наутек. Остальные танки тоже повернули назад.
Настроение у красноармейцев и моряков поднялось.
Но через некоторое время фашисты снова пошли в атаку.
Бой длился два дня.
На третьи сутки дивизии приказано было отступить. Для ее прикрытия на позиции был оставлен эскадрон Петрова.
Как только дивизия начала отходить к морю, фашисты опять перешли в наступление. Снарядов они не жалели.
Старшина Третьяк открыл ответный огонь. Он то ли волновался, то ли спешил, только не попадал из своего ПТР по танкам.