Хочется ей ездить ко мне в такую даль? С Рублевки?
Она поссорилась с Игорем. Я кивнула.
Я ожидала слез, но она смеялась.
Оказывается, история не грустная.
Вероника, зная наверняка, что Игорь за ней следит, устроила ему театр одного актера.
Она зашла в «Soho» и вышла из него вся в новом. Продемонстрировав ему, какая она настоящая женщина. Деньги тратит со вкусом и без сожаления.
Потом она села в машину и поехала в Петровский парк.
Там она долго собирала с земли осенние листья. Потом села на первую попавшуюся скамейку и просидела на ней целых два часа.
— Я чуть с ума не сошла со скуки, — смеялась Вероника.
Потом она театрально всплакнула и не менее театрально выбросила сухие листья. Продемонстрировав, какая она романтическая натура. Но способная на поступки.
Через несколько часов они помирились.
Через несколько часов они поссорились опять.
— Я уйду от тебя! — закричала Вероника.
— Уходи, — улыбнулся ее муж, — я знаю, где тебя искать.
— Где? — очень естественно удивилась Вероника.
— На твоей любимой скамейке. В парке, — ответил Игорь, потупив взгляд.
Вероника хохотала.
— Представляешь, какой идиот!
Я кивнула и налила нам кофе. Davidoff. Банка стильная.
Мне позвонила свекровь. Она рыдала.
Я доехала до нее за полчаса, пристроившись на Кутузовском за черным БМВ, мчавшимся с мигалкой по разделительной полосе. Гаишники удивленно смотрели вслед моему «фольксвагену», а я делала вид, что я машина сопровождения: ехала не четко сзади, а чуть-чуть сбоку, словно прикрывая БМВ.
Свекровь оказалась в котельной дома. Я искала ее довольно долго. Среди красных блестящих агрегатов фирмы Buderus, на фоне красных крашеных стен моя свекровь смотрелась очень органично. Она была в золотистом шелковом халате. Уверена, надевая его, она четко знала, где пройдет эта мизансцена.
— Реснички, говоришь? Подружка? — рыдала моя свекровь.
Через какое-то время я поняла, что у моего свекра есть любовник.
Не собачка, не девица — любовник.
— Ты представляешь! — возмущалась она сквозь слезы.
Как будто это могло быть новостью. Как будто ее муж улетел в космос. Или починил утюг.
Мне очень льстило то, что своим зрителем она выбрала именно меня. И немного пугало.
— Я с ним про косметику, про наряды, и все вроде хорошо! Вот, думаю, молодец Никита. Мы правда прям подружки стали, и вдруг это!
— Он сам вам сказал? — осторожно спросила я, не до конца уверенная в границах ее откровения и не зная толком, могу ли я вообще к этим границам подходить.
— Да влетел ко мне в спальню, как сумасшедший! Орал так, что ты бы не поверила!
— Из-за чего?
Котлы периодически вспыхивали и хлюпали.
— Да его кто-то похитил, кому он, на хер, нужен, а он орет, что это я организовала! Ты представляешь?
Я представляла. Что я беспомощная, самоуверенная, глупая и напыщенная. Что я вообразила себе, что на что-то способна. Что из-за меня, возможно, пострадал человек. Что этим человеком могла оказаться я сама. Или мой ребенок. Стало страшно. Захотелось остаться в этой красной котельной навсегда. Просить прощения. У свекрови, у всех остальных.
Просто умереть. И пусть никто никогда не произносит моего имени. Чтобы не было стыдно.
Раствориться в пространстве. Стать невидимой.
Свекровь что-то говорила мне. Ее губы двигались как в замедленной съемке. Потом поплыли куда-то в сторону, словно были маской для Хэллоуина, которую сняли с лица.
Я потеряла сознание.
Когда я открыла глаза, я показалась себе вареной морковкой в красной эмалированной кастрюле. Кружилась голова.
Я попила воды. Интересно, обмороки — это признак возраста? Или просто давление?
— Мы все знаем, — сообщила Мадам, — не представляю, как это произошло. Мы следили за домом, но похищение не коснулось его обитателей.
Я вдруг поняла, что если бы хотели похитить меня, то обязательно похитили бы. Это уже не шутки.
Любовник позвонил свекру на мобильный два часа назад.
— Тебе нужно отдать им миллион, — сказал он хриплым испуганным голосом. И добавил: — А то они меня убьют.
— Где ты? — закричал свекор. — Что произошло?
— Меня все время бьют, они… — Телефон разъединился, в трубке раздались гудки.
Они перезвонили снова минут через двадцать.
— Собирайте деньги. Мы сообщим, когда совершим обмен. — Голос был торопливым и наглым.
— Дайте мне поговорить с ним! Дайте ему трубку! — закричал свекор.
— Нет.
Снова раздались гудки.
— Любимый мой! Маленький мой! Где ты? — шептал свекор, не обращая внимания на свою жену.
Она стояла в дверях, и ее разрывали на части жалость и ненависть. Части были равными.
— Ты знала! — закричал свекор. — Ты знала! И ничего не сделала! Никита, ты же сказала ей?
Я кивнула. Они смотрели на меня. На какое-то время я почувствовала себя персоной VIP в этом доме.
Телефон зазвонил в руках свекра, и он чуть не выронил его от волнения.
— Алле, — прошептал он в трубку, — скажи мне, они в масках? Они в масках?… Мальчик…
По его лицу было ясно, что разговор оборван на том конце телефона.
— У него на глазах повязка, — сообщил он жене, — это хороший знак.
— Значит, они не собираются его убивать, — подтвердила моя свекровь.
— Замолчи! — Свекор вскочил с кресла и забегал по периметру гостиной. — Это я убью тебя! Если это твоих рук дело! Я убью тебя! Ты поняла, старая стерва?!
Они стояли друг перед другом, и он был похож на взбешенного мальчишку, только что пережившего уличную драку, а она… Она тонко улыбнулась одной половинкой рта и, красиво взмахнув рукой, ударила мужа по щеке с таким видом, словно она гранд-дама, которая отхлестала веером зарвавшегося кавалера. Кавалер удивился, но виду не подал.
Мы втроем сидели в гостиной, и каждый думал о своем.
Я — о том, что я во всем виновата.
Свекор — о том, как плохо «его мальчику».
Свекровь — о чем думала свекровь? Интересно, хватило у нее душевных сил на то, чтобы не желать зла любовнику своего мужа в такой ситуации?
— Заявлять нельзя, — сказала свекровь.
— Будем давать деньги, — кивнул свекор. — Только бы с ним ничего не сделали…
Он выглядел таким несчастным. Ничего удивительного не было в том, что жена подошла к нему и прижала к себе его голову. И провела рукой по волосам. Искренне.
«Есть женщины в русских селеньях».
Я вышла на улицу.
Началось настоящее бабье лето. Солнце палило, как на Лазурном Берегу в июле на Монако-Бич.
Я сняла свитер и осталась в одной летней майке.
Захотелось еще снять кроссовки и надеть мои любимые махровые Jimmy Choo на высокой танкетке. Розовые. За $300. Недорого. И поехать в SPA. И чтобы вся эта история была не моей проблемой.
Мои девушки, обученные и подготовленные телохранительницы модного агентства «Никита», выглядели растерянными.
— Мы слишком поздно перевели их разговор, — оправдывалась Мадам, — опоздали буквально на час. Они захватили его, когда он выходил из дома.
— Мы даже не сразу поняли, о ком речь, — сказала Эрудит, глядя на носки своих туфель.
— Вы знаете, где он? — спросила я. — Это сейчас самое главное. Надо его спасти.
— Может, привлечь органы? — предложила Гора. — Ведь у нас ничего нет.
— У нас есть Сайд, а милицию свекор не хочет. Не сводите глаз с Сайда. Если потеряем его — все, — сказала я. — Пока они не получили деньги, ему ничто не угрожает. Надеюсь.
Рома был в командировке. Наверное, он мне звонил, чтобы сказать, что улетает. Когда я не взяла трубку.
Я обняла и поцеловала Роминых родителей.
Они стояли рядом на крыльце, но, наверное, никогда еще не были так далеки друг от друга. «А ведь они мои родственники, — подумала я, — и мы семья». Странная семья, где каждый живет сам по себе. Но я поняла сегодня, что они мне нужны так же, как и я — им. В первый раз я покидала их дом без чувства тайного облегчения.
Позвонила Анжела. Как будто бы из другого мира.
В это время я принимала ванну с ароматической солью и курила кальян. Запах вишневого табака перемешивался с благовониями моих любимых индийских палочек, и дым из легких мягко оседал на белой мыльной пене.
Я не смогла зажечь свечи, потому что не нашла спичек. Но все остальное, для того чтобы успокоиться, я сделала.
— Ты нашла изумруды? — тревожно спросила Анжела в трубку.
— Какие изумруды? — Я не сразу сообразила, о чем речь.
Изумруды нужны были для того, чтобы надеть их на «Изумрудную вечеринку» нашей приятельницы Снежанны. Ей исполнялось 32 года.
Снежанна решила стать оригинальной. После того как одна девушка отметила свой день рождения вечеринкой под названием «Розовая пантера», куда все должны были прийти только в розовом, причем мужчины могли ограничиться розовыми носками, но почти все пришли в розовых рубашках, праздновать дни рождения в определенных цветах стало модно. А потом обыденно. Некоторые именинницы стали фантазировать и объявлять свои дни рождения «Вечеринкой в коротких юбках» или «Вечеринкой в стиле Чикаго, 30-е годы», но Снежанна превзошла их всех. К ней на день рождения можно было прийти только в изумрудах.
— Во-первых, все лишние сразу отсеиваются, — объяснила нам Снежанна свое решение, — а во-вторых, моему Пузику не надо будет думать, что мне дарить. Я видела отличные изумруды у Bvlgari. И месяц назад заказала под них платье. В «Soho». Сумасшедшее. За $4000. Бежевое, с открытыми плечами! Все переливается, Маге Jacobs!
— Это не то, что было на Дженнифер Лопес на «Оскаре»? — подозрительно спросила Анжела.
— То. — Снежанна гордо кивнула. — Как вы думаете, хорошо будет с изумрудами? Там вокруг горла черные бисерины. — Снежанну не особенно интересовал ответ. Скорее, произведенное впечатление. — Они обещали успеть ко дню рождения. Если не успеют, я вскроюсь! Кстати, — она обвела нас высокомерным взглядом, — я это рассказала для того, чтобы никому из вас не пришло в голову надеть бежевое платье. Девочки, пожалуйста!