Викарий был просто сама доброта, а комплименты в адрес здания церкви и небольшое пожертвование на ее реставрацию еще больше улучшили атмосферу. Из записей становилось ясно, что родители Даггана умерли семь лет назад, а Александр, единственный ребенок в семье, о боже, был похоронен на церковном кладбище тридцать с лишним лет назад. Лениво перелистывая страницы церковной книги, Шакал остановил свой взгляд на одной из записей, сделанных в 1929 году. Она гласила: Александр Джеймс Квентин Дагган родился ,3 апреля 1929 года в церкви Святого Марка, Самборн Фишли.
Молодой ученый сделал необходимые выписки, тепло поблагодарил викария и покинул церковь.
По возвращении в Лондон Шакал обратился в Центральное Бюро Регистрации Браков, Рождений и Смертей, где передал приветливому и услужливому служащему визитную карточку, представляющую его членом фирмы адвокатов в Маркет Дрейтоне, Шропшир, и объяснил, что занят поисками внуков одного из клиентов фирмы, который недавно скончался и завещал им все свое имущество. Один из внуков - Александр Джеймс Квентин Дагган, родившийся 3 апреля 1929 года в Самборн Фишли в церкви Святого Марка.
Большинство государственных служащих Британии стараются сделать все возможное, чтобы помочь человеку, обращающемуся к ним за помощью, и в этом случае служащий не был исключением. Поиски в журнале показали, что человек, р котором наводил справки адвокат, действительно был зарегистрирован в соответствии с предоставленными посетителем данными. Но 8 ноября 1931 года он погиб в результате автомобильной катастрофы. За несколько шиллингов Шакалу были выписаны копии свидетельств о рождении и смерти. Перед тем как возвратиться домой он зашел в одно из отделений Министерства труда и вышел оттуда, имея на руках бланк анкеты на получение паспорта. В магазине детских игрушек он приобрел детский печатный набор, а на почте взял бланк почтового перевода.
Дома Шакал заполнил анкету на имя Даггана, указав его возраст, дату и место рождения, но свое собственное описание личности - рост, цвет волос и глаз, а в графе профессия поставил просто: бизнесмен. В анкету были внесены также полные имена родителей Даггана, взятые из копии свидетельства о рождении. Третейским судьей был записан Преподобный Джеймс Элдели, викарий церкви Святого Марка, Самборн Фишли, сегодняшний собеседник Шакала, чье полное имя и ученая степень доктора права были так кстати указаны на табличке, прикрепленной к воротам церкви. Подпись викария была подделана и казалась написанной немощной, дрожащей рукой. С помощью детского печатного набора Шакал изготовил печать "Приходская церковь Святого Марка, Самборн Фишли" и четко поставил ее рядом с подписью викария. Приложив к анкете копию свидетельства о рождении, он отправил документы вместе с почтовым переводом на 1 фунт в Паспортный отдел на Петти Франс. Копия свидетельства о смерти была уничтожена. Новый, с иголочки, паспорт пришел по почте через четыре дня, как раз в то время, когда Шакал просматривал после ленча очередной выпуск "Фигаро".
Этим же вечером он отправился в лондонский аэропорт, где купил билет на рейс до Копенгагена, снова расплатившись наличными. В тонком, толщиной с обыкновенный журнал, потайном отделении его чемодана лежало 2000 фунтов, взятые им днем раньше из своего личного сёйфа в Холборне.
Поездка в Копенгаген была спешной и сугубо деловой. В аэропорту Каструп Шакал сразу же по прилету заказал билет на завтрашний рейс до Брюсселя. Поскольку было уже поздно ходить по магазинам, он снял номер в отеле д'Англетер на улице Конге Ни Торв и устроил себе королевский ужин в ресторане "Семь наций". Выйдя оттуда поздно вечером, он погулял по Триволи Гардене, немного пофлиртовал с двумя хорошенькими датчанками и в час ночи был уже в постели.
На следующий день он отправился за покупками. В центре Копенгагена, в одном из лучших магазинов мужской одежды, он купил серый клерикальный костюм, пару черных неброских туфель, носки, комплект нижнего белья и три белые рубашки с отстегивающимися воротничками. На каждой из покупок стояло название датской фирмы-производителя. Белые рубашки ему совеем не были нужны, но смысл покупки был в том, чтобы получить возможность быстро переставить воротник с купленной в Лондоне рубашки священника, если будет нужно срочно превратиться в студента-теолога накануне посвящения в духовный сан. Последней покупкой была книга о наиболее известных соборах и церквах Франции на датском языке. В ресторане на Триволи Гардене с видом на озеро Шакал заказал солидную порцию холодной закуски и в 15.15 уже сидел в самолете, отлетающем в Брюссель.
Глава 4
Почему такой, несомненно, талантливый человек, как Поль Госсенс, мог свернуть в зрелые годы с праведного пути, являлось загадкой не только для бельгийской полиции, но даже для его немногочисленных друзей и клиентов, коих было несравненно больше. За время своей тридцатилетней службы на Fabrique Nationale в Льеже он зарекомендовал себя в высшей степени аккуратным человеком, работая в той области, где без этого качества и делать нечего. А уж в его честности и сомневаться не приходилось. За эти тридцать лет он стал ведущим экспертом по оружию этой незаурядной компании, производящей все, начиная от маленького дамского пистолета и заканчивая тяжелыми пулеметами.
Военное прошлое Поля Госсенса было удивительным. Хотя он и не оставил работу на оружейном заводе, перешедшем после оккупации в руки нацистов, последующее расследование, несомненно, установило его подпольную связь с Сопротивлением и личное участие в спасении подбитых летчиков союзных армий. На работе же мсье Госсенс,осуществлял руководство саботажем, в результате которого значительная часть оружия, выпускаемая в Льеже, либо не отличалась точностью попадания, либо взрывалась после пятидесятого выстрела, унося с собой жизни немецких солдат. Все это выведали позже у .этого скромного, бесхитростного человека адвокаты и торжественно представили суду. Приговор был смягчен, а присяжные были буквально потрясены застенчивым признанием Поля Госсенса, что он никогда не распространялся по поводу своей деятельности во время войны, так как послевоенные почести и медали смущали его.
К тому времени, когда в начале пятидесятых в результате выгодной сделки по продаже оружия кем-то была присвоена большая сумма денег иностранного заказчика и подозрение пало на мсье Госсенса, тот был уже шефом одного из отделов фирмы. Руководство резко заявило полиции, что ее подозрения касательно заслуживающего всяческого доверия мсье Госсенса были по меньшей мере смехотворными. Даже на суде сам управляющий выступил в его защиту. Но председательствующий нашел такое злоупотребление доверием фирмы еще более предосудительным и приговорил обвиняемого к десяти годам тюрьмы. После подачи апелляции срок был сокращен до пяти лет. За хорошее поведение Поль Госсенс был освобожден через три с половиной года. Жена с детьми ушла от него. Позади осталась и жизнь в опрятном, окруженном цветами домике на одной из живописнейших окраин Льежа. С карьерой на Fabrique Nationale было также покончено. Он приобрел небольшую квартирку в Брюсселе, а позже, по мере того, как его состояние увеличивалось в результате процветающего бизнеса от незаконной продажи оружия чуть ли не половине преступного мира Западной Европы, и дом за городом.
К началу шестидесятых он уже был известен под прозвищем L'armurier - "Оружейник". По закону любой гражданин страны имеет право приобрести боевое оружие, будь то револьвер, пистолет или винтовка, в спортивном или оружейном магазине по предъявлении документов, подтверждающих его бельгийское подданство. Мсье Госсенс же никогда не пользовался своими, так как при любой покупке оружия и боеприпасов фиксировались фамилия и номер удостоверения личности покупателя в книге регистрации. Он всегда предъявлял чужие документы, краденые либо подделанные, установив тесную связь с одним из лучших карманников города, человеком, который, если не томился в тюрьме, находясь на иждивении у государства, мог с необычайной легкостью вытащить бумажник из любого кармана. Это и скупалось у вора. Поль Госсенс также пользовался услугами мастера по подделке документов, который в конце сороковых "залетел" с изготовлением большого количества французских франков, по невнимательности пропуская букву "u" в "Banque de France" (он был тогда молод), и в конце концов с гораздо большим успехом занялся подделкой паспортов.
Наконец, когда его клиентам требовалось оружие, то покупателем, предъявляющим фальшивые документы в оружейном магазине, являлся не сам Поль Госсенс, а какой-нибудь вышедший на свободу мелкий жулик или актер, отдыхающий в промежутках между очередным "покорением" сцены.
В его "штате" только карманник и специалист по подделке документов знали его настоящее имя. Ну и еще некоторые из клиентов, особенно верхушка преступного мира Бельгии, которые не только не вмешивались в дела Оружейника, но и предлагали тому свое покровительство, отказываясь при поимке выдать источник приобретения оружия. Просто Поль Госсенс был им очень нужен.
Хотя все это и не мешало бельгийской полиции догадываться о темных делах Оружейника, им никак не удавалось поймать того с товаром или получить свидетельские показания против него. Они были почти наверняка уверены, что его гараж представляет собой маленькую, но первоклассно оборудованную кузницу и мастерскую, но в результате своих настойчивых визитов обнаруживали лишь принадлежности для производства кованых медальонов и сувениров с изображением статуй Брюсселя. Во время последнего посещения он торжественно преподнес старшему инспектору статуэтку богини Правосудия как дань уважения силам законности и правопорядка.
Без тени беспокойства утром 21 июля 1963 года ожидал Поль Госсенс англичанина, о котором ему сообщил по телефону один из его лучших клиентов, бывший наемник в Катанге, а ныне тайный покровитель всех публичных домов бельгийской столицы.
Гость появился, в полдень, как и договаривались. Мсье Госсенс провел его в небольшой кабинет рядом с гостиной.