Девушка прошла в холл, тщательно закрыв за собой все двери. Она набрала номер МОЛИТОР. Через несколько минут ей ответил сонный голос. Жаклин быстро стала рассказывать все, что ей удалось узнать. Когда она закончила, человек на другом конце поблагодарил и повесил трубку. А еще через минуту она была уже в постели, пытаясь уснуть.
Этой ночью шефы уголовных полиций семи стран Америки, Европы и Южной Африки были разбужены телефонными звонками. Все уже спали, поэтому первая фраза, которую услышал от них Карон, не вызвала у него особого энтузиазма. В Европе было то же время, что и в Париже. Последние драгоценные утренние часы. В Вашингтоне же было девять часов вечера, и шеф Отдела Расследования Убийств ФБР присутствовал на званом обеде. Только с третьей попытки Карону удалось с ним связаться. Их беседа была подпорчена болтовней гостей и звяканьем бокалов, доносившихся из соседней комнаты. Вечеринка была в самом разгаре. И тем не менее шеф Отдела Расследований Убийств ФБР понял, что хотел от него помощник Лебеля, и дал согласие быть в переговорной комнате в два часа ночи по вашингтонскому времени.
Шефы бельгийского, итальянского и немецкого Отделов Расследования Убийств были, судя по всему, прекрасными семьянинами: звонок Карона застал их в постели, и все они дали согласие на личный разговор с Лебелем.
Ван Риз из южноафриканской службы выехал из города и не собирался появиться раньше утра. Поэтому Карон переговорил с его заместителем Андерсоном, что, впрочем, совсем не разочаровало Лебеля, когда тот позднее узнал о невозможности связаться с шефом. Детектив подозревал, что Ван Риз - фигура скорее политическая, в то время как Андерсон - настоящий профессионал.
Мистер Энтони Маллинсон, помощник начальника Уголовной полиции Скотланд Ярда, услышал у себя дома звонок около четырех утра. Он недовольно пробормотал что-то сквозь зубы и снял трубку.
- Маллинсон, - буркнул он.
- Мистер Энтони Маллинсон? - настаивал голос.
- Именно, - детектив из Скотланд Ярда сбросил с плеч одеяло и посмотрел на часы.
- Меня зовут инспектор Люсьен Карон. Я из французской Сюрете Насьональ. Звоню по поручению комиссара Клода Лебеля.
Человек прекрасно, но с сильным французским акцентом говорил по-английски. Его голос был слышен очень ясно. И все же, не могли они что ли подождать до утра?
- Я вас слушаю.
- Я полагаю, вы знаете комиссара Лебеля, мистер Маллинсон.
Англичанин задумался. Лебель? Ах, да - невысокий парень, шеф Отдела Расследования Убийств Судебной Полиции. Он мне еще чертовски помог по делу об убийстве этого английского туриста два года назад. Если бы они не сцапали убийцу так быстро, то мне бы житья не было от прессы.
- Да, я знаю комиссара Лебеля, - сказал он в трубку.
Рядом заворочалась разбуженная жена.
- Я помогаю комиссару Лебелю в одном весьма специфическом деле. Оно абсолютно неординарно. Его расследование требует повышенной осторожности и абсолютной секретности. Комиссар хотел бы лично побеседовать с вами завтра утром. Часов в девять вас устроит? Из комнаты для телефонных переговоров Интерпола.
Маллинсон задумался.
- Это обычный запрос по линии сотрудничества? - поинтересовался он. Они могли бы позвонить и через обычную телефонную систему Интерпола. Девять часов для Скотланд Ярда весьма напряженное время.
- Нет, мистер Маллинсон. Это не рядовой запрос. Возможно, для Скотланд Ярда все ограничится этим звонком. Однако дело - чрезвычайно серьезное. Комиссар не хотел бы использовать официальные каналы, пока что-либо не прояснится.
Английский детектив был по природе осторожным человеком. У него не было никакого желания быть вовлеченным в тайные операции иностранной полиции. Если было совершено преступление и преступник скрылся в Англии, то совсем другое дело. Но в таком случае, почему такая секретность? Но тут он вспомнил, как его однажды послали на розыски распутной дочки одного из членов Кабинета министров, сбежавшей с каким-то молодым повесой. Девчонка была несовершеннолетней, и парня можно было привлечь к уголовной ответственности. Однако папаша не хотел огласки в прессе. Парочку нашли с помощью итальянской полиции в Вероне, где те играли в Ромео и Джульету. Итак, Лебель хотел сработать через сеть старых знакомых. Ну что ж, поможем, чем сможем.
- Хорошо. Пусть звонит. В девять.
- Спасибо, мистер Маллинсон.
- Спокойной ночи, - англичанин положил трубку, переставил будильник на шесть тридцать вместо семи и лег спать.
Пока Париж спал, в небольшой и неопрятной холостяцкой квартире беспокойно ходил по комнате школьный учитель средних лет. На столах, стульях и диване были навалены книги, газеты, журналы и рукописи. Раковина была полна грязной посуды.
Но не это омрачало мысли учителя в столь поздний час. После снятия его с поста директора Лицея Сади-бель-Аддес и потери прекрасного дома с двумя слугами он уже привык к такой жизни.
При появлении первых солнечных лучей он, наконец, сел на кровать и взял одну из газет. Учитель снова пробежал глазами передовицу с заголовком: "Шефы ОАС укрылись в римском отеле". Прочитав статью в очередной раз, он отшвырнул газету, набросил на себя легкий плащ и вышел из квартиры.
Недалеко от бульвара он поймал такси и попросил водителя довезти его до Северного Вокзала.
Таксист остановился перед главным входом, однако учитель пошел в противоположную от вокзала сторону. Он пересек улицу и вошел в одно из ночных кафе.
Ранний посетитель заказал кофе и телефонный жетон. Оставив чашку на стойке, он подошел к автомату, висевшему рядом с входной дверью, и набрал номер. Оператор дал междугородку, и учитель попросил сообщить номер одного римского отеля. Через минуту ему сообщили номер, после чего он повесил трубку и вышел из кафе.
В другом кафе учитель снова позвонил в справочную и узнал, где находится переговорный пункт. Как он и ожидал, междугородка оказалась за углом, рядом с вокзалом.
Зайдя на переговорный пункт, он дал номер римского телефона и с беспокойством стал ждать.
- Я хочу говорить с синьором Пуатье, - сказал он, когда их соединили.
- Signor che? - спросил голос.
- II signor franeesi. Poitiers... Poitiers...
- Che? - спросил голос.
- Franeesi, franeesi... - повторил учитель.
- Ah, si, il signor franeesi. Momento, per favore...[18]
После нескольких щелчков некто проговорил по-французски старческим голосом:
-Да...
- Послушайте, - настойчиво сказал учитель. - У меня мало времени. Берите ручку и записывайте. Начинаю. "Валми-Пуатье. Шакал засвечен. Повторяю. Шакал засвечен. Взяли Ковальского. Перед смертью раскололся. Конец". Вы записали?
- Да, - сказал голос, - я передам.
Валми повесил трубку, быстро оплатил счет и поспешил прочь из здания. Через минуту он уже смешался с толпой у вокзала. Воздух стал наполняться запахами молотого кофе и тостов. Через полчаса они растворятся в запахе выхлопных газов, пота и застоявшегося табачного дыма.
Через две минуты после того, как Валми вышел, к междугородке подкатила машина и из нее выпрыгнули два сотрудника DST. Они подошли к оператору и записали с его слов приметы звонившего, которые, впрочем, подошли бы и к тысяче других парижан, наполнявших улицы в эти утренние часы.
Марк Роден проснулся в 7.45 от того, что телохранитель, дежуривший этой ночью на этаже, тряс его .за плечо. Он мгновенно стряхнул с себя остатки сна и, приподнявшись на кровати, сунул руку под подушку с пистолетом. Но, увидев своего человека, полковник расслабился и пробормотал что-то себе под нос. Он бросил взгляд на тумбочку, где стояли часы, и с сожалением отметил, что проспал. Годы, проведенные в тропиках, приучили его вставать гораздо раньше, а августовское солнце уже высоко висело над крышами. Недели вынужденной пассивности, игра в пике допоздна с Кассоном и Монклером, изрядное количество выпиваемого вина - все это расслабляло и делало организм сонным.
- Сообщение, господин полковник. Какой-то человек только что позвонил. Он очень спешил.
Легионер вырвал из своего блокнота лист с сообщением и протянул Родену. Тот быстро пробежал записку и резко встал с кровати. Накинув халат, он еще раз прочел сообщение.
- Хорошо. Можешь идти. - Легионер вернулся на место своего дежурства.
Роден тихо выругался, скомкав бумажку в руках. Чертов, чертов, чертов Ковальский. В первые два дня исчезновения легионера полковник решил, что тот просто дезертировал. Такое уже бывало, поскольку многие рядовые члены ОАС разуверились в способности организации убить де Голля и изменить политический строй во Франции. Но Роден всегда считал, что Ковальский до конца останется верным делу.
И вот полковник получил известие, что поляк по каким-то непонятным причинам вернулся во Францию. А может быть, его взяли здесь и перевезли через границу. Похоже, что он заговорил. Под пытками, конечно.
Родену было искренне жаль своего бывшего телохранителя. Причиной популярности полковника среди рядовых членов ОАС было его доверие и уважение к своим подчиненным. Что бы ни говорили военные теоретики, такие вещи всегда ценились в армии.
Теперь Ковальский был мертв, и Роден не строил иллюзий по поводу того, как погиб поляк.
Что же Ковальский мог знать? Встреча в Вене, название отеля. Трех людей, присутствовавших на встрече.
Все это не новости для SDECE. Но что он мог знать о Шакале? Не слушал же он под дверью... Конечно, нет. Вероятно, он рассказал о визите высокого светловолосого иностранца. Но это еще ничего не значит. Это мог быть дилер по продаже оружия или финансист. Имена не упоминались.
Но в сообщении было слово "Шакал". Откуда? Откуда Ковальский мог его знать?
Чувствуя, как у него холодеет спина, полковник вспомнил сцену прощания. Он стоял на пороге с англичанином, Виктор находился рядом. Он все еще был раздражен тем, что Шакал "вычислил" его в коридоре. Профессионала перехитрил профессионал. Что же тогда сказал он, Роден? "Всего хорошего, мистер Шакал". Да, конечно, черт ее поб