Лебедь на минуту задумался, зажав ладони между коленей, как школьник, пытающийся оправдаться перед учителем. По правде говоря, меры, предпринятые Пятой Республикой, просто ошеломили полицейского, который привык всю свою жизнь ловить преступников только благодаря своей наблюдательности и логическому мышлению.
- Не думаю, что он станет подвергать себя такому риску, - наконец произнес комиссар, - это было бы равносильно самоубийству. Он наемник, он убивает за деньги. И для того, чтобы иметь возможность их тратить, ему необходимо сначала скрыться. Убийца разработал план заранее, во время своей июльской разведывательной поездки. Если бы у него возникли сомнения насчет успешного завершения операции или насчет шансов скрыться, то он уже давно должен был отказаться от покушения. Поэтому я считаю, что Шакал приготовил нам какой-то сюрприз. Он вычислил, что в этот единственный день в году, День Освобождения, гордость де Голля не позволит ему остаться дома, невзирая ни на какую опасность. Вероятно, убийца предвидел все перечисленные вами меры, которые будут предприняты после того, как нам станет известно о его намерении. И тем не менее, он не отступил.
Лебель встал и, забыв о правилах этикета, нервно зашагал взад и вперед по комнате.
- Да, он не отступил. И не отступит. Почему? Потому что уверен, что ему все же удастся совершить убийство и безнаказанно скрыться. Скорее всего, Шакал придумал что-то совершенно неожиданное, что-то такое, о чем мы не сможем догадаться. Это может быть мина с дистанционным управлением или винтовка. Но мину легко обнаружить и сорвать этим все его планы. Значит, винтовка. Поэтому нашему мистеру Даггану и необходимо было въехать во Францию на автомобиле. Винтовка была в машине, вероятнее всего, приварена к раме или спрятана под обшивкой.
- Но он не сможет подобраться к де Голлю с винтовкой! - вскричал министр. - Никто не сможет приблизиться к нему, кроме узкого круга лиц, да и те будут подвергнуты обыску Каким образом сможет он пробраться с оружием за ограждения?
Лебель перестал мерить шагами комнату, взглянул на министра и пожал плечами:
- Не знаю. Но он думает, что сможет. А за все это время он не допустил еще ни одного промаха, кроме того, что в чем-то ему везло больше, а в чем-то меньше. Несмотря на то, что его преследуют две лучшие в мире полицейские службы, убийца здесь. И с ним винтовка. Он надежно скрывается где-то, возможно, уже с новым лицом и новыми документами. Но в одном можно быть уверенным, господин министр, где бы он ни был, завтра он обязательно объявится. А из этого следует, что нужно смотреть в оба, как говорят детективы. Что же касается предпринимаемых мер безопасности, то я, к сожалению, не могу предложить вам ничего нового, господин министр. Они более чем достаточны. На мой взгляд, они просто непреодолимы. Поэтому я прошу вашего разрешения просто лично присутствовать на каждой церемонии и попробовать вычислить убийцу прямо на месте. Это единственное, что нам остается.
Министр был явно разочарован. Он надеялся, что на человека, которого две недели назад Бувье представил как лучшего детектива Франции, должно было снизойти вдохновение или великое озарение. А вместо этого его единственным советом было "смотреть в оба". Министр встал.
- Конечно, - холодно произнес он, - Пожалуйста, присутствуйте, господин комиссар.
В этот же вечер в спальне Бернара Шакал занимался последними приготовлениями. На кровати лежала пара истоптанных черных ботинок, серые шерстяные носки, брюки и рубашка с открытым воротом, длинная солдатская шинель и черный берет ветерана войны Андре Мартена. Сверху были разложены изготовленные в Брюсселе фальшивые документы, удостоверяющие личность нового обладателя этой видавшей виды одежды.
Рядом лежал кусок тесьмы, купленной в Лондоне, а также 5 стальных трубок, вмещающих в себя приклад, затвор, ствол, глушитель и оптический прицел винтовки. Там же находился и кусок черной резины, в который были вставлены пять патронов с разрывными пулями.
Шакал вытащил два патрона и с помощью плоскогубцев, которые нашел под раковиной в ящике с инструментами, аккуратно вытащил пули и вытряхнул из гильз порох. Ненужные теперь гильзы и пули он выбросил в мусорное ведро. Оставалось еще три патрона. Этого было вполне достаточно.
Шакал не брился уже двое суток, и его лицо было покрыто жесткой светлой щетиной. Он прошел в ванную и поскреб его опасной бритвой, купленной сразу же по приезде в Париж. Поскреб неровно и неаккуратно. На полке стояли флаконы из-под лосьона, в которых на самом деле находился краситель. Шакал уже использовал его однажды, превращаясь в пастора Йенсена. Рядом стоял флакон с растворителем. Шакал уже смыл каштановый цвет волос Марти Шульберга и теперь, сидя перед зеркалом, обрезал свои белокурые волосы все короче и короче, пока концы не начали торчать неровными пучками.
Закончив последние приготовления, Шакал поджарил себе омлет и уселся перед телевизором, чтобы посмотреть перед сном развлекательную программу.
Воскресенье 25 августа 1963 года выдалось на редкость жарким. Стоял такой же зной, как и ровно год и три дня тому назад, когда подполковник Жан-Мари Бастьен-Тери предпринял со своими людьми очередную попытку совершить убийство Шарля де Голля у перекрестка Пти-Кламар. Сами того не подозревая, в тот августовский вечер 1962 года заговорщики положили начало длинной цепи событий, которые должны были завершиться раз и навсегда лишь этим душным летним днем.
Весь Париж вышел на празднование Дня освобождения Франции от немецких захватчиков, и 75 тысяч полицейских выбивались из сил, пытаясь поддерживать общий порядок Все население города устремилось на красочно разрекламированные церемонии, проводимые в День Освобождения Хотя большинству горожан так и не удалось увидеть главу правительства, гордо шествующего в окружении охраны, полиции и свиты.
Кроме рослых офицеров и чиновников, специально приглашенных в свиту Президента в качестве живого заслона (о чем те даже и не подозревали), все четыре телохранителя де Голля постоянно находились рядом с ним.
Благодаря близорукости и упорному нежеланию носить очки на публике Президент не замечал мощных фигур Роже Тесьера, Поля Комити, Раймонда Сасла и Анри де Жубера, не отходивших от него ни на шаг.
Пресса окрестила этих людей "гориллами” и многие думали, что такое прозвище дано им за грозный и свирепый внешний вид. В действительности же дело было в их своеобразной походке. Каждый из телохранителей был специалистом во всех видах боевых искусств, с огромными мышцами, широкими плечами и объемной грудной клеткой Когда мышцы напрягались, руки растопыривались в стороны Кроме этого, у каждого под мышкой постоянно был пистолет, который он мог легко выхватить из кобуры и открыть огонь в случае малейшей опасности.
Но опасности не было. Церемония у Триумфальной Арки прошла точно по плану, в то время как на всех домах, амфитеатром прилегающих к площади Звезды, засели сотни вооруженных наблюдателей с биноклями и, прячась за печными трубами, следили за ходом праздника. Когда президентская колонна выехала, наконец, на Елисейские Поля и двинулась в направлении собора Нотр-Дам, все облегченно вздохнули и начали спускаться вниз.
Торжественная месса тоже прошла спокойно. Ее возглавлял кардинал Архиепископ Парижа. Его окружали прелаты и священники, каждого из которых обыскали во время облачения. В хорах органа засели двое снайперов (даже сам архиепископ не знал об этом) и сверху наблюдали за собравшимися. Среди участников богослужения добрую половину составляли полицейские в штатском. Они не преклоняли колени и не закрывали глаза, но не менее неистово, чем все остальные, шептали про себя старую полицейскую молитву: "Боже, прошу тебя, только не сейчас, когда я на службе..."
Нескольких зрителей, несмотря на то, что те стояли на расстоянии двухсот метров от входа в собор, моментально оттеснили в сторону, когда полицейские заметили, что они сунули руки под пиджак. Оказалось, один хотел почесать под мышкой, а другой полез за сигаретами.
Но ничего не происходило. Не раздалось ни выстрела с крыши, ни взрыва бомбы. Полицейские уже начали коситься друг на друга, проверяя наличие у своих коллег необходимого значка, выданного только сегодня утром, чтобы Шакал не мог подделать его и переодеться стражем порядка. Одного сотрудника CRS, потерявшего свой значок, сразу же арестовали, разоружили и запихнули в полицейский фургон. Только к вечеру, после того, как 20 сослуживцев подтвердили его личность, несчастный был освобожден.
В Монвалерьен атмосфера накалилась до предела. Но даже если Президент и замечал это, то не подавал вида. По мнению сотрудников безопасности, в этом рабочем пригороде лишь внутри самого мемориала Президент мог быть в относительной безопасности. На узких же улочках, ведущих к тюрьме, машина Президента, вынужденная сбрасывать скорость на поворотах, вполне могла подвергнуться нападению убийцы.
Но Шакал в это время находился совсем в другом месте.
Пьер Вальреми был сыт по горло. Он задыхался от жары, мокрая от пота форменная рубашка прилипла к телу, ремень автоматического карабина тер плечо. Мучала нестерпимая жажда. Было время ленча, но Пьер знал, что сегодня ему не придется поесть до самого вечера. Он уже начал жалеть, что вообще пошел служить в CRS.
Когда в Руане он был уволен с фабрики по сокращению штата, служащий биржи труда указал ему на плакат, с которого улыбался веселый, бравый парень в форме сотрудника CRS, сообщая всему миру о том, что у него интересная жизнь и перспективная работа. Новая с иголочки форма сидела на солдате как влитая. И Вальреми принял решение.
Но бравый парень с плаката не мог рассказать ему ни о жизни в казармах, похожих на тюремные казематы, ни об изнурительной муштре, ни о ночных марш-бросках, ни о томительном уличном патрулировании на пронизывающем холоде или палящем зное. Пьер ожидал от своей службы Великого Случая, но ничего не происходило. Документы у проверяемых всегда были в полном порядке, род занятий - мирный и безобидный, а кроме нескольких выпивших водителей, престу