Она утихомирилась, он лежал на ней, ноги ее были раздвинуты, и вдруг его охватило возбуждение. Ему пришла мысль сорвать с нее балахон и изнасиловать ее. Она просила его потерпеть до субботы. А если сделать это сейчас, может, прекратится вся эта чепуха насчет Короля, пройдет ненависть к нему, им не придется больше драться — ведь между ними была именно драка с бранью по-французски.
Она не сводила с него глаз.
Чип отпустил ее руку, схватил за балахон там, где он был порван на плече, рванул его, и Маттиола снова принялась колотить его, стараясь сдвинуть свои ноги вместе и норовя укусить его в ладонь.
Он рвал на ней балахон, пока она не оказалась вся обнаженной. Он почувствовал ее тело, ощутил ее мягкие груди, гладкий живот и мягкие волосы внизу, ставшие вдруг влажными. Она колотила его по голове, дергала за волосы, зубами кусала ладонь. Свободной рукой Чип гладил ее груди, живот. Он ласкал ее, все сильней возбуждаясь, и наконец раскрыл свой балахон. Она смогла все-таки выдернуть из-под него свою ногу и пнула его. Она дергалась, пытаясь вывернуться, но он опять придавил ее спиной к земле, держал ее бедро, а своей ногой придерживал ее ноги. Опустив на нее все свое тело, Чип ступнями раздвинул ей щиколотки, и между ее согнутых ног оказались его колени. Он резко прижал к ней низ живота; схватил одну ее руку и пальцы другой.
— Прекрати! — вырвалось у него. — Прекрати!
И Чип энергично продолжал искать путь в нее.
Она дергалась и извивалась, норовя сбросить его, снова впилась зубами ему в ладонь. Он чувствовал, что уже вот-вот, еще толчок, еще, и вот — оно!
— Прекрати! — повторял он. — Прекрати!
Он медленно вытянулся на ней, отпустил ее руки и взял ее за грудь. Он ласкал нежную упругость и твердеющие соски. А она продолжала отбиваться от него, извиваясь всем телом.
— Перестань, Маттиола, будет тебе.
Его движения, сначала мягкие и медленные, постепенно становились все более энергичными и резкими.
Он стоял на коленях и смотрел на нее. Она лежала, закрыв одной рукой глаза, а другую откинув назад, грудь ее вздымалась. Он встал, нашел одно из своих одеял, вытряхнул и накрыл ее до подмышек.
— Ну, как ты? В порядке? — спросил он, присаживаясь рядом на корточки.
Она молчала.
Он отыскал фонарь и при его свете взглянул на свою ладонь. Из яркого овала раны текла кровь.
— О, Христос и Вэнь, — сказал он. Полив на руку водой, он промыл рану и осушил ее. Поискал аптечку, но не нашел. — Ты взяла с собой аптечку?
Она молчала.
Держа руку ладонью вверх, он нашел на земле ее сумку, раскрыл и вынул аптечку. Сел на камень, рядом положил фонарь, а аптечку взял себе на колени.
— Животное, — проговорила она.
— Я как раз не кусаюсь, — сказал он. — И не пытался тебя убить. Христос и Вэнь, ты ведь думала, пистолет выстрелит. — Он обрызгал ладонь заживляющей жидкостью, наложил тонкую салфетку, а сверху — повязку.
— Cochon, — сказала она.
— Да хватит же! — рассердился он. — Не начинай все сначала.
Он снял повязку и услышал, как она встала, шорох снимаемых обрывков ее балахона Она подошла, нагая, взяла фонарь и пошла к своей сумке. Достала мыло, полотенце, новый балахон и отправилась за их убежище, где Чип сложил из камней ступеньки, чтобы удобней было спускаться к ручью.
В темноте он снова наложил повязку, потом нашел ее фонарик на земле около велосипеда. Положил ее велосипед рядом со своим, собрал одеяла и устроил две обычные постели, ее сумку положил рядом с ее ложем, подобрал пистолет и обрывки ее балахона. Пистолет спрятал в свою сумку.
Луна скользила над краем одного из утесов позади черной и недвижимой листвы.
Маттиола все не возвращалась, и он уже начал волноваться, не ушла ли она в одиночку насовсем.
Наконец она пришла. Положила мыло и полотенце в свою сумку, выключила фонарь и залезла под одеяло.
— Когда оказался на тебе, меня как бес попутал, — сказал он извиняющимся тоном. — Я ведь всегда хотел тебя, и эти последние недели были прямо-таки невыносимы. Я люблю тебя. А ты?
— Я пойду дальше одна.
— Когда мы попадем на Майорку, — сказал он, — и если мы попадем туда, ты сможешь поступать как тебе заблагорассудится, но до тех пор мы останемся вместе. Вот так, Маттиола, имей это в виду.
Она промолчала.
Чипа разбудили странные звуки — всхлипы, повизгивания и стоны. Он сел и посветил фонариком. Маттиола рукой зажимала себе рот, из закрытых глаз текли слезы.
Он мгновенно оказался подле нее, присел на корточки и стал гладить ее по голове.
— Не надо, Маттиола, — приговаривал он. — Не плачь, ну, пожалуйста, не надо. — Чип думал, что она плачет от того, что у нее что-то болит, быть может, даже там, внутри.
Она все не успокаивалась.
— О, Маттиола, прости меня! — воскликнул он. — Любовь моя, прости же! О, Христос и Вэнь, почему пистолет не выстрелил в меня?
Она трясла головой, не убирая руки ото рта.
— Ты потому плачешь, да? Ты плачешь оттого, что я сделал тебе больно? Ну скажи, почему ты плачешь? Если не хочешь, можешь не ехать со мной, ты вовсе не обязана.
Она опять помотала головой, продолжая плакать.
Чип был в полной растерянности. Что делать? Он сидел рядом, гладил ее по голове, умолял ее перестать плакать. Потом перетащил свои одеяла, постелил их рядом и лег. Повернул ее к себе и обнял. Он заснул, а когда проснулся, Маттиола смотрела на него, лежа на боку и подперев рукой голову.
— Бессмысленно нам идти туда врозь, — сказала она, — так что пойдем вместе.
Он пытался вспомнить, что они говорили друг другу до того, как он уснул. Вроде бы ничего: она тогда все плакала.
— Прекрасно, — проговорил он смущенно.
— Какой-то ужас с этим пистолетом, — произнесла она. — Как я могла пойти на это? Я была уверена, что ты солгал Королю.
— И я в ужасе: как я мог на все это пойти?
— Не надо, — сказала она. — Я тебя не виню. Все было вполне естественно. Как твоя рука?
Он вынул руку из-под одеяла и пошевелил ею — ладонь сильно болела.
— Ничего, — сказал он.
Она взяла его руку в свою и осмотрела повязку.
— А ты антисептик нашел?
— Да.
Она смотрела на него, не выпуская его руки. Глаза у нее были большие, карие и по-утреннему сверкающие.
— А ты правда отправился на один из тех островов и вернулся?
Чип кивнул.
Маттиола улыбнулась.
— Ты tres fou, — сказала она.
— Нет, я не tres fou, — возразил он.
— Tres fou, — сказала она и опять поглядела на его руку. Поднесла ее к губам и поцеловала кончики пальцев, все поочередно.
Глава 4
Они оставались в своем убежище до полудня, но зато потом ехали быстро и без остановок, чтобы наверстать время. День был необычным — было жарко и душно, небо было зеленовато-серым, а солнце висело белым диском, на который можно было смотреть не щурясь. Очевидно, случился сбой в системе управления климатом. Маттиола помнила похожий на этот день в Чи; ей было тогда лет двенадцать. («Ты там родилась?» — «Нет, я родилась в Мер». — «Правда? И я тоже!») Теней не было, и ехавшие им навстречу велосипедисты, казалось, плыли над землей, как машины. Номеры с опаской посматривали на небо и, поравнявшись, кивали без улыбок.
Когда они сидели на траве, уплетая унипеки из одного контейнера, Чип сказал:
— Теперь нам лучше ехать не торопясь. Возможно, по дороге будут сканеры, и нам надо улучить момент проехать мимо них незаметно.
— Сканеры из-за нас? — спросила она.
— Не обязательно, — объяснил он. — Просто потому, что этот город самый близкий к острову. На месте Уни разве ты не установила бы дополнительную охрану?
Он опасался не столько сканеров, сколько медицинской команды, которая могла ожидать впереди.
— А что, если там нас поджидают номеры? — как будто угадала его мысли Маттиола. — Наставники или врачи с нашими фото.
— Маловероятно. Прошло много времени, — сказал он. — Но мы должны рискнуть. У меня есть пистолет и нож. — Он похлопал себя по карману.
Чуть погодя она спросила:
— И ты их применишь?
— Да, — сказал он. — Я так думаю.
— Надеюсь, этого не придется делать, — сказала она.
— Я тоже надеюсь.
— Ты бы надел солнечные очки, — посоветовала она.
— Сегодня? Зачем? — Он взглянул на небо.
— Из-за твоего глаза.
— О да, — согласился он. — Ты права. — Он надел очки, посмотрел на нее и улыбнулся. — А тебе ничего не поможет. Разве что ты перестанешь дышать.
— Что ты имеешь в виду? — сказала она, потом вспыхнула и сказала: — Они незаметны, когда я одета.
— Как же! Они первыми бросились мне в глаза, когда я тебя увидел, — сказал он. — Первыми.
— Я не верю тебе, — рассмеялась она. — Ты все врешь. Врешь. Правда ведь, врешь?
Он тоже рассмеялся и потрепал ее по подбородку.
Они неспешно ехали. Сканеров по пути не было. Не встретилась и медицинская застава.
В этой местности велосипеды у всех были новые, но их старые модели не привлекали ничьего внимания.
В конце дня они добрались до '12082. К западной окраине они ехали, уже вдыхая запахи моря и внимательно осматривая дорогу впереди.
Они оставили велосипеды в парковой зоне, а сами пошли к закусочной, откуда шли ступеньки на пляж. Море было далеко внизу, синее и гладкое, оно простиралось в даль и в ширь, сливаясь с зеленовато-серой дымкой неба.
— Вон те номеры не отметились, — сказал кому-то вертевшийся неподалеку ребятенок.
Рука Маттиолы, лежавшая на локте у Чипа, мгновенно напряглась.
— Спокойно. Иди, как шла, — сказал он.
Они спускались по бетонной лестнице выступавшей из неровной поверхности скалы.
— Эй, вы там! — окликнул их мужчина. — Эй, вы, двое!
Чип сжал руку Маттиолы, они обернулись. Номер стоял позади сканера на верхней ступеньке, держа за руку голую девчушку лет пяти или шести. Она почесывала себе голову красной лопаткой, глядя на них.
— Вы сейчас отметились? — спросил их номер.