Уже в лифте, пока не захлопнулись створки, я обернулся. Малик открыл рот. В его глазах появились слезы, но он промолчал. Мелисса же запальчиво крикнула:
— Все было ради тебя, Алекс! Ради…
Двери закрылись, заглушив звуки снаружи. «Ну да, конечно, ради меня», — зло думал я. Мне было плевать, я и без того знал, как они попытаются выгородиться. «Прости, Скиф, мы думали, что тебя убьют сразу, а потому решили дистанцироваться от тебя, чтобы попытаться самим достать эссенцию», — сказала бы Мелисса. А Малик бы добавил: «А чтобы нам поверили, мы устроили театральную постановку на виду у всех…»
Даже если так, я не собирался их прощать. У них была возможность посвятить меня в свой заговор! Почему не сделали так? Зачем пробили в моей душе дыру, куда засасывает все: силы, радость, вера в людей? Да я чуть с ума не сошел от отчаянья! Они так искромсали мне сердце предательством, что я скорее прощу Маркуса, плевавшего мне в лицо, чем этих двоих!..
В зале торжеств за столиками у стены началась драка — «маркеры» мутузили друг друга, крушили столы и ломали стулья. Визжали женщины. Охранные дроиды, устремившиеся разнимать дерущихся, призывали к порядку.
— Вылетевшие, — улыбнулся Коба. — Развалинами «маркеров» удовлетворен!
Сзади налетела Элисон Ву, ее глаза горели. Взяв под руку, она увлекла меня в другой конец зала.
За сдвинутыми столами собралась моя команда. Никто не ел, все делились впечатлениями, причем особенно были воодушевлены ремесленники. Их лица сияли, и мне стало неловко за то, что подумывал от них избавиться.
Среди нас были и те, кто уже обнулился, и в целом не менее половины зала оказалось забито моими сторонниками. Многие из вылетевших союзников радовались за успех рейда, но все же особенно обидно было тем, кто пал от чар Юйлань, когда думалось, что все уже в безопасности. Роман даже сорвал свой гнев на мужчине, отыгрывавшем Хокса, считая его главным виновником своего провала. Не будь он хилым коротышкой с испитым лицом, Роман набил бы ему морду, а так просто уничтожал морально — его еле оттащили от жертвы.
Сразу после ужина на сцене появился Гай Бэррон Октиус. Поприветствовав нас без привычной торжественности и задора, он сел, свесив ноги со сцены, и заговорил устало и без эмоций:
— Очень тяжелый день… Очень. Кровавая баня, начавшаяся вчера, набрала еще большие обороты сегодня. Но я бы хотел начать с другого. Давайте на минуточку забудем о чудесном покорении Скифом 531-го этажа, ведь это было вне всякой логики и выбивается из общего ряда. И что в сухом остатке? Спустя почти неделю максимальный прогресс — 22-й этаж. 4 % освоенного контента! За неделю! — Распорядитель Игр поднял указательный палец и ткнул в голокуб над сценой. — Это худшие Демонические игры в истории! Напомню, что в прошлом году участники к концу недели уже добрались до 240-го!
В своей безрадостной речи Октиус напомнил, что девятнадцатые Игры стали не только худшими, но и самыми кровопролитными:
— Уже на четвертый день около ста участников отправились домой. На пятый — едва не половина! И вот мы прощаемся с еще почти двумя сотнями призванных, вылетевших с Игр!.. Да, это худшие Игры в истории, — печально повторил Октиус и сделал поправку: — Пока. Я говорю «пока», ведь все же смею надеяться, что в итоге они превзойдут остальные! Но обо всем по порядку!
На голокубе запустилась заставка Демонических игр и заголовок сегодняшних хайлайтов: на раскаленном металле под стук молота выбились слова: «День шестой». Октиус начал комментировать:
— Сегодня охотники превратились в добычу! Но, вопреки всем прогнозам, начало дня не предвещало ничего подобного. Да, господа! Всеми гонимый Скиф после блестящего прохождения Лабиринта Деспота, казалось, должен был начать шестой день триумфальным возвращением на поверхность, чтобы помочь союзникам. Однако юноша переоценил свои возможности и угодил в ловушку Маркуса!..
В хайлайтах показали многое, в том числе мой диалог с Деспотом, после того, как он убил Кетцаля и Хеллфиша. Моральные диагнозы Деспота «друг-враг» в подборку не вошли. А потом и вовсе выяснилось, что зрители слышали все иначе, чем участники сцен с демоном.
Когда я спрашивал Деспота, кто есть Инфект, тот ответил в привычной манере:
— Грог-х-р! Грог-х-р! Грог-х-р!
Еще одна загадка, которых у «Сноусторма» и Диса и без того было сверх меры.
Вообще, учитывая традицию уделять внимание всем, кто вылетел, подведение итогов дня затянулось надолго. Нам показывали лица покидающих Игры, нарезку самых ярких моментов с их участием, короткие интервью, взятые сразу после выхода из капсулы.
— Мелисса Шефер, она же жрица света Тисса, погибла от рук орка-громилы Маркуса… — трагическим голосом прокомментировал Октиус, когда огромная дубина громилы размазала тело жрицы света по земле. — Сам Маркус Янссон пал, став добычей финального босса, демона Аваддона Сокрушителя, но что послужило причиной падения орка-громилы в пропасть? Вернее, кто? И снова я назову то же имя — предвестник Скиф!
Янссон, напивавшийся вместе с другими вылетевшими в дальнем углу зала, отказался от комментариев. Думаю, даже если бы захотел, не смог бы — он еле ворочал языком еще до ужина, а сейчас едва мог усидеть на стуле.
Отметив каждого выбывшего, распорядитель встал на серебристый диск, зависший над полом, и подлетел ко мне.
— А сейчас мне бы хотелось задать главному герою дня парочку вопросов! — сказал он, обращаясь к зрителям, а потом перевел взгляд на меня: — Алекс, ровно неделю назад ты сидел в этом зале на церемонии открытия. Редактор подсказывает мне, что за одним столом с тобой были Ана Коваленко — скульптор Ана, Збигнев Пёнтек — жокей Збигнев, Иосиф Розенталь — ювелир Мейстер, и Теодор Новак — укротитель Шемшур.
— Я помню.
— Я специально пересмотрел тот вечер, запись с камер, снимавших ваш стол. Твои соседи тогда были к тебе, мягко говоря, не особо дружелюбны. Да что там, все четыре сотни призванных горели желанием тебя разорвать. Но что я вижу сейчас? Ты сидишь… о-хо-хо! — Октиус, широко улыбаясь, посмотрел в камеру и развел руками. — Вы видите это? Кто бы мог подумать, что спустя неделю Ана станет твоим союзником и займет место рядом с тобой с одной стороны, а с другой будет сама Дестини Виндзор! О ней мы еще поговорим… — Он хмыкнул. — Мейстер стал одним из твоих самых верных товарищей! Шешмур пал сегодня, пытаясь тебя спасти, — опять же, будучи твоим союзником! Из тех четверых, с кем ты оказался за одним столом в день открытия, лишь один сегодня воевал на другой стороне, но Збигнев вылетел с Игр, погибнув от твоей руки! Чувствуешь ли ты гордость за себя и выбранную стратегию? Сегодняшний день показал, что она верна!
— Я злюсь на себя, мистер Октиус, а не горжусь собой. Я допустил ошибки, из-за которых многие союзники вылетели. Я потерял 80 % своих людей. Здесь нечем гордиться.
— Вчера ты рисковал потерять всех, Алекс, — не согласился распорядитель. — И даже сегодня дважды мог как потерять своих людей, так и вылететь сам. И все же справился. Поверь, тебе есть чем гордиться!
Он похлопал меня по плечу и вернулся на сцену. Я выдохнул и присосался к бокалу с безалкогольным элем — уж лучше быть натертым Живым ситом, чем оказаться в центре внимания.
Но пытка этим не закончилась. Упомянул Октиус и, как он выразился, самую главную сенсацию дня:
— Алекс Шеппард… — Он сделал паузу. — Дестини Виндзор… Союзники! Кто мог предположить такое еще вчера? Воистину, на Играх не только развитие персонажей ускорено, но и взаимоотношения переменчивее настроения девушки. Вчерашние соратники становятся смертельными врагами, злейшие противники создают альянсы…
Он подлетел к нашему столу и, глядя на нас с Дестини, продолжил:
— Нам достоверно известно, что мисс Виндзор посетила прошлой ночью Алекса. Молодые люди провели долгое время вместе, но что между ними было и о чем они договорились, так и осталось под покровом тайны. Давайте спросим, не захотят ли они сорвать этот покров?
Конечно, мы отказались, хотя настаивали, подначивая, даже союзники. Под недовольный гул публики, в котором выделялись оскорбительные выкрики Маркуса, Уркиша и Мессии, Октиус разочарованно вернулся на сцену.
— Обзор лучших моментов дня мы традиционно закончим итогами зрительского опроса! — объявил распорядитель. — Лучшим игроком дня зрители назвали…
Я ждал, что огласят мое имя, а потому сильно удивился, когда Октиус, затягивая слоги, протянул:
— …Юйла-а-ань! Бесспорно, диверсия чародейки в тылу врага, вдвое сократившая число противников, и успешный побег от Скифа и его бессмертного демона не оставили равнодушными зрителей!
Юйлань сидела в окружении офицеров Маркуса и, похоже, единственная среди них не напилась. Худощавая азиатка средних лет, с короткими обесцвеченными волосами, тонкая линия узких сжатых губ и хмурый взгляд исподлобья.
Комментируя свою награду, она сказала:
— Те, кто считает, что Игры закончены, ошибаются. Все только начинается!
Поймав мой взгляд, она широко улыбнулась и что-то сказала одними губами. Что-то короткое, из двух-трех слов.
Решение зрителей меня не расстроило. Какую бы убернаграду ей ни выдали, чародейке 16-го уровня с нами не потягаться. Завтра станет ее последним днем на Играх.
За неимением других, худшим зрители назвали поэта Цветика, чем тот остался крайне недоволен и сочинил злобное стихотворение о «недостойных глупцах, жаждущих зрелищ».
Дело близилось к полуночи, когда Октиус с нами, наконец, попрощался, пожелав вылетевшим хорошо провести время в последнюю ночь на Играх.
В медиацентре я сразу оказался в центре внимания всех журналистов. Меня разрывали на части, и Кэрри пришлось организовать пресс-конференцию в самом большом зале.
Вопросов было так много, что интервью растянулось часа на два. У меня постоянно пересыхало в горле, но я терпел, понимая, как важно объяснить логику своих поступков. И все равно надолго задумался, когда Аксель Донован задал мне прямой вопрос: