Светлый проем, через который я залез, исчез. Она двигалась в темноте, что-то разыскивая. Вдруг посыпались искры: она высекала их огнивом из кремня. Раздув их, она зажгла две свечи. Короткие и толстые, они горели коптящим пламенем, отвратительно пахли, но все же позволяли разглядеть окружающую обстановку. Место, куда она привела меня, оказалось пещерой, вырубленной в песчанике на пятнадцать футов в глубину и на девять в ширину. Вход был задернут завесой из шкур. В одном из дальних углов наверху было отверстие, через которое все время капала вода, примерно капля в секунду. Она собиралась в деревянную бадью, а избыток переливался через край, ручейком бежал через всю пещеру и исчезал за входной завесой.
В другом дальнем углу лежала куча веток, накрытых сверху несколькими шкурами и драным одеялом. У стены стояли несколько чашек и мисок. Закопченная ямка очага почти у самого входа сейчас пустовала, и можно было разглядеть хитроумную дыру, пробитую наружу для тяги. Из углублений в стенах торчали ручки нескольких ножей и других инструментов. Около постели лежали копье, лук и кожаный колчан с дюжиной стрел. Больше, пожалуй, ничего не было.
Я вспомнил кухню в домике Уэндеров. Чистую, светлую комнату; такую уютную и дружелюбную из-за того, что на стенах ее не висели назидательные надписи. Пламя свечей в пещере колебалось, клубы жирного дыма поднимались к потолку и мерзко воняли.
Софи окунула чашку в бадью, пошарив в нише, достала относительно чистую тряпку и подошла ко мне. Она смыла кровь с моего лица и волос и посмотрела, откуда она текла.
– Только неглубокая царапина, – успокаивающе произнесла она.
Я вымыл в чашке руки, потом Софи, вылив воду в ручеек, ополоснула и убрала ее.
– Ты голоден? – спросила она.
– Очень, – ответил я.
После нашей краткой остановки по пути к селению я ничего не ел весь день.
– Побудь здесь. Я быстро, – сказала она и скользнула под кожаный занавес.
Я сидел, глядя на тени, танцующие на каменных стенах, и слушал звук падающих капель. Очень может быть, что в Зарослях это считается роскошью. «Если бы у тебя было так мало всего, как у меня», вспомнил я слова Софи, хотя она имела в виду совсем не вещи. Чтобы не затосковать окончательно, я связался с Майклом:
– Где вы? Что происходит?
– Мы стали лагерем на ночь, – рассказал он. – В темноте двигаться слишком опасно.
Он попытался показать мне это место, каким он сам видел его перед закатом, но оно было похоже на десятки встречавшихся нам по дороге.
– Мы продвигались весь день очень медленно. Так утомительно. Эти жители Зарослей хорошо знают свои леса. Мы ждали где-нибудь большой засады, но все ограничивалось выстрелом там, вылазкой здесь. Троих мы потеряли убитыми и семеро ранены, но только двое из них серьезно.
– Вы собираетесь двигаться дальше вглубь?
– Да. Здесь царит такое настроение: раз уж мы в кои-то веки собрали большую силу, надо дать Зарослям хороший урок, чтобы они надолго притихли. Кроме того, все очень хотят поймать вас. У нас разнесся слух, что не менее двух дюжин таких, как мы, разбросано по Вэкнаку и его окрестностям и вас надо поймать, чтобы вы всех выдали. – Он на мгновение запнулся и огорченно продолжил: – Но боюсь, Дэвид, очень боюсь, что на деле наш человек там только один.
– Один?
– Рэчель удалось войти со мной в контакт на пределе ее возможностей, очень слабо. Она говорит, что с Марком что-то случилось.
– Его поймали?
– Нет. По ее мнению, нет. Он бы передал ей, если бы что-нибудь подобное произошло. Он просто замолк. От него ничего не поступает уже больше суток.
– Может быть, несчастный случай? Вспомни того мальчика, Уолтера Брента, которого убило деревом. Он тоже просто замолк.
– Может быть, и так. Рэчель просто не знает. Она испугана, что остается сейчас совсем одна. Она передавала на пределе своих сил, да и я тоже. Еще две-три мили, и мы не сможем связаться.
– Как странно, что я не слышал хотя бы только тебя, – удивился я.
Проснулась Петра.
Я тут же ответил. Петра мгновенно переключилась с грусти на восторг. Это было очень лестно, но слишком болезненно. Очевидно, она разбудила Розалинду, потому что я уловил отблеск ее мыслей в этом хаосе, а затем возмущенные вопросы Майкла: «В чем, черт возьми, дело?» Зеландская подруга Петры тоже запротестовала.
Наконец Петра взяла себя в руки, и буря стихла. Все смогли расслабиться.
– С ней ничего не случилось? Из-за чего весь этот гром и молния? – поинтересовался Майкл.
Ответила Петра, явно прилагая немалые усилия, чтобы сдерживать себя:
– Мы думали, что Дэвид мертв, что они убили его.
Теперь я начал улавливать мысли Розалинды, они прояснились, прорастая сквозь шумный хаос и приобретая четкие формы. Я был пристыжен, побежден, счастлив и несчастен в одно и то же время.
Я не мог внятно отвечать ей, как ни пытался.
Положил конец этому Майкл, заметив:
– Это не для третьих лиц. Когда разделитесь друг с другом, нам надо кое-что обсудить.
Спустя некоторое время он продолжил:
– Как обстоят дела теперь?
Мы стали разбираться. Розалинда и Петра по-прежнему находились в том шалаше, где я их видел в последний раз. Человек-паук куда-то ушел, но оставил присматривать за ними крупного парня с розовыми глазами и белыми волосами.
Я рассказал о своем положении.
– Неплохо, – сказал Майкл. – Ты говоришь, что человек-паук, по-видимому, обладает здесь какой-то властью и сейчас отправился туда, где дерутся. Не знаешь, он собирается драться сам или будет только командовать своими? Потому что, если верно последнее, он может вернуться в любой момент.
– Понятия не имею, – ответил я.
Внезапно в разговор включилась Розалинда, она была в состоянии, близком к истерике, такой я ее никогда не знал.
– Я его боюсь. Он совсем другой породы. Не такой, как мы. Совсем не такой. Это будет надругательство, как с животным. Я не смогу никогда… Если он попытается взять меня, я себя убью…
Майкл ответил ей, будто вылил ведро холодной воды:
– Ты не сделаешь подобной глупости. Если понадобится, ты убьешь человека-паука.
Решив это окончательно и бесповоротно, он перешел к другим вопросам и обратился на пределе своей силы с вопросом к подруге Петры:
– Вы все еще надеетесь добраться до нас?
Ответ пришел издалека, но уже без малейшего усилия и совершенно ясно. Это было спокойное и уверенное «Да».
– Когда? – спросил Майкл.
Возникла пауза, как будто там советовались, и потом она твердо сказала:
– Самое большее через шестнадцать часов.
Скептицизм Майкла заметно убавился. Впервые он разрешил себе надеяться на возможность помощи.
– Тогда, – стал он размышлять, – вопрос в том, как на это время обеспечить вашу безопасность, всех троих.
– Подождите минутку. Не разговаривайте пока, – попросил я и посмотрел на возвратившуюся Софи. Коптящие свечи давали ровно столько света, чтобы можно было разглядеть, как внимательно и немного тревожно всматривается она в мое лицо.
– Ты «разговариваешь» с этой девушкой? – спросила она.
– И со своей сестрой. Они уже проснулись, – ответил я, – они в шалаше, их охраняет альбинос. Как-то странно.
– Что странно? – поинтересовалась она.
– Ну, скорее к ним надо было приставить женщину…
– Тут ведь Заросли, – горько напомнила она.
– А, конечно… я… понимаю… – смешался я, – пусть так. Дело, видишь ли, в том… Как по-твоему, можно их как-нибудь вызволить оттуда до его возвращения? Мне кажется, что лучше сделать это сейчас. Потому что, когда он вернется… – Я пожал плечами, глядя ей в глаза.
Она отвернулась на какое-то время, разглядывая пламя свечей, потом кивнула.
– Да, пожалуй, так будет лучше для всех нас… для всех, кроме него, – добавила она грустно. – Да, по-моему, это сделать можно.
– Прямо сейчас?
Она снова кивнула. Я подобрал копье, лежавшее около постели, и прикинул на руке его вес. Оно было легковато, но хорошо уравновешено. Софи глянула на него и покачала головой:
– Нет, Дэвид, ты должен остаться здесь.
– Но… – начал я.
– Нет. Если тебя увидят там поблизости, поднимется тревога. А если я войду в его палатку, это внимания не привлечет, даже если меня заметят.
Это было разумно. Я неохотно положил копье.
– Но сможешь ли ты?
– Да, – решительно сказала она.
Поднявшись, она подошла к одной из ниш в стене и достала оттуда нож. Его широкое лезвие ярко сверкало. Похоже было, что его позаимствовали на кухне какой-нибудь фермы во время набега. Она заткнула его за пояс юбки, так что наружу торчала только темная рукоять.
После этого она обернулась и долгим взглядом посмотрела на меня.
– Дэвид, – начала было она.
– Что? – спросил я.
Но она уже передумала и продолжила совершенно другим тоном:
– Сможешь ты предупредить их, чтоб не шумели? Что бы ни случилось, ни звука. Скажи им, чтобы пошли за мной, и пусть подготовят по куску темной материи, в них надо будет укутаться. Ты сможешь объяснить им все это четко и ясно?
– Да, – ответил я. – Но мне хотелось бы, чтобы ты позволила мне пойти…
Она резко оборвала меня, тряхнув головой:
– Нет, Дэвид. Это лишь усилит риск. Ты не знаешь обстановки.
Пальцами потушив свечи, она отцепила входную занавеску. На какое-то мгновение ее силуэт обрисовался на фоне бледной темноты неба, и она исчезла.
Я передал ее указания Розалинде, а затем мы вдвоем принялись настойчиво втолковывать Петре необходимость полного молчания. Больше делать было нечего, только ждать и слушать мерный звон капель в темноте.
Долго сидеть так я не смог и, подойдя ко входу, высунул голову наружу. Среди хижин кое-где горели огни очагов и двигались люди, потому что светящиеся точки время от времени как будто мигали, когда их затмевали мелькавшие перед ними фигуры.
До меня доносился тихий рокот голосов, слабый шум каких-то движений, отдаленные хрипловатые крики ночных птиц, потом послышался еще более далекий крик какого-то животного. И все.