Оставив толстяка в покое, Катон тронулся в глубь кухни ровным шагом, чтобы не привлекать к себе внимания. По возможности удерживая в поле зрения того незнакомца, он пошел с ним на сближение – медленно и осторожно, под перпендикулярным углом, чтобы быть к нему ближе вне зависимости от того, в какую сторону тот попытается удрать. Невдалеке впереди, как раз между Катоном и незнакомцем, над большим котлом поднималось облако пара, и префект сместился туда, чтобы не быть до срока замеченным и скрасть расстояние. Положив руку себе на пояс, он медленным движением вынул из-за него кинжал и крадучись стал подбираться ближе.
Катон уже был в каких-нибудь трех шагах от котла и с десяток от убийцы, когда со стороны неожиданно подошел откормленный раб с тряпичной повязкой на голове и брякнул на котел тяжелую крышку. Звук заставил беглеца обернуться; как назло, пар в эту секунду успел рассеяться, и взгляд убийцы беспрепятственно упал на Катона. Реакция оказалась поистине мгновенной. Вмиг оценив опасность, убийца отшвырнул кус мяса и метнулся влево, вдоль края кухни, где пространство было не таким скученным. Катон рванулся следом. Красный плащ впереди удерживал дистанцию в два десятка шагов и прорывался к узкой лестнице на дальнем конце кухонных катакомб. На пути ему попался мальчишка-поваренок, которого бегущий смел с дороги, отчего мальчик влетел в заготовленную кучу дров. Посыпались поленья, о которые Катон запнулся и чуть не упал, приотстав от убегающего. Убийца добежал до лестницы и кинулся вверх по ступеням, перемахивая разом через три. Префект кинулся по пятам, изо всех сил пытаясь угнаться. Вверху находился открытый двор с повозками, некоторые из которых были все еще запряжены мулами. Десятки рабов под надзором учетчиков, вооруженных вощеными дощечками, разгружали корзины с провизией. Мятущийся оранжевый свет факелов придавал этой картине толику иллюзорности.
Наверху лестницы Катон остановился, напряженно высматривая беглеца в попытке углядеть его средь сутолоки во дворе. На дальнем краю двора находился свод выходящего на улицу арочного прохода, возле которого дежурили двое преторианцев; наверняка убийца со временем устремится туда. Катон двинулся по периметру двора, цепко оглядывая лица встречных. Он был на полпути к воротам, когда непосредственно впереди, на дальнем конце двора, показалась фигура в плаще. Не снимая с головы капюшона, она шла твердо и целеустремленно, лавируя меж погонщиками, приказчиками и рабами. Катон ускорил шаг, торопливо проталкиваясь по диагонали двора к воротам в попытке добраться туда раньше убийцы.
На приближении к воротам беглец обернулся, а Катон, поднеся к губам руку, крикнул на ходу преторианцам:
– Остановить того, в красном плаще!
Ближний из солдат заметил Катона на выходе из толпы. Увидев его ранг, он подчинился и опустил навстречу убийце кончик копья. Тот замедлил шаг и стал поднимать руки, как будто сдавался, но дернулся вбок, перехватил копье и двинул им в противоположную сторону, отчего сбитый с равновесия преторианец упал на колени. Ему на помощь поспешил его товарищ, поднимая для удара копье.
– Стой! – выкрикнул Катон. – Он мне нужен живым!
Команда остановила солдата, и тут убийца вновь продемонстрировал ошеломительную прыть: выдернув у упавшего преторианца копье, он неуловимым движением сунул древко его напарнику между ног и крутанул так, что тот с размаху грянулся оземь. Копье убийца бросил и метнулся наружу на улицу.
Оставив преторианцев барахтаться, Катон бросился через ворота догонять беглеца. Возы и телеги в этот час стояли на обочине улицы, что тянулась вдоль дворцовой стены, а потому бегущая в сторону Большого цирка[25] фигура виднелась на пустой проезжей части совершенно четко. Продолжающий погоню префект надсадно дышал, и обоим бегущим вторил звонкий звук их собственных шагов. Сердце в груди лупило молотом, легкие горели от усилия не отстать, настичь.
Впереди плавно взрастала громада Цирка, где весь Рим – и плебс, и знать, – взрываясь криком, восторженно бушевал на гонках колесниц. Сейчас, под туманным светом зимних звезд, гигантские молчаливые зевы его арок и окон смотрелись как входы в преисподнюю. На перестук шагов из кромешной темени выбралась горстка питающих надежду проституток, прямо на ходу сватая свои услуги.
Катон был выше того бегуна и, как следствие, неизбежно, минута за минутой, к нему близился. Так что исход погони предрешен; главное – сберечь к концу силы. Он поднажал, увеличив размах шага. Когда миновали Цирк, где готовились к забегам погонщики колесниц, расстояние между преследователем и преследуемым заметно сократилось. Но дальше начинался Боариум, район складов и торговых рядов вблизи Тибра. Если беглец сумеет дотянуть до Бычьего форума, то есть риск потерять его в тамошних закоулках. Оба продолжали бежать; каждый, видимо, уповая на свое. В этом месте улица шла под уклон, и разгон у обоих увеличился. Вход в Боариум представлял собой старинную арку. Когда-то она была богато украшена, но теперь краска облупилась, а колонны по обе стороны пестрели писаниной и всякими похабными картинками. Не более чем в полусотне шагов от арки навстречу вышла одна из городских когорт. При виде двоих бегущих ее старший опцион со строгим окриком поднял жезл.
– А ну, вы двое! Стоять!
Убийца даже не затормозил, а юркнул налево в какой-то проулок между двух инсул. У Катона мелькнула мысль призвать себе на помощь этот патруль; хотя пока он будет им втолковывать, что к чему, от беглеца наверняка и след простынет. Поэтому, свернув следом в проулок, он вслепую продолжил погоню.
Это был район трущоб, где зимой висит гнилая хмарь, а летом нет отбоя от комаров. Ночами из-за холода вонь от отбросов, пота и испражнений становится здесь еще более несносной. По проулку ручейком сочилась сырость, и ноги Катона звучно шлепали по лужам со стоялой водой. Между тем впереди слышалась затяжелевшая поступь и натруженное дыхание убийцы, бегущего явно из последних сил. Близко, совсем уже близко. Катон, не прерывая бега, приготовил кинжал.
И тут до него дошло, что единственные шаги, звенящие в улочке, – это шаги его самого. Он замедлился, затем приостановился и, тяжко переводя дух, огляделся, от напряжения щуря в потемках глаза. Впереди невдалеке, за глухими ставнями какой-то таверны, виднелся перекресток. Держа возле себя кинжал, Катон тронулся туда напряженной полуприсядью, в готовности встретить любой удар из щелей соседних проулков. Однако вокруг по-прежнему не чувствовалось никакого движения, лишь горячее срывающееся дыхание отдавалось в груди неровными толчками.
Рядом по ходу темнела какая-то гостиничка. В тот момент, когда Катон проходил мимо ее арочного входа, ногу ему гибко обжало что-то мохнато-теплое; настолько внезапно, что он ахнув от удивления дрыгнул ногой. Улочку огласил гнусавый кошачий вопль, и куда-то вбок мелькнул черный хвостатый силуэт. Надо же, напугал…
– Хых, – сам себе задышливо хохотнул Катон, приопуская кинжал.
Напряжение чуточку спало. Для успокоения он сделал глубокий вдох.
Удар в спину был такой неимоверной силы, что пробросил через проулок и шмякнул о какую-то стенку. Грубая штукатурка оцарапала лоб, а из легких полностью вышибся воздух. Катон, оглушенный, выронил кинжал, сполз наземь и сморенно обвалился головой вперед, чувствуя кожей холодный осклизлый булыжник. В этот момент нападавший оседлал ему плечи, схватил за волосы и рывком повернул голову Катона к себе.
– Ну что, префект, – жарко припав к его уху ртом, злобно прошептал он. – Вот уже дважды я застаю тебя врасплох. Я-то думал, ты хороший солдат, а ты… Зеленый, как рекрут.
Потянувшись, нападавший подобрал кинжал и притиснул лезвием Катону к горлу.
– Я мог бы убить тебя прямо сейчас. Чирк, и тебя нет.
– Ну так… чего же? – сипло выдавил Катон.
– Поверь, у меня на это просто руки чешутся. Мне платят за то, чтобы людишки умолкали навсегда, а не доставались кому-то на потребу. Но приказ есть приказ. Надо, чтобы тебя нашли живым. Паллас сказал, не кто-нибудь. Он хочет, чтобы тебя провели на всеобщем обозрении, перед твоими людьми, растоптанного и признавшего свою вину. Тебя ославят, заклеймят как негодяя. Злодея, лишившего жизни беззащитного старика. И только потом предадут смерти.
– Но я скажу… расскажу правду, как все было. Скажу, что моей вины здесь нет.
Убийца тихо рассмеялся.
– Ай, молодец… Удачи! Ну, а я пока разживусь твоим клинком. За такой на Форуме дадут неплохую цену. – Он поерзал, ухватывая рукоятку меча, и, подняв, хозяйски оглядел его. – Прощай, префект.
– Стой!
Возглас прервался обрушившимся на затылок кулаком. Некоторое время убийца стоял над бесчувственным телом, затем для пробы пошевелил его носком башмака и, с прищуром оглядев в оба конца улицу, скрылся в ближнем проулке. Звук его шагов истаял, и наступила тишина, нарушаемая разве что дыханием Катона.
Через какое-то время, неслышно припадая на лапы, вернулась та кошка. Осторожно подведя усатую мордочку, она обнюхала лежачего, после чего успокоенно начала подлизывать кровь на его лбу.
Глава 14
Макрон медленно обмяк телом и, с удовлетворенным вздохом скатившись с пышногрудой Петронеллы, разлегся рядом. За сегодняшний вечер это было уже второе соитие, так что он был вполне доволен собой. Переведя дух, он одобрительно крякнул:
– Ай да угощение… Хоррошее. Я бы сказал, ядреное.
Петронелла, фыркнув, возложила свои дородные груди Макрону на плечо и рукой подперла себе голову, чтобы лучше его видеть.
– Стало быть, угощение? Так я тебе что, вроде как закуска? Нечто, что ты берешь по нужде в роток?
– Что значит «по нужде»? – ухмыльнулся Макрон лукаво. – По нужде в латрины ходят. А у нас тут жажда.
Глаза Петронеллы язвительно сузились, и тогда он со смехом приобнял ее.
– Девочка моя, да успокойся ты. Я ж так, просто посмеяться.
– Смотри, центурион Макрон… Надо мной смеяться себе дороже.