– Прошу всех сесть сюда, на скамью. Всем троим, и не вставать. Мечи и кинжалы будьте добры сдать.
Катон с Макроном, отдав оружие, опустили на скамью Приска и притулились по бокам от него. Вконец измученный соглядатай надсадно, с сипом дышал. Шейный пульс у него прощупывался слабо и был неровен. Катон легонько потрепал его по плечу:
– Не отключайся. Глаза держи открытыми.
Тот флегматично кивнул и мутным взором обвел двор.
– Где мы? Это что, дворец?
– Да.
Приск взволнованно пошевелился:
– Я думал, вы ведете меня врачевать рану…
– Ну а как же. Где врачи могут быть лучше, чем во дворце? Тебя осмотрят. Но сначала надо будет слегка перемолвиться с Палласом.
Глаза соглядатая сделались тревожными; он сделал попытку сесть, но тут же застонал от боли, стиснув зубы в попытке ее пересилить.
– Подлый изменник…
– Я? – Катон поглядел на него. – Нет, я себя таковым не считаю. На верность вам я не присягал; это вы меня втянули в свои игры хитростью и коварством. Я знаю, кто ты, Приск. Знаю, что тебе приказали убить сенатора Граника так, чтобы вина в этом пала на меня. Знаю, что ты служишь Нарциссу. И во всем этом ты созна́ешься Палласу, когда тот сюда придет.
– Вряд ли, – вытеснил Приск с гримасой не то ехидства, не то страдания.
– Сделаешь, никуда не денешься. Потому как иначе умрешь в мучениях.
– Мне все одно помирать. И нутро из себя выматывать я не позволю ни тебе, ни кому другому. А уж менее всего – этому склизкому гаду Палласу.
Макрон легонько ткнул его локтем.
– Выматывать нутро – как раз по части этого самого Палласа. Во всяком случае, мне так про него рассказывали.
– Меня вам не запугать.
– Да кто ж тебя пугает, дурачина, – Макрон пожал плечами. – Я лишь просвещаю тебя насчет того, что тебе предстоит.
– Нарцисс тебе ничего не должен, – продолжил излагать Катон. – Я так понимаю, он щедро платил тебе за твои услуги. Ну а теперь, когда ты здесь, он с легкой душой умоет руки. Плюнет на тебя и забудет.
– Хорошо стараешься, префект… Только напрасно. Знай: я верю в республику. И за это дело готов принять смерть, как и все мои товарищи. Я не предам ни их, ни наше дело.
– Отменные слова. Храбрые. Ну да ладно, это мы поглядим. А теперь я хочу получить ответ на вопрос, всего один. Где мой сын?
– Не знаю.
– Лжешь. – Подавшись ближе, Катон надавил на рану, и Приску перехватило дыхание от муки. – Попробуем еще раз. Где он?
– Клянусь Юпитером великим и всемогущим: не знаю, где они его держат.
– То есть он все-таки у них?
– Да. Я был с теми, кто его взял. Трогать его мы не трогали. Просто передали госпоже, как было велено.
– Домиции?
Приск кивнул, добавив:
– Больше я его не видел.
Катон взглядом впился ему в глаза, ища малейший признак неправды, после чего глянул на Макрона.
– Ты как думаешь, он правду говорит?
– Да уж лучше б ее, родимую. А иначе я ему вот этими руками кишки вымотаю и ими же задушу.
Приск мучительно сглотнул в попытке восстановить силы и снова заговорил:
– Теперь нас уже не остановить. Мы придем за Нероном, Палласом и вами двоими. И за твоим последышем.
В порыве гнева Катон инстинктивно потянулся к мечу и лишь тут вспомнил, что отдал его опциону.
– Ты лишил бы его жизни?
– А хоть бы и так. Подумаешь, одним трупиком в фундаменте республики стало бы больше… Невелика потеря.
Катон ухватил его за вырез туники и поддернул к себе так, что их лица теперь разделяло не более дюйма.
– Он – мой сын. И нет той грани, которую я не переступлю для того, чтобы найти его. Ты меня понял? А если сравнивать цену вашей республики с жизнью моего сына, то ваша для меня ничтожна. Она для меня – пустой звук, равно как и ты.
Он с силой отпихнул от себя Приска, а сам встал и отошел на пару шагов от скамьи, не вполне ручаясь за свои действия. Соглядатай поглядел на него снизу с гаденькой улыбкой:
– Ну так и убей меня, раз я ничего не значу.
– Не дождешься.
Подошел опцион.
– Я же сказал: всем сидеть, – начал было он, но под взглядом Катона осекся: – Ладно, стой, раз не сидится. Только веди себя мирно.
Долго ждать не пришлось. Появившийся в сопровождении преторианца имперский секретарь не скрывал своего удивления при виде человека, который так долго скрывался от розыска по всему городу, а тут вдруг добровольно явился сам.
– Так вот ты где, Катон! Наконец-то я могу отдать тебя в руки правосудия, чтобы ты сполна поплатился за убийство сенатора Граника… Можешь ли ты что-нибудь мне сказать, прежде чем я упеку тебя в каземат? Видимо, да. А иначе зачем было бы тебе сюда являться? Так говори же, я слушаю.
Катон быстро сплотил мысли. Времени было в обрез. Он подался к Палласу и заговорил тихо, чтобы их не могли подслушать:
– Против вас готовится заговор. Цель его – схватить императора, его мать, тебя и остальных приближенных и в конечном итоге убить всех вас.
– Заговоры существуют всегда, – сказал на это Паллас. – Вот почему у меня всюду расставлены соглядатаи и слухачи. Не думаю, что ты можешь сообщить мне нечто, чего я не знаю.
– В самом деле? Что ж, тогда тебе, безусловно, должно быть известно, что заговорщики хотят обратить против Нерона преторианскую гвардию и что твои враги располагают средствами, на которые думают купить преданность преторианцев. Что легат Пастин с Шестым легионом собирается войти в город для поддержки заговорщиков… Видимо, тебе все это известно, коли ты направил ночью людей в дом сенатора Семпрония, чтобы схватить его. Скажи мне, насколько ты продвинулся в разоблачении остальных заговорщиков?
Паллас помрачнел.
– Имен у меня пока нет. Но, думаю, будут весьма скоро.
– Но недостаточно скоро для того, чтобы тебе спасти свою шею. Если только ты не примешь незамедлительные меры.
Паллас, сузив глаза, поглядел на Катона, а затем – на его спутников, что сидели на скамье.
– Я вижу с тобой центуриона Макрона. Вы, я вижу, неразлучная пара… Не был ли он твоим соучастником в убийстве Граника? Второй твой товарищ мне незнаком, хотя по виду он уже не жилец.
– Это верно. Вот почему я хочу, чтобы ты провел с ним разговор. Его звать Приск. До недавних пор он был преторианцем. А нынче шпионит на Нарцисса.
Паллас издал презрительный смешок.
– Нарцисс? Как видно, эта змея пытается ужалить меня с того света… Хотя видеть его нам, к счастью, не грозит.
– Будь осмотрителен со своими выводами. Нарцисс жив.
– Жив?.. Быть того не может. Я своими глазами видел его голову.
– Чью-то, но не его. Он обвел тебя вокруг пальца. То, что его дни сочтены, он понял уже тогда, когда Клавдий объявил своим преемником Нерона. Поэтому расправы над собой Нарцисс дожидаться не стал и изобразил свое якобы самоубийство, а сам начал готовить заговор с целью свержения нового императора, не опасаясь удара в спину. Так что смею тебя заверить: он жив. Я его лично видел.
– Где? – требовательно поглядел Паллас. – Я тебе не верю.
– Верить мне тебя никто не заставляет, – сказал Катон и ткнул пальцем в Приска. – А вот ему лучше поверь. Он – человек Нарцисса. Именно ему было приказано убить Граника так, чтобы обвинить в этом меня.
Паллас взвесил Катоновы слова.
– Ты арестовал Граника и отвел его ко мне. Ты думаешь, я поверю, что заговорщикам заранее было известно, в какую именно комнату дворца его поместят? Это уловка, не более.
– Не совсем, – возразил Катон. – У кого-то из заговорщиков во дворце могли быть свои люди, знавшие о предстоящем аресте Граника. Возможно, кто-то мог даже сообщить тебе, что он изменник, и ты выдал приказ о его аресте. Мне кажется, дело вполне простое.
– Возможно, – согласился Паллас. – И я вскоре поговорю с причастным к этому человеком. Но вопрос крупней, чем эта частность. Зачем? Для чего кому-то понадобилось тебя подставлять?
– Потому что заговорщики уже обращались ко мне за содействием, но я им отказал. Такое положение дел было для них рискованным. Они не были готовы рисковать моей верностью императору. Поэтому меня и подставили, дабы я не мог противостоять их деяниям против Нерона. Они устроили так, чтобы я помаялся в бегах достаточно, чтобы отчаяться и ответить на их приставания согласием.
Паллас сцепил руки за спиной.
– Хм… Если ты до того, как тебя подставили под удар, уже знал о заговоре, то твоим долгом было донести об этом мне. Почему ты этого не сделал?
– Потому что я солдат, а не интриган, и не хотел иметь дел ни с ними, ни с тобой. Мой долг – защищать Рим от врагов, а не от его собственного народа.
– Твой долг – защищать Рим и императора. Ты давал клятву верности. И если кто-то злоумышляет против императорской особы, то он уже по определению является твоим врагом. И выбора для тебя, префект Катон, не существует – именно потому, что ты солдат. А твое прямодушие, когда заговор преступников потерпит крах, может обернуться против тебя самого. И тогда тебе не спастись.
– Если он потерпит крах, – заметил Катон. – Препираться мы здесь можем хоть целый день. Однако тебе нужно срочно действовать. Для начала допроси Приска, пока тот совсем не истек кровью. Твоим врагам, наверное, уже известно о нападении на дом Семпрония. Возможно, они уже начали действовать на опережение.
– Об этом мы услышим от твоего шпиона, если это действительно он. А то кто его знает, может, он здесь специально для того, чтобы отвлекать внимание от тебя. Скоро я надеюсь это выяснить… Опцион!
– Слушаю, господин советник.
– Забрать этого негодяя в караульную. Постой… Из твоих молодцов кто-нибудь имеет опыт пыточных дел?
– Я малость умею. Занимался, когда служил в Десятом легионе. Поднаторел вроде бы неплохо.
– Тогда ты мне и нужен. Завести этого внутрь. Остальным стеречь префекта с центурионом.
Свой жезл опцион приставил к стене караульни и бесцеремонно поднял Приска на ноги. В тот момент как соглядатаю скрутили руки за спиной и поволокли в угрюмое помещение, он мучительно застонал. Паллас вошел следом и закрыл за собой дверь.