– Вместе с конным контингентом, – внес свою правку Катон. – Для маневренности, чтобы, где нужно, наседать или замедлять неприятеля.
Бурр неуверенно поглядел вначале на советника, затем на префекта и обреченно кивнул.
– Будь по-твоему. Но чтобы быстро с ними разделаться и сразу обратно, ты меня понял?
– Понял, господин военачальник. Постараюсь оправдать доверие.
– Ты его оправдывал неоднократно, – осклабился Бурр. – Бери свою когорту, а в придачу к ней даю тебе когорты Тертиллия, Мацера и Пантелла.
Вторая когорта испытывала нехватку в людях еще до боя за Фламиниевы ворота. Тертиллий тоже понес потери. Свежими были разве что две последние. Но препираться с начальством значило лишь терять драгоценное время. И Катон отсалютовал:
– Иду собирать людей и отправляюсь.
– Фортуна да пребудет с тобой, – встречно салютнул военачальник и поспешил к императору, который с озорной, чуть детской зачарованностью наблюдал сейчас за пожаром.
– Ну вот, – вздохнул Паллас, – теперь ты располагаешь всем необходимым. Делай свое дело и сразу же возвращайся в Рим. Ну, а на мне пока император и наш Бурр. – Протянув руку, он слегка сжал Катону предплечье: – Надеюсь, ты отыщешь своего сына, Катон.
Ишь ты… С чего б такая заботливость? И тут до Катона дошло, почему для погони за изменниками Паллас избрал именно его. При ставке ценою в жизнь сына ни один офицер во всей армии не сможет выполнить это задание с большей тщательностью. Ну, а если Луций все же убит, то никто не отомстит бунтовщикам с такой неотвратимостью, как префект Катон.
– И последнее. – Паллас посмотрел близко, в самые глаза. – Британника доставить обратно живым. А вот Нарцисса непременно умертвить. Чтобы на этот раз мне уже не сомневаться в его гибели. Поклянись мне в этом.
Катон кивнул.
– Перед всеми богами клянусь, что не буду знать ни сна, ни отдыха, пока Нарцисс не будет уничтожен. – Вынув кинжал, Катон чиркнул себе по левому предплечью так, что показалась кровь. Стиснув кулак, он посмотрел на первые капли, потекшие к запястью. – Это мое подношение богам, в знак верности моей клятве. Нарцисс умрет.
Глава 37
Небо к востоку уже светлело, когда Катон с Макроном, натянув поводья, остановили коней на вершине холма с видом на конечный отрезок Остийской дороги. Впереди раскинулся огромный порт, через который проходила вся лавина идущих в Рим товаров, от дворцовых деликатесов до жизненно важного запаса зерна для прокорма плебса. Внутри городской стены плотно стояли инсулы, соседствуя с храмами, базиликами и складами вдоль Тибра и бухты. Темными иглами торчали в отдалении корабельные мачты.
За двумя офицерами ехала одна из конных турм[53]. Еще три ночами осуществляли дерзкие броски на врага, пытаясь тем самым замедлить продвижение легионерской колонны. В четырех милях позади шли пешие когорты, пытаясь угнаться за Нарциссом со товарищи, но было ясно, что теперь эти попытки тщетны. Нарцисс вместе со своей бежавшей из Рима свитой близился к Остии со значительным опережением. Голова вражеской колонны уже вступила в порт, а остальные когорты сомкнулись и теперь легко отражали выпады и броски преторианской кавалерии.
– Ишь как оно обернулось, – заметил Макрон, вынимая пробку из фляги с терпким вином, от которого у него, если верить, крепчает ум и пропадает усталость. Как следует приложившись к ней, он утерся и цыкнул плевком вбок. – Когда они спрячутся в Остии, выудить их будет не так-то легко. Особенно с той жалкой горсткой, которую нам дал Бурр. Таким числом Остию на приступ точно не взять. Если только у тебя нет какой-нибудь хитрой задумки.
Он с надеждой поглядел на своего друга.
– Сейчас ее, увы, нет, – вздохнул тот.
– Значит, придется брать их измором.
– Как бы самим не умориться, – усмехнулся Катон. – Понятно, что Нарцисс и его друзья сидеть сложа руки не будут и не станут дожидаться, пока их освободит Двенадцатый легион. Нарцисс, насколько я его знаю, не из таких. Он захочет добраться до легиона прежде, чем у Нерона получится перебить его по цене. Не случайно Нарцисс отправился именно в Остию. Здесь он рассчитывает сесть со своими товарищами на корабли и отплыть вниз по побережью. Вместе они переправятся в Брундизий, а может, в Кумы или Мизенум, а там выберутся на Аппиеву дорогу, где и сойдутся со своим подкреплением. Если повезет, то серебра в мошне им хватит, чтобы купить преданность достаточного числа солдат, которые двинут с ними на Рим.
Макрон слушал, позевывая от усталости.
– Если они сядут на корабли, нам придется отплыть следом. Иного выхода не остается.
– Почему же. Если флот в Мизенуме по-прежнему верен Нерону, мы, возможно, сумеем им воспрепятствовать.
Повернувшись в седле, Катон взмахом подозвал к себе ближайшего всадника.
– Сейчас же скачи в Мизенум. Отыщи там наварха[54] и скажи, что император приказывает всеми силами преграждать проход судов на юг. Все корабли удерживать в порту до дальнейших распоряжений; несогласных топить. Если он усомнится в твоих полномочиях, расскажешь ему о происшедшем в Риме и напомнишь, что любой, кто ослушался приказов императора, приравнивается к изменникам и карается соответственно. По дороге не останавливаться. – Катон устало потер глаза. – Тебе понадобится смена лошадей. Возьми двух у своих товарищей. Все понятно?
– Да, господин префект.
– Тогда вперед.
Преторианец отсалютовал, развернул лошадь и, подъехав к своим, выкрикнул приказ двоим спешиться.
Чтобы хоть как-то отогнать усталость, Макрон повел плечами, после чего сказал:
– А что, если наварх тоже среди заговорщиков?
– Тогда будем надеяться, что сумеем найти корабли достаточно ходкие, чтобы настичь Нарцисса до прибытия в Мизенум. Иначе он уйдет, а мы окажемся в проигрыше. И останется уповать лишь на то, что Британник явит нам свое милосердие, потому как Нарцисс проявит его вряд ли. Во всяком случае, после того как я опрокинул его в Риме.
– Ты о том навархе что-нибудь знаешь?
– Вообще ничего. Мир моряков, друг мой, совсем иной. Лезть в его пучины я даже не пытаюсь. Достаточно того, что с нашим назначением в гвардию я хоть как-то успеваю держаться на плаву среди окружающих меня недругов, которые так и норовят потопить меня. Речь, понятно, не о тебе.
– Да уж смею полагать… Всех сокровищ империи не хватит, чтобы я всадил нож тебе в спину.
– Отрадно сознавать, что все имеет разумную цену.
– Скажешь тоже… Это я так, поднять тебе настроение.
При взгляде на друга улыбка Макрона поблекла: сидит в седле чуть живой, черты лица заострились… Он бережно похлопал Катона по плечу:
– Луция мы найдем, клянусь. Обязательно найдем.
– Да…
Покачиваясь в седле точно в лодке, префект смежил веки и стал клониться головой. Как-то разом его накрыла неимоверная усталость. Руки-ноги словно налились свинцом; даже незатейливые мысли как будто погрузнели и ворочались тяжело, как мельничные жернова. Ужас как хотелось упасть наземь и с головой накрыться сном. Но по-прежнему не отпускала мысль о сыне, который жив и сейчас крайне нуждается в нем, своем отце. Чересчур раздумывать об участи Луция Катон себе не давал, потому как не исключал, что его, возможно, уже нет в живых. Если Нарцисс до сих пор сохраняет ему жизнь, то единственно из-за той ценности, которую мальчонка представляет как заложник. Катон через силу выпрямился в седле и открыл саднящие от усталости глаза.
– Макрон, скачи обратно к колонне и поторопи людей. Они позарез нужны мне в Остии. Как можно бо́льшим числом. Отставшие пусть догоняют.
Центурион озадаченно накренил голову. Люди с прошлой ночи не отдыхали, а без устали прокладывали себе путь через Рим и шли дальше на Остию, причем все это после боев и без единого привала. В их числе были легкораненые, отказавшиеся разлучаться со штандартами своих когорт. Особенно это наблюдалось в когорте Катона, где все, кто мог переставлять ноги, вызвались идти вместе со всеми. А их пример, в свою очередь, вдохновил остальных; всем хотелось пойти за героем дня, которого избрал новый император. Но при всем при этом было ясно, что Катона влечет единственно желание отца спасти из беды свое дитя.
– Подшевелю молодцов. Пора им поразмяться в настоящем броске, а не влачиться сонными мухами от Рима!
Центурион развернул лошадь и, дав ей пятками в бока, поскакал мимо турмы в направлении столицы. Катон, собираясь с силами, еще раз поглядел вперед и махнул рукой своим всадникам.
Турма галопом устремилась с холма на тыл колонны, которая до этого едва успела отразить очередной налет трех турм, посланных вперед для изматывания противника. На глазах у Катона пали несколько преторианцев – так, последний чуть промедлил при развороте, и его лошадь ударами мечей подсекли легионеры. Животное качнулось и осело крупом, сронив с седла всадника. Тот откатился и уже не встал под обступившими его врагами.
Приостановившись на безопасном расстоянии от арьергарда, Катон хриплым криком скомандовал остальным турмам сомкнуться. Всадники послушно перестроились. В это время над холмами медным просверком блеснуло солнце, отбрасывая на Остию красноватые, похожие на копья лучи. Затушеванные еще секунду назад цвета и краски сделались огненными; длинно вытянулись тени выстроенных рядами всадников, разгоряченные кони под которыми кидали ноздрями снопы пара. Увы, число конных едва дотягивало до сотни; такой малостью опасно даже атаковать, не то что прорываться в порт. Остается хотя бы держать колонну под наблюдением, пока не подойдет с пехотой Макрон. Катон скомандовал наступать строем, и турмы вытянулись в единый хвост, стригущий вдоль дороги к воротам Остии. Ищущий взгляд скользил по рядам врага, но не ухватывал среди них ни повозки, ни кого-либо из гражданских, среди которых мог находиться Луций. Скорее всего кортеж Нарцисса двигался в передней части колонны и перед