Спокойно. Тебя что просили делать? Вот и держи.
Снаружи — какой-то шум.
В сенях — шевеление, явственный скрежет, словно по стене задело плохо пригнанным клинком…
— Куда ты меня принес? — полушепот.
Маленькая Марантина.
— Куда надо, — чуть погромче.
Иргиаро.
— Держись за меня.
Дверь в комнату отворилась, и на пороге возникли они оба. Маленькая Марантина моргала от света, морщилась, тревожа разбитые губы, Иргиаро заслонил глаза рукой. Вещей с ними не было. Только длинный сверток — большой меч — над плечом Иргиаро, между крыльями, торчала умотанная в тряпье рукоять.
Я не стал дожидаться тебя. Написал на снегу "Прощай. Удачи." Там, рядом с твоими узлами.
— Что-нибудь забыли? — спросил я.
— Да, — ответил он. — Забыли. Добрый вечер, старая женщина. Добрый вечер, мальчик, — подтолкнул Маленькую Марантину:- Проходи.
— Батюшки! — Радвара-энна кинулась к Маленькой Марантине, — Девонька-то… ох, да что ж это, опять кровь шла? Заходи, милая, заходи, к печке вот иди, заледенела-то вся, синяя аж… на-ка вот, лицо ополосни…
— Герен… у вас? — Маленькая Марантина озиралась дурными глазами, зубы у нее подклацывали.
Действительно, заледенела.
— Куда ж он денется, — Радвара-энна затащила ее к печи поближе. — Туточки. Ты его только не трожь, трогать не велено.
Маленькая Марантина осторожно переступила через хвост полусвернувшейся у лавки Йерр, наклонилась над больным.
— Не трогай, — сказал я.
— Я не трогаю, — она обернулась, шмыгнула носом, на разбитом лице жалобное выражение, — Я посмотреть…
Все в порядке, Эрхеас.
— Все идет хорошо. Прогноз скорее благоприятный.
Я повернулся к Иргиаро, который успел уже придвинуть себе табурет и усесться.
— Вы еду потеряли? Снова нарисовать карту?
Хотя вероятней — Маленькая Марантина уговорила Иргиаро все-таки вернуться поглядеть на Герена.
— Мы не вовремя, — вздохнул Иргиаро. — Ничего не поделаешь. Мы можем подождать до утра.
Понятно.
— У тебя — разговор?
Не можешь улететь так просто, не выяснив… чего — не выяснив? Какая разница…
Йерр. Йерр, малышка…
Хорошо, Эрхеас. Хорошо. Не мешай нам.
— Разговор подождет. Занимайся своими делами.
Что-то в тебе странное, Иргиаро. Не могу понять, что. Не хочу об этом думать, пока… пока — что?
— Нет, лучше сейчас. Вам ни к чему задерживаться. Как щека?
Он задумчиво потрогал повязку.
— Не знаю. Наверное, в порядке.
— Я мазь тебе дам, — пошел к аптечке, порылся. — Вот. Возьмешь с собой.
— Спасибо, — он принял у меня коробочку, повернул, ловя блик от слабенького огонька лампы… — Послушай, колдун. Помнишь, мы как-то говорили о посторонних? О том, что этот клубок не распутать. Ну так вот. За нами тянется несколько нитей.
Да, Иргиаро. А как иначе? Разве бывает по-другому?
— Собственно, это все, что я хотел сказать, — он улыбнулся — ни тени прежней неуверенности, робкого заискивания, детского "возьми меня на ручки"…
Ты стал взрослым, Иргиаро? Что ж, это радует.
— Хочешь забрать его с собой? — я кивнул на лавку с пациентом, — Не думаю, что это лучший вариант.
Хотя, конечно, сбагрить его с рук на руки, сбагрить и не думать, что Йерр…
Иргиаро пожал плечами:
— Не только его. Нам нужен Большой Человек.
Вот как? Молодец, ученик. Теперь я действительно могу тебя отпустить.
— О нем не беспокойся. Я все сделаю.
— Хм? — Иргиаро поднял брови, — Я тебя об этом не просил. Это — не просьба. Это — констатация факта.
— При чем тут ты? — я, кажется, даже улыбнулся, — Он — зять моей приемной матери.
И я дал слово, что он будет жив. А вам с Маленькой Марантиной лучше улетать. Потому что драться ты не умеешь, Иргиаро, хоть и падаешь сверху весьма эффектно.
— Прекрасно, — сказал он, — Мальчик приведет его завтра. Надеюсь, Старая Женщина разрешит нам подождать.
Я оглянулся на Маленькую Марантину и Радвару-энну возле лавки с больным. Летери, успокоившийся насчет отца, получивший надежду, пристроился поближе к своей "госпоже Альсарене". Я сказал, понизив голос:
— Большого Человека взяли. Я его вытащу. Будет лучше, если вы захватите с собой мальчика и Старую Женщину.
— Хорошо, — Иргиаро спокойно кивнул, — Я переправлю их подальше в лес, откуда мы потом сможем их забрать. Когда ты намереваешься пойти в Треверргар?
— Подальше в лес — это за границу Итарнагона. Когда я объявлюсь, нас будут ловить по всей стране. Пока я еще не думал, что делать. У меня пока — другая работа, — снова кивнул на лавку и увидел, что Маленькая Марантина уткнулась лбом в подушку Ульганара — спит?.. — У меня нет информации.
— Я добуду информацию, — Иргаро поднялся.
— Не светись, — сказал я. — Если они будут знать, что ты жив, тебе не унести "балласт". За информацией я схожу сам.
— Большой Человек — не только твоя забота, колдун, — сказал Иргиаро.
Я посмотрел на него. Порадовался спокойной уверенности, появившейся у "аинаха". Это — хорошо, Иргиаро. Это очень даже хорошо.
— Что ж. Я включу тебя в расклад. Но тебе придется выполнять то, то я скажу…
Эрхеас. Помоги нам. Мы не справимся с двумя.
Йерр? Что, девочка? Что случилось?!
Все в порядке. Больных — два. Аррах — один.
Два… ты взяла Маленькую Марантину?..
Мы не удержим двоих, Эрхеас.
— Потом поговорим, — бросил я Иргиаро.
Три длинных шага.
Опустился на пол возле Йерр.
— Что ты, малыш? — схватила меня за плечи Радвара-энна.
— Потом. Не мешай, — губы и язык плохо слушаются. — Я работаю.
Я иду, Йерр.
Анх ос саэр, златоглазка моя.
Радвара
Думала — уйдем мы сразу с полянки той. Потому и Знак отправила. Чтоб зашевелились по деревням-то, погоне чтоб под ноги полезли, отвлекли чтоб ее, погоню-то… Ивар, как домой вернется, Знак получит, ежели не поймет, что к чему — Лервета уж растолкует, подымет Ивар Чешуйки, там и дальше весть пойдет…
Ан — не ушли мы. Возвернулись в дом. Над драконидом сидеть. Ох, и изувечили его псы-то! Обе руки распахали, да еще ж кольчуга, ажно прям наскрозь прожевали мясо, где не зубами, там кольчугой… Малыш говорит, жилы не задеты. А только все одно — не боец он сейчас, драконид-то. Месяц не боец, коли по хорошему счету… Ежели вообще жив останется, сказал же Малыш…
Да Единый-разъединый с ним, с драконидом с этим! Не об нем сейчас думать надо. А об Имори моем непутевом. Вот ведь всем хорош мужик, а дурень да невезучий. Старый Треверр, змеюка подколодная, и впрямь казнит дурня ингского, чтоб хоть чью-то кровь пролить, а Малыш — слово дал, теперь уж поздно. Одна надежа — на Ивара. Потому как в одиночку полторы сотни не одолеть, а коли народишко за колья да за вилы возьмется, тут и уйти получится по-тихому, да, может, и Имори-бедолагу вызволить… Ох, нет, не пущу Малыша! Не пущу. Сон-травы вон дам, либо клоповника, как уснет, на черненькую погружу, неси, скажу, его прочь подале да побыстрей… Ага, а она поймет, что я Малышу добра хочу, аль разорвет сперва? А ежели вообще не подействуют на него травки мои? Эт тебе, бабка, не Летери, ишь, кровь-то у Малыша какая теперь… Сущие, дайте совет, пошлите знак, что делать мне, старой, как уберечь его, родимого, не уйдет ведь без Имори, не уговорить его, всегда упрямым был, тихий-то тихий, а уж коли что забрал себе в голову…
Летери с печки забормотал. Поднялась я, подошла глянуть. Спит, сердешный. Как дала я ему настой — корень валерианный, да пустырник, да душицу — враз сопеть в две дырки принялся. И Малыш спит, и черненькая его, свернулись клубочком возле лавки, на полу на голом… хоть подстелить бы что, перекласть их?.. Ой, нет, лучше не трогать. Пусть лежат, как лежат.
Собаки вон тоже спят, как пришли — почти сразу за вампиром да девочкой, — поели и на боковую…
Вампир-то, небось, вернется скоро. В хлев отправился, к козам к своим. Его ведь козы эти, что Имори тогда привел, да еще моя Задира, авось напитается мальчик, а то вон тощий какой, видать, несладко пришлось ему, как с козами разлучился…
— А-а-а!!! Помогите-е!!!
Сущие, что стряслось?! Собаки вскочили, хвала Сущим, не загавкали.
— Тихо, — говорю. — Сидите тут, счас я гляну, чего там.
Подхватила лампу, да в сени, да на улицу. А в воротах, которые сама ж, дура старая, открытыми оставила, соседку за животиной приглядеть попросила, пока по делам по колдовским, значит, отлучусь… с нею-то с самой и столкнулась. С соседкой, с Илэвой-Тараторкой. Ведро у ей, фонарь — коз доить пришла… Илэва на меня налетела, фонарь да ведро пороняла прям в снег, пискнула да и бряк наземь. Обмерла, то есть. Чуйства лишилась. А за ей следом из хлева и вампир выглянул, перепуганный, лохматый. Бормочет чего-то по-своему, руками разводит.
— Тихо, — говорю. — Давай ее на летнюю половину. Помоги-ка.
Он Тараторку поднял — ишь ты, сильный мальчик, хоть и тощий, — занесли бедную в летнюю избу, там на лавке уложили. Я лампу поставила, Илэву по щекам хлопаю.
— Иди, — говорю вампиру-то, — Не ровен час, очухается, тебя углядит.
— Бу-бу-бу, — отвечает, — Бу-бу, не хотеть… быть… хотел… пугаться… пугать… быть… страшно…
— Иди, иди. Опосля расскажешь.
Кое-как выпроводила. А тут и соседушка моя в себя пришла.
— Радвара?.. — робко так, шепотом. — Это… ты?..
— Я, подруга, я. Кто ж еще? Демон, что ль, с рогами?
— Ой! — шепчет, — И с рогами, и с крыльями, и с зубищами во-от такими! Я ж, как ты мне наказала, ну, чтоб за скотинкой твоей приглядеть, иду, значитца, коз подоить, то есть, а они, козы-то… — примолкла на чуть и выпалила:- Мертвые, все три! Мертвые лежат! А этот… — и "кольцо" складывает, аж на обеих руках, — Охрани-обереги, Сестра-Защитница, охрани-обереги… Демон страшенный, откуда ни возьмись выскочил, да на меня! Зубья скалит, мамочки мои, в палец длиной, Радвара, в палец, а я…
— Демон, значитца? — перебиваю. — А он один был, демон-то этот?
Илэва глазами похлопала, потом бормочет: