Это вряд ли. Я хоть и промокший, но цепкий. Вот только за волглой моросью и туманом, в темноте плохо видно твою, Альса, башню. Горит огонек или нет? Кажется, нет. Точно, пока не горит. Что ж, я подожду. Я уже привык ждать.
Я хочу поговорить с тобой о моем соседе снизу. О том, кого ты называешь колдуном. Он сильно отличается от Говорящей с Ветром, и от любого из ее помошников. Те были мягче, легче, и… не знаю, доступней, что ли? Но они — из моего народа, а что я знаю о людях? И что я понимаю в колдунах? Я бы сказал, человек этот не похож на человека. Он умеет молчать. Понимаешь, это не равнодушие и не эмоциональная лень. Подобное мне известно, я не спутаю. Он осознанно молчит. Он аккуратно и плотно закрывает дверь. И я ничего сквозь нее не слышу.
Я хочу сказать, с ним можно сосуществовать. Вполне. Конечно, если он не будет пугать меня, как тогда… Наверное, это колдовство его так на меня подействовало. Разговор с умершими. Я сам чуть было на тот свет не отправился. Теперь-то я знаю, в чем дело и не попадусь. Да и ему, колдуну, про меня известно. Он будет осторожнее. Он, знаешь, неплохо ко мне отнесся. Ты зря его опасалась. Конечно, он человек непростой, но не зациклен, как многие твои сородичи, на своей трупоедской избранности. Прости, что я так говорю, но ведь ты сама не раз сетовала на людскую закоснелость. Наш колдун не из таких. Да и тебе, Альса, он интересен, разве не так?
В общем, я подумал… почему бы не познакомится с ним поближе? Мне не то, чтобы скучно, Альса, но когда тебя нет, когда я один… Да, да, у меня есть Зорька и Ночка. Но, Альса, ты же понимаешь… Да все ты понимаешь, зачем я оправдываюсь?
Когда-нибудь я скажу тебе: "Вспомни Ирги. Он предлагал нам множество планов, он просил нас выбрать свой путь, но по настоящему он хотел одного — он хотел, чтобы мы уехали в Каорен". Мы же не отказались от этой мысли, Альса? Просто отложили. Но время идет. Я чувствую. Пора. Милая моя, родная, пора! Скоро будет поздно!
А пока… я не знаю. Мне нужен совет. Твой совет, брат мой, Ирги Иргиаро. Почему я ношу в сердце эту почти мифическую страну, эту землю, никогда мною не виданную, почему она так жжет меня, почему я о ней все время думаю? Почему я постоянно откладываю этот разговор? Боюсь отказа? Но Альса не сможет отказать, она, в худшем случае, попросит повременить. А я и так тяну время. Тогда почему я молчу?
Знаешь, что я сейчас понял? Про этого колдуна. Откуда у меня такие неожиданные идеи о попытке поближе с ним познакомиться? Он ведь что-то сказал про Каорен. И я надеюсь на совет. Надеюсь на помощь.
Глупо, да? Глупо. Сам знаю. Просто мне тяжело без тебя. Очень тяжело, Ирги.
Тот, Кто Вернется
— Если ты сейчас не выйдешь, утром в Треверргаре не останется ни одного гирота.
Голос Ладалена Треверра прерывался от злости. Впрочем, еще — запыхался. В таком возрасте лучше не носиться по лестницам, сломя голову.
Он озирался по сторонам, сжимая в руке совок для золы. Грозное оружие, ничего не скажешь. Ладно, хватит.
Я шагнул ему за спину. Он не слышал. Ты научила меня ходить, Лассари.
Факел. Факел мне совершенно не нужен.
Улетел в проем между зубцами.
Зажал подопечному рот левой рукой, правой прихватил запястье с совком.
Пальцы его разжались. Совок выпал.
— Выкуп за кровь, Треверр, — сказал я. — Вспомни Эдаваргонов.
Потом уперся локтем ему между лопаток, сместил пальцы на его челюсти ближе к центру и резко дернул назад и вверх.
Хрустнуло. "Одной левой", так они говорят, лираэнцы. Что ж, значит — одной левой… Принял тело на правую руку. Вытащил тенгон.
Волосы Ладалена Треверра были мокрыми и скользкими. Чуть не порезался, ловя тенгоном более-менее приличную прядку. На затылке, где подлиннее.
Вернул тенгон на место. Будущее приношение зажал мизинцем и безымянным, оставив свободными остальные три пальца.
Уложил труп между зубцами. Потом сильно толкнул. Может быть, слишком сильно. Неважно. Как это…
…"-Определить, каким образом человек упал с высоты, по готовому телу, как правило, весьма затруднительно. Нельзя утверждать, что прыгнувший со стены будет находиться к стене ближе, нежели сброшенный с нее. Рекомендация единственная — не оставлять синяков и ссадин, свидетельствующих о том, что вашего подопечного схватили и швырнули…"
Кстати, не останется ли синяка на запястье у него? И на челюсти… Да какая разница?
Высунулся поглядеть, как лежит подопечный. Неплохо лежит. Высота небольшая. Он упал не на землю — на крышу одной из хозяйственных прстроек. Упал лицом вверх. Затылок, наверное, разбит. К утру, пожалуй, примерзнет…
Довольно. Лежит — и пусть себе. А мы пойдем в Коготь. До переполоха успеем.
Спустился по лестнице, вышел на стену. По правую руку полусонно шевелился Треверргар. Скоро все, кто сидит сейчас за столом в зале, разойдутся по своим комнатам. Между прочим, не вернулась ли уже к себе Маленькая Марантина? Если вернулась, то заперла дверь. Она запирается на ночь, Маленькая Марантина. Конечно, дверь мне вовсе не так уж необходима. Можно пройти и снаружи…
Никого. Тихо, спокойно, любой, кто пойдет сюда, будет со светильником или с факелом…
Ты что, действительно хочешь ее дождаться? Побежали.
Дверь заперта не была. Я проскочил по коридорчику, мимо двери "госпожи", свернул на лестницу.
Так. Теперь мне нужно на нижний подвальный этаж. А там… погоди… Кажется, три двери по левую руку, а потом… Для верности зажжем-ка потайной фонарик…
Идгарв, сын Ордара, мой стременной, как-то привел меня сюда, в Ладараву. Он сказал:
"— Пошли, только тихо. Чего покажу!..
Ступеньки, ступеньки… Мы шли с масляным светильником, и все равно ухитрились по нескольку раз споткнуться. Помнится, Идгарв разбил локоть, а я — коленку…
— Во, а сейчас — направо. Тут бревно где-то… ай! Тьфу ты. Осторожно, Релован. А теперь — смотри."
Он дважды ткнул палкой в камень, чуть выступавший из кладки, потом сильно топнул у самой стены, потом ткнул еще раз — в небольшую выемку почти у пола, объясняя, что сейчас приводит в действие такой-то механизм, а сейчас — такой-то, и все вместе это откроет дверь. И кусок стены подался назад и отъехал влево, и я восхищенно таращился в черный провал хода, словно ждал, что навстречу выйдет сам Эдавар или, на худой конец, кто-то из его людей. Ладарава ведь — сторожевая башня…
Но, конечно, никто нам навстречу не вышел. И тогда мы прошли по ходу, по всей его длине, и вылезли на поверхность в лесу довольно далеко от Когтя. И больше не шлялись попусту тревожить Время.
Идгарв Эвангон, принятый за меня, смертью своей спасший мою жизнь, помоги получше вспомнить…
Здесь? Выступ, а вот — выемка… Ну-ка — раз, два, теперь — топнуть, а теперь — …
Нет. Не здесь. Между прочим, в двенадцать лет ты был малость пониже чем сейчас, оглобля рыжая. Так что тот выступ должен оказаться где-то на уровне твоего плеча.
Может — здесь?..
Раз, и — два, и — три, и — четыре…
Спасибо, Идгарв. Спасибо, мертвый мой побратим.
Спасибо.
Я шел, касаясь правой рукой стены хода, в левой держа фонарь. Добротно строили предки. Озеро близко, а камни сухие… Впрочем, "что ты понимаешь в архитектуре, наследник"…
Он подогнал мою маску так, что ее не видно. Он посоветовал насчет архитектуры. Он знал, кто я, куда иду и что хочу сделать. Он знал обо мне больше всех, даже больше Лассари, последний мой учитель. Лассари не спрашивала о прежней моей жизни. Хотя он тоже — не спрашивал…
…Невысокий, щуплый, раскосые светлые глаза. Кожа — как корица, под цвет волосам, если бы не легкая изморозь от висков.
"— Я беру в ученики с одним условием, — голос равнодушный, тонкие нервные пальцы быстро перебирают, сортируя, какие-то бумаги, — Мне нужно знать, что именно привело ко мне человека и что он рассчитывает делать с тем, чему научится у меня.
И я прекрасно понимаю, что врать этому маленькому человечку бесполезно, что, если я совру, он просто выгонит меня.
А мне нужен именно он. Мастер Эдаро. Потому что он — лучший. Он достоин быть моим учителем. А вот достоин ли я стать его учеником?
Смотрит на меня, слабо усмехается.
— Что, попробовать угадать?
— Попробуй.
— Ладно, — снова усмешка трогает губы — только губы; глаза — серые льдинки, словно наизнанку выворачивают.
— Маска, — говорит он, — Будь добр, юноша, сними. Маска хорошая, но она мне мешает.
Хорошо. Сниму. Посмотри на Того, Кто Вернется. Что ты теперь скажешь, маленький человечек, Великий Игрок?
— Кровь, — говорит он по-гиротски, — Кровь зовет. Я правильно выразился?
О Сущие, это что же, если он возьмет меня в ученики — я буду для него прозрачен, как тонкостенный лираэнский бокал? И — неизвестно сколько времени — знать, что все твое, все, что запрятано, скрыто — все — как на ладони у него?!.
— Не бойся, это не так страшно, — лицо его изменяется неуловимо…
Улыбка. Теплые искорки в серых глазах.
— Не бойся, — повторяет он. — Я умею помнить. Но умею и забывать. Впрочем, отказаться еще не поздно.
Встряхиваюсь. Делаю шаг. Другой. Опускаюсь на одно колено. Дернув из ножен стилет, провожу лезвием по ладони. Протягиваю ему.
Он поднимается из-за стола.
— Хорошо, наследник. Я принимаю, — берет мою руку.
Ему почти не надо нагибаться. Легонько касается крови языком. Щурится, как кошка.
Как рысь. Маленькая. Опасная.
— Вставай.
Щелкает пальцами — звук сухой, звонкий.
Пес. Здоровущий, брылястый. Пес, не оборотень. Могучая зверюга.
— Проводи новенького, Арру.
— Уф.
— Я не один…
— Знаю. Твоему спутнику тоже найдется работа. Тренировать моих раздолбаев-Сетевиков.
— Спутнице.
— Спутнице, — кивает и вдруг фыркает, — Думаю, им понравится. Иди, ученик."
Ун
Козява Стуро пришел немного грустный. Редда обеспокоена. Она всегда обеспокоена, Редда. С тех пор, как…
Мы не хотим больше терять опекаемых. Это очень больно. Знать, что ты не смог, что — Пой, не Пой — ничего не изменить…