Все-таки надеется, что неправильно меня понял? Ладно. Обсудим. Мы с Йерр вернулись в залу. Через какое-то время к нам со второго этажа спустился постоялец, уже без метлы и фартука, настроенный выяснить ситуацию.
— Ну, вот, — сказал постоялец, — Я готов слушать, — и улыбнулся дружелюбно-неуверенно.
Иллюстрация к Игровке: я — хороший. Ты — тоже хороший. Мы сейчас друг друга поймем.
— Там, где ты жил, — начал я, — В Кадакаре — свои обычаи. У людей — свои. Иногда — разные. На втором этаже жили люди. Я не хочу, чтобы там жили твои козы. Тебе придется убрать их.
Улыбка погасла.
— Ну как же… — залепетал Иргиаро, — Ну, здесь негде… Даже если здесь, — обвел рукой залу, — построить загон… любой придет и увидит. Ни ты, ни я не сможем сторожить их…
Час от часу не легче. Теперь он хочет переселить свою живность в залу, где… Спокойно.
— Я не собираюсь сторожить твоих коз. Здесь, — топнул ногой для верности, — им тоже не место. Это — мой дом, Иргиаро.
Это — мой дом, здесь лежали трупы моих родных, а на втором этаже они жили, моя семья, сам-ближние, ближние…
— Погоди, — брови его жалобно вздернулись, — Сейчас. Мы договоримся.
Раз, два — нету. Спокойно. Он же — эмпат. Сдерживайся. Нет его вины, он не хотел оскорбить память мертвых.
— Мне они нужны, — говорил постоялец, — Я обязан… заботиться о них. Заботиться, да. Я не могу их выгнать.
Почему сразу — выгнать?
— Сам подумай: туда — нельзя, здесь — нельзя… Ну — где? Ну — куда?
— Куда хочешь! — не выдержав, я повысил голос. Старые хлевы, третий этаж, где раньше были мастерские, бывшая кухня, наконец — места ему мало! Загон ему строй! — Куда хочешь! К едрене матери!
Иргиаро сморгнул:
— К едрене матери? А-а… это — на юг, а потом — направо…
— Что?
Какой юг? Какое направо? Он что, издевается надо мной?!.
— Ну, как увидишь море — направо. Каор Энен.
К едрене матери — в Каор Энен? Интересно, кто же тогда эта самая мать? Не иначе, помощница Косорукого, Лапушка — здоровенная бабища с примесью ингской крови…
Он — эмпат. Напряжение спало, и он разулыбался.
Он немножко играет. Любительски. Масочка маленького и глупого. Вот только меня такими вещами не проймешь.
— Ладно, Иргиаро. Малое поощрение, — как говаривал последний мой Учитель, — А коз, будь добр, все-таки убери. Даю тебе сутки.
Жалостливая рожица — бровки домиком, собачий взгляд.
Иллюстрация к Игровке: я сам не могу, сделай все за меня, большой дядя.
Щас. Побежал.
Пойдем, девочка.
Мы оставили его размышлять в зале. Я прихватил обе сумки, вызвав фырканье Йерр.
Брось, девочка, идти недалеко.
Мы плохо носим вещи?
Ты отлично носишь вещи, просто я тоже хочу их потаскать. Проверить форму.
Йерр дернула плечом.
Я понимаю, парень обустроился, обжился. Он никак не рассчитывал, что вернется хозяин. Что хозяин начнет топать ногами. Но всему есть предел. И моему терпению тоже.
Вот и наше новое жилье.
Пристроил в углу сумки и дорожный мешок, вытащил жаровню. Остается только запастись дровами. Насчет еды я не беспокоюсь — накупил достаточно. Хлеб, сыр, немного масла, крупа. Мало ли, что будет дальше…
Я дам им сутки. Ему и Маленькой Марантине. И этому их Большому Человеку. Интересно, кстати, кто этот Большой Человек? Не инг ли Имори? По крайней мере, он в Треверргаре самый здоровенный. И характер у него подходящий для нянюшки при великовозрастных чадах.
Я дам им сутки. Я не пойду в Треверргар сегодня ночью. Паучий племянник получит фору. Плевать.
Я дам им сутки.
Стуро Иргиаро по прозвищу Мотылек
— Еще одна смерть? — я опустил руки, — Пропасть! Альса, это уже не случайность.
Она вздохнула:
— Само собой. Я даже подумала, не обратиться ли в самом деле к нашему с тобой некроманту? Оба дядюшки, мне кажется, знали убийцу. Но некромант откажет. Он у нас обстоятельный, не для денег работает. Да и не верю я в вызывание душ, если честно.
Да-а, вот уж чего я не ожидал, так это подобных новостей. Не ко времени я тут со своими козами. Альса передвинула кувшин с вином поближе к огню.
— Отец очень расстроен. По настоящему жаль только его, а дядюшки… Один алкоголик, другой язва ходячая, да простит меня Единый. Им, вообще-то повезло, в праздничные дни прямиком в Сады попадут. С гарантией. Тьфу! Не хочу об этом думать. Тащи сюда кубки, Стуро. Нет, они не там, они на столе.
Благоухащая, исходящая паром винная струя плеснула в подставленный бокал.
— Белый орнат, — объяснила Альса, — настоящий каоренский. В Итарнагоне нет виноградников. Это южная культура. Что ж, за дядюшек. Пусть земля им будет пухом.
Я плеснул немножко на пол, в свежий тростниковый настил. От горячего пьянящего вкуса перехватило дыхание. Отличное вино делают в Каор Энене.
Выпив, Альса потрясла головой. Словно хотела вытрясти тяжелые мысли. Я сдержался, чтобы не повторить ее жест.
До чего же не вовремя заметил колдун Зорьку и Ночку! Он был непоколебим — убери куда хочешь! И ничего больше его не интересовало — как я останусь без коз, чем буду питаться? Ему-то хорошо… трупоеду. Альса опять встряхнулась:
— Противные дядьки! Лезут и лезут в голову! Мне надо отвлечься, — она посмотрела на меня с надеждой, — пилюльки, м-м?
Я улыбнулся. Альса вдруг прищурилась, отставила бокал.
— Стуро. Какой-то ты… что случилось?
Меня иной раз оторопь берет. Она же глухая! Я же ни слова не сказал! Как она узнала?
Она шагнула вплотную, положила ладошки мне на грудь. Лучащийся жаром сгусток — ударил, вломился, захватил и переполнил. Ее присутствие, ее близость. Каждый раз встряска. Потом сквозь родное тепло, сквозь марево и сияние я расслышал — "Что случилось, любимый?"
— Колдун, — ответил я, ощупью поставив за спину бокал и переместив ее руки повыше, — потребовал убрать коз.
— Что? Каких коз?
— Моих. Зорьку и Ночку. Он сказал: "Козам не место в человечьем доме". Он сказал: "Убери этих тварей".
Альса растерянно моргнула.
— Но ты объяснил ему…
— Он не стал слушать. Он сказал: "Сутки на раздумье". Понимаешь, козы не должны жить в том же помещении, где живут люди. Это не принято. Это оскорбительно. Он так сказал.
— Не "живут", а "жили"!
— Неважно. Для него это не имеет значения.
Она отступила и отняла у меня руки. А я тут же пожалел о затеянном разговоре. Надо было думать и справляться самому. Но как, Отец Ветер? Как?
— Козы ему, значит, не понравились, — жгучей искоркой вспыхнул гнев, — нет, вы подумайте, козы ему помешали! Раскомандовался! Это подайте, то уберите! Словно и впрямь в собственный дом вселился!
— Он так считает, — пробормотал я.
— У самого мозги наперекосяк, и другим головы морочит! "Он так считает"! А если он посчитает, что его дом — Треверргар? Что, выселяться прикажешь?
Я молчал.
— Это логика разбойников и бездомных. Даже если он последнюю пару зим провел в развалинах, это еще не значит, что он получил на них дарственную. Всякому балагану есть предел. Он что, воистину представляет этих дурацких духов реальными людьми? Сроднился с ними? Мамой-папой называет? Тьфу, черт, надо было с самого начала гнать его в шею. Пока ты, мое сокровище, на глаза ему не попался. Теперь уж поздно…
— Я ему на глаза не попадался.
— Ну да, ты всего лишь вывесился по пояс из дыры. Слава Богу, руками не размахивал.
— Это Маукабра меня услышала.
— Ясное дело. Пока ты сидел наверху, она почему-то не слышала. А как принялся в замочную скважину подсматривать, так сразу и услышала.
— Подсматривать — куда?
Альса закусила губу. Я слышал, как она с усилием стряхивает успевшее разгореться негодование.
— Извини, — сказала она после паузы, — что-то я нервная стала в последнее время. Не обращай внимания. Что-нибудь придумаем. Договоримся. Вы, наверное, друг друга не поняли.
Я пожал плечами.
— Наверное.
— Прости, — повторила она.
Подошла, обняла повыше талии. Уткнулась лицом в грудь.
Ах, родная, зачем мы сюда приехали? Если бы Ирги остался с нами, он бы этого не позволил. Жаль, он не стал приказывать. Воля умирающего…
Альса повозилась, подбородком и губами раскапывая ворот. Дыхание ее текло вниз, за пазуху. Я ощутил поцелуй в горло — как тогда, в первый раз.
Завтра я ей обязательно скажу. Скажу, что пора. Обязательно.
Тот, Кто Вернется
— Маска и умение с ней обращаться вам необходимы, — говорит рыжий раскосый альдский подросток, — Без ножен нож ничего не стоит, — томно улыбается средних лет аристократка, — Я научу вас подгонять маску, — шамкает старый дед. — Примерно вот так, — Эдаро оглядывает нас и продолжает уже своим голосом:- Грим и парик, — проводит рукой по лицу и волосам. — Цветовую раскладку необходимо выдерживать, если вам не нужно обратить на маску внимание. Контрасты запоминаются, — снимает рыжий парик и одевает черный.
К альдской белой коже и веснушкам, к серым глазам. — Понятно, о чем я говорю?
— Да, учитель, — нестройно отвечают ребята.
— Итак, маска — ни в коем случае не "личина", запомните это. Маска — личность. Полноценная личность, прикрывающая вас, как ножны. Вы должны знать эту личность, не просто говорить и двигаться — думать, как она. Чтение мыслей — не балаганный фокус и не колдовство. Лицо и тело человека — открытая книга с крупными буквами.
Я знаю, Учитель. Ты умеешь читать и никогда не запинаешься. Лассари не учила меня добывать информацию, хотя в подготовку Иэсс это входит. Лассари сказала — тебе нужен учитель-человек. И я поехал снова в Каорен. И нашел тебя, мастер Эдаро. И ты научишь меня читать книгу с крупными буквами. И открывать строптивые страницы. Потому что семейство Треверров — Игроки. Значит, я должен уметь играть игрока. Так ведь, Учитель?
— Слой грима несколько снижает мимические возможности. Накладная маска требует еще большей активности лицевых мышц.