– В общем, – сказал он, – это я.
– Погоди, погоди, – торопливо проговорила Кира. – Сейчас… еще восьмое июля. Да? (Он кивнул). Половина десятого. Да?
– Тридцать три, – сказал он.
– Пусть, – согласилась она. – И ты улетел сегодня.
– Сегодня, – подтвердил Александр. – Вот именно. Восьмого июля… сего года. Забавно, а?
Ей это не показалось забавным. Исполнялись желания и свершались чудеса, хотя в глубине души Кира всегда знала, что свершиться им не придется. Убитое Одиночество умирало в углу. Кире вдруг захотелось закричать, громко и торжествующе. Все-таки самой сильной оказалась она, сильнее науки, сильнее пространства. А объяснения найдутся, коль скоро событие уже произошло! Кира напряглась, чтобы, вскочив, преодолеть последние сантиметры разделявшего их расстояния и обнять Александра, но что-то непонятное удержало ее, и она не двинулась с места, а лишь спросила:
– Что забавно?
– Да так, пустяки… Ну, как ты живешь?
– Я? – Кира удивилась: что могло произойти в ее жизни за эти несколько часов? В следующий миг она покраснела, но в темноте этого нельзя было увидеть.
– Постой, – сказала она. – Вы же, наверное, не успели там даже пообедать! Я закажу что-нибудь.
– Не стоит, – успокоил Александр. – Я не голоден.
– Тогда закажи что-нибудь сам. – Кира смотрела на него, но губы Александра не шевельнулись, как обычно, в усилии скрыть ту улыбку, какой он обыкновенно встречал разные мелкие проявления женской непоследовательности. Все же она поторопилась объяснить:
– Я что-то проголодалась.
– Закажу, – пообещал он. – Вино и еще что-нибудь.
Он поднялся с кресла и секунду постоял, оглядываясь, словно что-то ища или вспоминая, потом шагнул в угол и включил кристаллофон. Кира любила вечерами слушать музыку, нужный кристалл всегда был наготове. Мелодия зазвучала, и Александр взглянул на Киру с таким победным видом, будто сделал что-то очень сложное. Затем вышел в соседнюю комнату и завозился там. Кира лежала и улыбалась. Ей было не просто хорошо: было чудесно.
– А где миан? – спросил Александр оттуда.
– Что, что?
Александр помолчал.
– Нет, ничего, – пробормотал он через несколько секунд и вошел в кабинет. – Заказал, – удовлетворенно сообщил он, снова уселся в кресло и стал как-то странно, внимательно и настороженно смотреть на Киру, как будто ожидая от нее чего-то необычного. Потом улыбнулся:
– Никак не можешь опомниться?
Она слегка смутилась: она и в самом деле все еще переживала обрушившееся на нее счастье, а ведь несколько часов назад совсем уже разуверилась в нем… Александр никогда не должен был узнать о ее малодушии, и Кира почти совсем искренне сказала:
– Я знала, что так будет. Не веришь? Честное слово!
Она хотела закончить фразу обычным «Алька», – она любила называть его так. Но снова что-то помешало ей, словно то, что он – Алька, еще не было окончательно доказано.
– Я верю, – сказал он.
– Верь. Так расскажи, что у вас случилось.
– Сначала лучше ты. Что ты делала все это время?
Кира вздохнула.
– Совсем ничего. Вернулась с «Космостарта», прилетела в город. Был праздник… – Она умолкла на миг, прислушиваясь; ей почудилось, что какие-то отзвуки празднества еще и сейчас долетали сюда, но это, наверное, была иллюзия: какой же праздник, раз корабль вернулся? Или никто еще не знает?.. – Пришла домой, – Кира медленно загибала пальцы, Александр вдруг присел на диван и поцеловал эти пальцы, но Кира высвободилась: не надо было торопить события. – Ну, поревела. Легла спать. Проснулась – а ты уже здесь.
– А я уже здесь, – раздельно повторил он за нею. – Правда. Вот я и здесь. Ах, черт возьми!
– Что?
– Ничего. Я уже здесь, вот что.
– Восемь часов прошло, – подсчитала Кира. – У вас что-нибудь испортилось? Я так и думала. Я поняла сразу, как только увидела ваш корабль: в такой махине не может не испортиться что-нибудь.
– Да нет, – сказал Александр. – В общем, все было в норме.
– Почему же вы вернулись? Рассказывай… – Она почувствовала прикосновение его руки и торопливо поднялась. – Нет, подожди. Переоденусь сначала. Не зажигай свет, я вся мятая. Твое вино, наверное, уже пришло. Похозяйничай сам, хорошо?
Она пробежала в свою спальню; переодеваясь там, следила, как в соседней полутемной комнате двигалась большая и ловкая фигура. Кира еще раз почувствовала себя самой счастливой, но тут же спохватилась: Александр, кажется, совсем не так рад, в нем чувствуется какая-то напряженность. Конечно же: экспедиция не состоялась, а он мечтал о ней столько лет… Кире сделалось стыдно, и она виновато проговорила:
– Ты, наверное, жалеешь?
– О чем? – откликнулся он из соседней комнаты.
Кира причесывалась перед зеркалом, и в нем сейчас отразился Александр; он остановился в дверях, удивленно подняв брови.
– Ну, о том, что не удалось слетать.
– А-а, – протянул он после мига молчания, потом засмеялся: – Нет, интересно все-таки… – Вдруг он стал очень серьезным и сказал, как будто произнося клятву: – Я очень счастлив, Кир. Очень. Поверь.
Он подошел к ней сзади, обнял, и она почувствовала, как дрожат его руки и углубляется дыхание. Она и сама не могла больше справиться с сердцем, выбивавшим праздничный благовест. За окном стояла тьма… Внезапно Кира резко повернулась и оттолкнула Александра. Отступив на шаг, он остановился – обиженный, недоумевающий… Кира пробормотала:
– Прости, мне нехорошо… Я сейчас.
Не дожидаясь ответа, она проскользнула мимо него и с облегчением вздохнула лишь в прихожей. Она чувствовала, что избежала опасности, которую ощутила внезапно: что-то сказало ей, что рядом – не Александр, что чужой человек обнимает ее и в следующий миг произойдет непоправимое… На миг возникло сумасшедшее желание: открыть дверь и бежать из дому, Александр не догонит, она всегда бегала лучше… Кира невольно усмехнулась: если это все же Александр, то бежать незачем. Все-таки она постояла минуту-другую на пороге, открыв наружную дверь. Небо в той стороне, где был центр, порозовело на миг. Фейерверк? Праздник не кончился. Значит? Плотно сжав губы, она затворила дверь, пересекла прихожую и вошла в автоматную. Приблизившись к информатору, послала вызов:
– Что нового о «Летящем среди звезд»?
Ответ последовал сразу: по-видимому, она была далеко не единственной, кого интересовала сегодня судьба корабля.
– Все в порядке. Разгон продолжается. Вышли из зоны видеосвязи, но микрофонная пока устойчива, хотя запоздание велико.
– Спасибо, – машинально поблагодарила она. Корабль и не думал возвращаться, и, значит, Александр был там, а не здесь.
А почему, собственно, «значит»? «Летящий» с таким же успехом может разгоняться и с дублером Александра, правда?
Она вызвала службу внешней связи и назвала себя.
– Могу ли я еще заказать разговор с кораблем?
Наверное, она и тут оказалась не первой: у многих возникло желание послать вдогонку улетающим последнее, самое последнее «прости». Ответивший ей голос не выказал ни удивления, ни удовольствия.
– Произошло что-нибудь исключительное?
– Да, – ответила она без колебаний.
– Что именно?
Кира молчала, не зная, что ответить.
– Что же? – повторил голос. Затем произнес: – Мы передадим ваш привет во время очередного сеанса связи. Всего доброго!
Зазвучал сигнал отбоя, и Кира медленно отошла от аппарата. Постояв немного, вздохнула и решительно вошла в комнату.
Александр сидел, опустив голову. Кира сказала сразу, боясь передумать:
– Ты обиделся? Я и сама не понимаю, в чем дело. Но…
Все остальное, что она собиралась сказать, она проглотила: так несчастен был этот, сидящий в слабом, почти сумеречном свете человек, что сказать остальное значило – совсем растоптать его. И потом, это же все-таки Александр, что бы там ни чудилось!
– Это пройдет, – сказала она. – Уже прошло.
Она заставила себя подойти к нему вплотную – так, что он мог бы снова обнять ее, если бы захотел. Александр не пошевелился. Он лишь пробормотал:
– Я понимаю…
– Это от сумерек, – неуверенно произнесла она. – Знаешь, бывает так…
– Ты хотела есть, – сказал Александр. – Все готово.
Он встал и включил яркий свет, и Кира стала вглядываться в него внимательно, как в незнакомого.
6. Между вечером и ночью. Дома
Да, это был все-таки Александр, но какой-то странный. Они расстались считанные часы тому назад, но он изменился намного сильнее, чем можно было ожидать. Кира не заметила этого сразу же потому, что стояли сумерки, и еще потому, что знала: это – Александр; так что не было нужды пристально вглядываться в его давно уже изученное лицо. В миг, когда ей почудилось, что это – кто-то другой, каждая черточка его лица, выхваченная отдельно, стала, наоборот, казаться ей незнакомой, как это бывает с любым привычным словом, если повторять его множество раз, вслушиваясь, как будто встречаешься с ним впервые; слово начинает казаться чужим, странным и лишенным смысла. Теперь же она вглядывалась в Александра осмысленно, и с каждым мгновением удивление ее возрастало все более.
Раньше она заметила только шрам. Сейчас показалось странным, что она не увидела сразу и многое другое. Можно было подумать, что прошли годы: черты лица Александра стали суше, резче, кожа покрыта загаром – а ведь он этим летом почти не успел загореть. Морщинки у глаз и поперек лба. Он выглядит куда старше, чем следовало бы. Наверное, так выглядел его отец. Впрочем, Кира никогда не видела ни отца Александра, ни матери, погибшей тогда же, там же, в месте с трудно запоминаемым склонением и прямым восхождением.
– Слушай, да у тебя седых волос полно! – проговорила она почти с ужасом. – Неужели приключилось что-то серьезное? Или это ваши перегрузки так старят человека? Какими же вы стали бы, если бы действительно улетели? Хотя что я говорю, – перебила она себя, – ведь корабль летит, и только ты – здесь. В чем дело?
Его молчание казалось ей угрожающим.