Марина с грустью смотрела в окно — у всех кроме нее был праздник. Голову брить себе она, конечно, не позволила, но подстриглась коротко, а волосы отдала Косте, чтобы он их подбросил Обжоре. Он так и сделал. Сзади подошел Костик и остановился у нее за спиной. Марина уже привыкла к этой придурковатой семейке. Они стали даже нравиться ей своей непосредственностью и добротой.
— Ты кого-нибудь любишь? — вдруг спросил Костик хриплым голосом, по которому Марина заключила, что он волнуется.
— Я люблю своего президента, — сказала Марина, не оборачиваясь и все так же глядя в окно.
— Я так и знал, что твое сердце занято, — сказал Костя. — А президент любит тебя?
— Президент любит всех граждан своей страны, — ответила Марина и повернулась к Косте. — И тебя любит.
В дверь позвонили.
— Это из психушки, доктор. Он по четвергам приходит, — сказал Костя.
Из прихожей послышался шум, кто-то вскрикнул. Марина с Костей повернулись к двери, она вдруг распахнулась и в комнату неторопливо, озираясь по сторонам, как будто в Третьяковскую галерею вошел Обжора с садистской улыбочкой на губах. Марина похолодела внутри, сердце на мгновение замерло, а потом заколотилось бешено, дыхание участилось. "Вот и конец. Значит выследили, — пронеслось в голове. — Как все глупо."
— Вот, значит, где ты спряталась, — сказал Обжора, остановив взгляд на Марине. — Думала Обжора совсем дурак. Собирайся, пора на кухню.
За спиной Обжоры выросла массивная фигура Витька. Немой не смотрел по сторонам, он смотрел прямо на Марину.
Костя, поначалу потерявший дар соображения, вдруг завизжал тонко и пронзительно, как поросенок, и бросился на Обжору, подняв над головой сильно сжатые кулачки, возможно, рассчитывая своим криком напугать, деморализовать врага.
Он не добежал до Обжоры одного шага. Обжора произвел короткий, но меткий удар в челюсть, и Костя упал как подкошенный.
— Когда этот тебя выкрал, — Обжора кивнул на лежащего человека, — я подумал, пусть поживет здесь до праздника. А сейчас ехать пора. Повар ждет, Максим хорошего повара нашел. Собирайся — времени мало.
Но Марина не сделала никакого движения: она просто не могла сделать ни одного движения — ноги были как ватные. Сейчас она панически, до исступления боялась этого человека.
Костик поднялся и рукавом вытер кровь с уголка губ.
— Я сейчас милицию вызову, — сказал он, но как-то неуверенно.
— Вызывай, мы тебя и сдадим, — сказал Обжора.
— Я Коляна сейчас позову! — выкрикнула из коридора Мотя.
Обжора обернулся и заглянул за массивную фигуру Витька.
— Это там еще кто тявкает!
— Это Мотя, — послышалось из прихожей. — Все, я Коляна зову. Эни, бени, раба — квинтер, финтер, жаба! Кто не спрятался — я не виновата.
— Когда все начнется, пробирайся к двери, — шепнул Костик Марине.
— Что начнется? — спросила Марина.
Но Костик не ответил.
— Сама пойдешь или силой тебя уводить? — спросил Обжора.
Сзади него замычал глухонемой Витек. Он не слышал, что происходит, но ему хотелось прокатиться в машине, а эта женщина явно задерживала его.
Обжора протянул к Марине руку, но она оттолкнула ее. Марина не терпела насилия.
— Я сама пойду, — сказала она, стараясь мобилизовать все силы, но все равно голос дрожал, и сердце колотилось как бешеное. — Мне нужно переодеться, — сказала она, с вызовом глядя на Обжору.
— Машина около парадной, переоденешься дома. Мы же торопимся, ведь завтра праздник. Ты что хочешь праздник людям испортить?! — Обжора повернулся к глухонемому и проговорил отчетливо, выговаривая каждое слово. — Бери ее, Витек.
Витек закивал, замычал понимающе и, широко расставив руки, двинулся к Марине.
Марина вдруг почувствовала дикую необузданную энергию во всем теле. Так бывает, когда перед лицом опасности у человека мобилизуются все внутренние его силы. Она схватила со столика ножницы.
— Ну, гады!
Из прихожей вдруг донеслось какое-то утробное рычание и тяжелые шаги, будто кто-то при каждом шаге нарочно с усилием бил ногами в пол. Все повернулись к двери, даже глухонемой Витек. Должно быть, он ощутил вибрацию пола, и она его удивила.
В дверях вдруг показалась голая волосатая грудь, вслед за чем в комнату, наклонившись, чтобы не удариться о дверной косяк, вошел человек. Он был двухметрового роста с огромными плечами и большим животом. Сжатые в кулаки руки он держал впереди себя, и руки эти выглядели, как две булавы. Лицо его с оттопыренными большими ушами не имело и тени мысли. В узкой комнате стало вдруг невыносимо тесно, темно и жутко.
— Это Колян, — негромко в полголоса проговорил Костя, бледнея. — Он буйный.
Колян издал душераздирающее рычание и повернулся всем корпусом, оглядывая маленькими налитыми кровью глазками присутствующих. Когда он поворачивался, то задел кулаком торшер, стоявший возле двери. Торшер с грохотом упал на пол. Это придало Коляну уверенности — он опрокинул тумбочку, с которой со звоном разбились об пол тарелка. Витек, увидев соперника, мыча двинулся на него и ударил Коляна кулаком в живот, но не причинил ему вреда. Колян тупо посмотрел на свой живот и вдруг махнул огромным кулачищем, и глухонемой как игрушечный и полый внутри, кувыркаясь, полетел через комнату в угол и, ударившись о диван, сполз на пол. И тут началось что-то невообразимое. Колян вдруг начал беспорядочно махать кулачищами во все стороны, ломая и опрокидывая все вокруг себя, не отличая мебели от людей, одушевленного от неодушевленного. Обжора, не осознав опасности, бросился в драку, но был снесен могучим кулаком исполина.
С первыми проявлениями агрессии Костя, схватив за руку, увлек Марину на пол.
— К двери ползи! — прошептал он.
Марина, не поднимая от ужаса головы, поползла к двери, за ней полз Костя. Над их головами рушились книжные полки, в щепы разлеталась крышка письменного стола, хромоногий стул летел в стену и разбивался о нее на мелкие части. Там наверху бушевал ураган. Огромная нога вдруг ударила в пол перед ползущей Мариной, и если бы на этом месте оказалась рука или какая другая конечность, ей пришлось бы полечиться, но Марине повезло. Они выскочили с Костей в прихожую, где ждала их встревоженная Мотя.
— Чего-то он сегодня уж слишком. Я думала пугнуть, а Колян разгулялся, — сказала она, закрывая дверь на ключ. — Ну, через полчаса-то успокоится.
Марина накинула пальто и туфли, которые дала ей Мотя, и они втроем спустились на первый этаж. Вряд ли Обжора будет искать Марину в этом же доме, если вообще сможет кого-нибудь искать после знакомства с буйным Коляном.
В этой двухкомнатной квартире на первом этаже Колян жил со своей матерью — худенькой маленькой старушкой с седыми волосами — звали ее Татьяна Владимировна. Она была единственной, кто мог успокоить сына, — к ним даже санитары приезжать отказывались. Буйный Колян возбуждался при виде шприца и тогда уж мог бузить сутки напролет, если Татьяна Владимировна его не успокаивала. Мотя, зная об этом, показала ему шприц и повела к себе в комнату.
Мебель в квартире была частично изломана, старушка усадила всех пить чай. Костя с Мотей были совершенно спокойны и даже веселы, но Марину все еще тряс озноб, то ли от страха перед Обжорой, то ли переволновалась, когда ползла к двери. Ласковая старушка сказала, что сынок ее человека никак убить или покалечить не может, потому как удары у него хоть и сильные, но мягкие и поэтому оглушающие больше — в худшем случае сломает чего, а так все больше ушибет до синяка. Оттого и мебель так ломается, что починке потом подлежит. Другое дело, если предмет разобьется, тут уже только в склейку, а мебель всю потом можно отремонтировать.
Марина, которая выползала из-под буйства Коляна, с трудом верила в то, что там в разоренной комнате можно будет что-нибудь починить и склеить, но не стала высказываться по этому поводу.
— Теперь, пожалуй, пойду за Колюней, — сказала старушка, по-деревенски переворачивая пустую чашку вверх дном. — А-то он так может сутки напролет гулять. Настоящий русский человек. Энергии-то много, спасибо Косте с Мотенькой, хоть позволяют иногда у себя порезвиться. Погулял и будет.
Мотя дала старушке ключ от комнаты, и та пошла за сыном.
— А она сама-то не боится? — спросила Марина.
— Больше никто не может успокоить Коляна, — сказал Костя, зевнув. — Он санитаров десятками разбрасывал.
— А для здоровья ему полезно энергию выплеснуть, вот мы иногда ему и разрешаем у нас в комнате энергию растратить, — Мотя улыбнулась.
— А за это нас бабушка вареньем угощает, — добавил Костя.
— Татьяна Владимировна его сюда приведет? — с ужасом спросила Марина. — А Обжора за ними не увяжется?
Костя и Мотя прыснули со смеха.
Через двадцать минут вернулась Татьяна Владимировна с Коляном. Он был совершенно тихий и ручной и исполнял все команды матери с охотой.
— Хорошо погулял, — сказал он. — Ничего не помню.
Обжора очнулся, когда за окном было уже темно. Он поднялся с пола и оглядел незнакомую комнату с переломанной мебелью. Все тело болело, кружилась голова. Что здесь произошло, он не помнил. На диване сидел Витек и, держась за грудь, кашлял натужно. Обжора ощупал себя — нет ли переломов — потом обследовал Витька, в то же время мучительно вспоминая, как он здесь оказался. Деньги и документы были на месте, но что за смерч прошел в этой комнате, и как они остались живы было непонятно. С большой осторожностью Обжора с Витьком выбрались из квартиры и спустились по лестнице. Рядом с парадной обнаружился Фольксваген Обжоры, значит, приехали сюда сами. Но зачем?
Всю дорогу до дома Обжора пытался хоть что-нибудь вспомнить, но безрезультатно.
Глава 13День всех влюбленных
Это была восхитительная ночь. Лучшая ночь из всех, какие были в жизни Максима. Матильда была обворожительна. В любовном восторге забывалось все — ее чрезмерная полнота, дикие вопли, которыми она оглашала весь дом… все это с легкостью ей прощалось. Максим знал, что это последняя их ночь, знала и Матильда. Завтра в День всех влюбленных их ждало нечто особенное и не