Глава 40
Детектив заехала на парковку возле универсама на Силвер-Лейк, неподалеку от причала Чарли Тейтума, остановилась и выключила двигатель. Я сидел за водительским креслом. Всю дорогу от паба «Ховардс» она проплакала – и продолжала плакать теперь, отдав мне ключ от машины и опустив голову на руль.
Детектив плакала, а дождь стучал по крыше джипа и стекал струйками по ветровому стеклу.
«Сорок пятый» дрожал в моей руке.
– Еще раз, как вас зовут? – спросил я.
– Вайолет, – всхлипнула она.
– Сядьте прямо, Вайолет. И перестаньте плакать.
Женщина вытерла глаза и посмотрела на меня в зеркало заднего вида. Я передвинулся на среднее сиденье.
– Положите руки на руль и не убирайте.
– Я беременна, – жалобно пробормотала она и снова расплакалась. – Узнала только сегодня утром. Если вы меня убьете…
– Замолчите. Меня это не интересует. Дайте ваш бумажник и жетон. – Она взяла сумочку и передала ее мне. – И телефон тоже. Пейджер есть?
– С собой нет. – Вайолет подняла лежавший на пассажирском сиденье сотовый и протянула мне. Я взял его, бросил на пол и растоптал каблуком. Потом открыл бумажник и достал водительские права. Женщина была из Дэвидсона, Северная Каролина, моя землячка, а исполнилось ей всего-то двадцать пять лет.
– Я же сказал держать руки на руле. Вы сюда за мной приехали?
– Нет.
– Нет?
– Нет. Клянусь.
– Тогда какого черта вы делаете на Окракоуке?
– Я разыскиваю мужчину по имени Лютер Кайт. Здесь живут его родители, и это место – последнее, где…
– Вы расследуете убийство той семьи в Дэвидсоне?
– Да. А также похищение Элизабет Лансинг.
– Ну и ну… подгадили вы мне крупно.
Часы на приборной доске показывали 3:05. Скоро начнет темнеть, и Чарли Тейтум уже ждал меня. Через ветровое стекло я видел, как он выходит из лачуги в конце причала и ступает в лодку. Ожил двигатель, забурлила вода.
Обернувшись, я увидел, что Вайолет смотрит на пистолет. Скорее всего, на нее еще никто не наставлял заряженное оружие.
– Значит, сделаем вот так. Прокатимся на лодке. Вы – моя жена, и зовут вас… Энджи. Не разговаривайте. Не плачьте. В лодке сидите и смотрите в океан. Как будто мы поругались.
– Куда мы…
– И вот что я вам скажу. Жизнь старика, который повезет нас, – в ваших руках. Потому что, если вы начнете плакать, устраивать сцены и у него появятся какие-то подозрения, я застрелю его и сброшу в море. Это вам понятно?
– Понятно. Вам не придется ни в кого стрелять.
– Это зависит от вас. Я скрываюсь уже семь лет и в тюрьму садиться не намерен.
Я повернулся, взял ее красное пончо и маленькие, еще сырые туристические ботинки. Потом затащил на заднее сиденье купленный в магазине у Баббы рюкзак.
– Возьмите. – Я протянул ей пончо и ботинки. – Там, куда мы отправляемся, будет мокро и холодно.
– Вы меня убьете? – спросила Вайолет.
Я хотел сказать, что нет, ей ничто не угрожает, и все, что она знает обо мне, – ложь. Но заставить ее отправиться со мной на остров я мог только страхом. Вайолет должна была понимать и верить в две вещи: во-первых, что я застрелю ее при малейшем сопротивлении, и, во-вторых, что у нее все еще есть шанс спастись и выйти из переделки живой.
Поэтому я просунул ствол между передними креслами, направил на нее и пригрозил самыми страшными карами.
Глава 41
Мы сели на идущую вдоль планшира скамью. Я крепко обнял Вайолет, и Чарли Тейтум повел «Айленд хоппер» от причала на середину Силвер-Лейк. Палуба отдавала плесенью и протухшими на солнце рыбьими потрохами.
– Ветер уже переменился, – предупредил Чарли. – Вот выйдем из бухты и попадем в передрягу.
Силвер-Лейк выглядела пустынной. Я видел растянувшиеся вдоль берега мотели и мини-отели и поднимающиеся кое-где из труб змейки дыма.
Дождь усилился. В какой-то момент мелькнула мысль: не тронулся ли я рассудком, решившись на такое предприятие. Я отогнал ее и больше об этом не думал.
Впереди, за узким выходом из бухты, виднелся пролив, где воды уже вспучивались под яростным напором северного ветра. Чарли дал газу. Лодка устремилась вперед, спеша к открытой воде, и наш капитан указал на Тич-Хоул, небольшую бухточку в мутной дали, где Эдвард Тич (он же Черная Борода) укрывался до того, как ему в 1718 году отрубили голову.
Пройдя южную оконечность Окракоука, мы добрались наконец до протоки, где океан и залив сходились в столкновении течений и потоков. Волны били в борта лодки, ветер сметал с волн белые шапки. Теперь мы в полной мере ощутили на себе силу стихии. Дождь хлестал в пластиковую заслонку с такой силой и яростью, что мы не видели ни Окракоука, ни маяка, ни водонапорной башни, находившейся всего лишь в нескольких сотнях ярдов у нас за спиной. Воющая серая мгла окутала все вокруг, сжав наш мир до холодного рассерженного моря.
Лодка взлетела на гребень волны и рухнула вниз, едва не сбросив нас со скамьи. Чарли оглянулся, посмотрел на меня и покачал головой.
– Хуже, чем я думал! – крикнул он, перекрывая рев мотора. – Не надо было выходить! Не знаю, смогу ли причалить!
Я взглянул на Вайолет. Ее пончо промокло, руки покраснели от холода. Как и было велено, она смотрела в сторону, беззвучно шевеля посиневшими губами. Уж не молится ли?
Я легонько пожал ей руку, и она взглянула на меня. Такая хрупкая…
– Замерзли?
Она молча кивнула. Я подтянул вниз рукава ее пончо и едва не сказал, что ей ничего не угрожает.
Мы пробивались сквозь бурю. Волны вставали одна за другой.
Вайолет дрожала, а я смотрел вперед, в этот потоп, в это хаотическое небытие шторма и моря со страхом и тревогой, которых не испытывал уже давно. Но вкус адреналина был не по мне. Я предпочел бы скуку и уединение юконской глуши.
Прошло минут двадцать, когда вдалеке вдруг появился Портсмут. Вблизи берега виднелось несколько деревянных строений, выглядевших давно заброшенными. Всматриваясь в призрачную деревню сквозь проливной дождь и сосны, раскачивающиеся под ветром, словно армия помешанных, я все более проникался дурным предчувствием. Северный край острова выглядел совершенно диким и глухим. Даже не знай я историю Портсмута, одного взгляда на эти покинутые жилища хватило бы, чтобы понять все.
Мною овладел страх.
Я не хотел сходить на этот остров.
Проклятый и заброшенный.
Глава 42
Я бросил рюкзак Чарли, ступил на планшир и перебрался на причал. Ветер налетел порывом и стих.
– По-моему, вы тронулись, – сказал старый моряк. Дождевая вода стекала по его капюшону и сбегала по лицу в густую чащу бороды.
Море бушевало, снова и снова бросая лодку на опоры.
– Увидимся завтра во второй половине дня.
– Надеюсь. Позвольте помочь вашей супруге. Хочу поскорее вернуться в бухту, пока хуже не стало.
– Секундочку, мистер Тейтум. Эти постройки – то, что осталось от старой деревни, – они ведь в государственной собственности, так?
– Так. Сейчас деревня числится в Национальном реестре исторических мест.
– Вы знаете весь остров?
– Бо́́́льшую его часть.
Я оглянулся на Вайолет. Она оставалась на месте.
– Я ищу жилье. Такое, которым кто-то еще пользуется. Скорее всего, за пределами деревни.
– Есть несколько старых охотничьих домиков.
– Где?
Чарли вытянул руку:
– В тех руинах, примерно в полумиле к югу от Холоувер-Пойнта.
– А где Холоувер-Пойнт?
– Там, где вы и стоите сейчас. Дойдете до конца причала – увидите дорогу. Без укрытия в такую дерьмовую погоду не обойтись.
– Послушайте, через три дня мне нужно вернуться на работу. Я эту поездку весь год планировал, так что пережидать шторм позволить себе не могу.
Чарли ухмыльнулся, покачал головой и смахнул капли с ресниц.
– По-моему, ей это все не слишком по вкусу.
– Да, Энджи предпочла бы остаться в гостинице. Вам – благополучного возвращения.
Он похлопал меня по плечу и прошел к концу причала.
Детектив поднялась, дрожа от холода.
– Тебе помочь, милая? – спросил старик.
Вайолет стояла в конце причала, провожая взглядом уходящий в бурливое море «Айленд хоппер». Стон мотора терялся в грохоте бури, и вскоре единственным звуком шторма остался плеск волн да стук дождя по гнилым доскам у нас под ногами.
– Надо идти, – сказал я.
Она повернулась, обожгла меня злым взглядом и снова расплакалась, но потом зашагала по длинному причалу. Я последовал за ней.
Сойдя на берег, мы двинулись по песчаной тропе вдоль узкой бухты. Вдалеке, среди сосен, кренились под ветром ветхие строения, пребывающие в разной степени обветшания. Вокруг, клонясь и шурша, ходила медленными волнами мокрая болотная трава.
Вайолет прибавила шагу, шлепая в ботинках по лужам и всхлипывая.
Тропа разветвлялась. Мы могли либо идти на юг и углубиться во внутреннюю территорию острова, либо повернуть влево, через ручей, и попасть в деревню.
Детектив остановилась и повернулась ко мне. Ее трясло, и она ничего не могла с этим поделать.
– Я з-з-замерзла.
Идти нужно было на юг, к деревенским руинам, но я сомневался, что у моей спутницы хватит сил. Похоже, ей угрожала гипотермия.
В центре деревни, над окружающими соснами, возвышался шпиль небольшой церкви.
– Сейчас мы вас согреем.
Пройдя по мосту, мы направились к церквушке. Дождь шел с такой силой, что я не слышал ничего, кроме беспрерывного барабанящего стука по капюшону. Часы показывали четыре. Небо затянуло тучами, так что сумерки обещали наступить раньше времени.
В одной из прочитанных мною брошюр для описания деревни Портсмут использовались такие прилагательные, как «затейливая» и «прелестная», но ничего хотя бы отдаленно прелестного я в ней не обнаружил. Более всего она напоминала унылое кладбище в агонии упадка. Возможно, будь я беззаботным туристом, приехавшим сюда теплым, солнечным деньком, деревня произвела бы на меня более приятное впечатление. Но сейчас мы будто вошли в селение мертвецов, меньшинство из которых освежили краской и обеспечили более надежной подложкой, большинство же оставили и дальше гнить среди болотной травы.
Зачем люди приезжали сюда? Что они надеялись здесь увидеть? Руины не таили в себе никакой загадки, не обещали никакого объяснения. Города приходят в упадок. Люди уезжают. Вымирают. Их жилища ветшают и рушатся. Вот и вся история, единственный сюжет. Дом Сэмюеля Джонсона. Он был сапожником и умер в 1867 году. Ты тоже умрешь. И что? Это не новость. Так устроен мир.
Мы добрались до ступенек методистской церкви, небольшой готической часовни в состоянии практически нетронутом, если сравнивать с развалившейся усадьбой через дорогу.
Я тронул дверь, и она открылась.
Пропустил вперед спутницу, вошел сам и закрыл дверь.
Царившая здесь тишина внушала благоговейный страх. Скамьи источали запах древней пыли. По оконным рамам стучал дождь. Половицы прогибались и скрипели у нас под ногами. Стены постанывали под напором ветра.
Я провел Вайолет к передней скамье и помог ей стащить промокшее насквозь пончо. Сказал, чтобы села. Она, несомненно, пребывала в состоянии шока. Черная юбка и блузка тоже промокли.
Расстегнув ремни, я снял рюкзак и прислонил его к скамье. Из нижнего отделения вытащил компрессионный спальный мешок. Потом расстелил на полу воздушный матрас и положил на него спальный мешок.
– Эй! Вам нужно снять мокрую одежду. – Я опустился на колени перед Вайолет. Она посмотрела на меня остекленелыми глазами и покачала головой; от холода у нее стучали зубы. – Можно вам помочь? Позвольте мне…
– Нет!
Вайолет попыталась отстраниться. Я взял ее за руки:
– Перестаньте! Хватит! Ничего я вам не сделаю. Знаю, у вас есть основания мне не верить, но и выбирать тоже не приходится.
Она молча уставилась на меня.
Я отпустил ее руки, расшнуровал ботинки и помог ей подняться. Детектив расстегнула юбку, и та сползла на пол. Я стащил с нее колготки, блузку и бросил мокрые вещи на скамью, потом снял дождевик и флисовую толстовку, которую предложил ей. Отказываться она не стала и жестом попросила меня отвернуться.
Потом я подвел ее к спальному мешку. Не знаю почему, но Вайолет доверилась мне. Возможно, плохо соображала из-за шока. Когда коврик «Термарест» заполнился воздухом, я расстегнул спальный мешок. Она забралась в него, а я застегнул «молнию».
Ее все еще трясло. Я лег рядом с ней на голые, холодные доски.
Какое-то время мы молчали.
Снаружи продолжал бушевать шторм. Видневшееся за арочными окнами небо потемнело с наступлением сумерек. Я смотрел вверх, на легкий, изящный потолок восьмидесятилетней церкви. Незатейливая, но приятная глазу архитектура. Я приподнялся на локте и посмотрел на свою пленницу. Лицо у нее было бледным.
– Согрелись?
– Еще нет.
Мой – точнее ее – пистолет лежал на ближайшей скамье. Быстро темнело.
– Не бойтесь.
Она наблюдала за мной. В слабеющем свете я не мог определить цвет ее глаз. Может быть, зеленые? Изумрудные?
За дверью снова взвыл ветер.
– Вайолет, я не сделаю вам ничего плохого. Клянусь. Вы ведь знаете, что я – Эндрю Томас, да?
Произнесенное вслух – впервые за несколько лет – мое собственное имя прозвучало странно.
Она кивнула и, похоже, немного успокоилась. Во всяком случае, дрожала уже не так сильно.
– И в пабе я никого не тронул бы. Мне просто нужно было вас припугнуть. А теперь вам придется поверить мне. И Чарли тоже ничего не угрожало. Но вы поставили меня в трудное положение… Не знаю, что вы думаете обо мне. Что читали или видели в новостях. Но вот что я вам скажу. Скажу один раз и повторять не стану. Семь лет назад я никого не убивал. И свою мать тоже. На Внешние отмели нас с вами привела одна и та же причина.
– То есть убийца – Лютер Кайт? – спросила Вайолет с недоверчивой ноткой в голосе.
– Он имел отношение к некоторым убийствам, но я не знаю, до какой степени. Настоящим убийцей был мой брат, Орсон Томас.
Я закрыл глаза, сдерживая набухающие слезы. За окном висела завеса дождя. Сумерки наступили снаружи. Сумерки пришли в часовню. Семь лет оно точило меня изнутри, выедало душу, и вот, нате вам, я уже был готов рассказать все перепуганной двадцатипятилетней полицейской, которую сам же фактически и похитил.
Я поднялся и прошел между скамьями к окну. Никого. Только скелеты домов, раскланивающиеся, словно безумцы, деревья, качающаяся трава, лужи на лугу, выходящий из берегов залив, мигающий вдалеке, за протокой, маяк – и узел у меня в животе.
– Эндрю? – окликнула детектив. Я обернулся – теперь, когда сумрак накрыл часовню, она была всего лишь тенью на полу. – Пожалуйста, поговорите со мной.
Я вернулся к Вайолет и сел на переднюю скамью.
– Вы боитесь меня?
– Да.
– Хочу рассказать, что со мной случилось.
– А я хочу послушать.
Наверное, она лишь старалась успокоить своего похитителя, но меня это не остановило. Я рассказал все, от начала до конца. Даже то, что случилось в Пустоши. Не знаю, поверила она мне или нет, но, по крайней мере, выслушала. К концу рассказа мой голос звучал не громче шепота. Когда вся ваша вербальная коммуникация сводится к редкому и нерегулярному обмену репликами с посторонними, голос атрофируется от бездействия.
Однако Вайолет слушала. Я не спрашивал, верит она мне или нет. Хотел бы сказать, что, мол, неважно, но это не так. Важно было то, что кто-то услышал правду.
Вы представить не можете, как мне полегчало.
Глава 43
Теперь Вайолет сидела в моем спальном мешке, прислонившись к перилам между скамьями и алтарем. Мне удалось разжечь походную плитку, пропановую «Уиспер лайт». Она стояла в проходе, и вода в котелке уже начала закипать над шипящим голубым пламенем.
Я вскрыл два пакета лазаньи «Маунтин пэнтри» и расположил замороженные обеды около плиты. Потом взял рукавичку и снял крышку. В лицо мне ударили влажные клубы пара. Я опустил крышку и налил в каждый контейнер кипящей воды. Через десять минут лазанья была готова, и мы поели. Часовня уже погрузилась в полную тьму. Порывшись в аптечке, я нашел свечу, запалил и поставил на пол между нами.
– Неплохо, а?
– Хорошо.
Дождь прекратился. Ветер стих. Впереди была облачная ночь на острове без электричества и в полной темноте.
– Давно в полиции?
– Полтора года.
Я поставил на пол горячий контейнер и сделал глоток воды из бутылки.
– В машине вы сказали, что беременны.
Короткий вздох. Вайолет шмыгнула носом, сдерживая слезы, и отвернулась к двери.
– Послушайте, я не могу сейчас обсуждать такие вещи. Если не хотите, чтобы я совсем расклеилась, пожалуйста…
Я присмотрелся к ней в свете свечи. Красивая. И такая юная… Ребенок. Вполне могла бы сойти за выпускницу. Вайолет вытерла щеки рукавом моей флисовой толстовки.
Покончив с лазаньей, моя спутница снова переключилась на официальный тон, снова стала копом:
– Вы сказали, что нас привела сюда одна и та же причина. Эта причина – мистер Кайт?
– Да. Я приехал сюда, чтобы найти его. Та женщина, которую повесили на маяке острова Боди… я знал ее. А Бет Лансинг, соседка Уортингтонов, которую похитили, она – жена моего лучшего друга, Уолтера. Я рассказывал вам о нем. Думаю, Лютер убил всю семью, чтобы привлечь внимание к похищению Бет Лансинг. И Карен Прескотт повесил на маяке с той же целью. Все эти убийства демонстративны. Он хотел, чтобы я узнал о них. Чтобы я понял, кто их убил. Это не какое-то бессмысленное помешательство. Полагаю, ему было нужно привести меня сюда. И именно это больше всего пугает меня сейчас. А вдруг Лютеру уже известно, что я здесь?
– Что вы имеете в виду? Где «здесь»? В этой церкви?
– Нет, на Окракоуке. И да поможет нам Бог, если он знает, что мы здесь.
– А действительно, Эндрю, почему мы на этом острове?
– Интересный вопрос. Вам сейчас лучше?
– Мне тепло.
– И ваше пончо высохло. У меня в рюкзаке запасные флисовые штаны и длинная фуфайка. – Я посмотрел на часы. – Сейчас четверть восьмого. Дождь перестал. Да, нам пора.
– Пора куда?
– Я почти уверен, что Бет Лансинг где-то на острове. И Лютер тоже.
– Нет, Эндрю, нет. Пусть этим занимаются правоохранители. Мы можем сообщить, и…
– А как же я? Меня ведь объявили в розыск.
– Ну, я, конечно, могла бы…
– Что? Расскажете, какой я на самом деле невиновный и…
– Нет, конечно. Что бы я ни сказала, никто…
– А если нет, то что остается?
– Вас будут судить.
– Судить… Думаете, мне это нужно?
– Вам нужно что-то. Разве вы не хотите покончить со всем этим дерьмом? Так или иначе подвести черту под прошлым? Обрести покой?
– Я уже обрел покой. Мой дом далеко отсюда, в прекрасной дикой пустыне. Я счастлив там настолько, насколько это возможно. Это рай…
– Так может говорить эскапист.
– Судя по тому, что я видел и как понимаю человеческую натуру, мир вполне заслуживает того, чтобы сбежать от него. Впрочем, не думаю, что вы это понимаете. – Я поднялся со скамьи. Свет и тени вальсировали на лице Вайолет, единственном источнике тепла в этой церквушке. – Кроме того, то, что вы называете «подвести черту», может означать для меня «пойти в тюрьму».
– А вы безвинны?
– Я не заслуживаю тюрьмы.
– Откуда вам известно, чего вы заслуживаете?
– Вы еще слишком наивны. Думаете, что если стараться поступать правильно, то в результате все сработает как надо. Ведь думаете так, да?
– Это называется надеждой. А если и думаю, то что?
– А я надеюсь, что вам никогда не придется сталкиваться с решениями, которые приходилось принимать мне. Когда проигрываешь все.
Я взял со скамьи пистолет и засунул его за пояс, планируя выйти, как только соберу рюкзак.
– А вот оптимизм вам нужен – защищает от того ужаса, который вы видите. Разве убийство Лютером Уортингтонов – не стопроцентное зверство?
– Оно отвратительно.
– Но вы уже нашли что-то, чем утешаете себя? Светлую подкладку у тучки?
– Если они верили, то сейчас уже в раю.
– Уверен, именно об этом и думал мистер Уортингтон, когда его убивал Лютер Кайт. Как я был бы рад иметь такую веру… – Я взглянул на деревянный крест на стене за алтарем. – Вы – христианка?
– Да.
– Тогда скажите, где сейчас Бог? Где Он был, когда Лютер убивал ту семью?
Вайолет сердито взглянула на меня, и ее влажные глаза блеснули.
– Не знаю.
Глава 44
Безлунный и безветренный, холодный, молчаливый и темный, остров хмурился. Оставив в церкви рюкзак, мы прошли по тропе к старому универсаму и на перекрестке повернули на юг и на другую тропу, чтобы выйти к руинам в середине деревни, в глубине острова. Перейдя Докторский ручей, миновали пустующее здание школы и вступили в оливковую рощу. Вайолет шла впереди.
Тишину нарушали лишь шорох мокрого «гортекса» и шлепки ботинок по воде.
Тропа сужалась.
Мы не разговаривали.
Со всех сторон нас окружал буйный, непроходимый подлесок, совершенно дикий, анархический, с мокрыми дубами и цепляющимися за руки и ноги ветвями. Я едва видел Вайолет, а она едва видела вьющуюся перед ней тропинку и порой сбивалась с пути, но, вздохнув, возвращалась на правильный курс. Можно было бы вернуться за фонарем, но от этой мысли я, подумав, отказался. Мы уже прошли четверть мили, и до деревни, если верить карте, оставалось не так уж и много.
В какой-то момент я поймал себя на том, что вполне доверяю Вайолет как проводнику и смотрю не на нее саму, а на задники ее ботинок.
Чего я боялся больше: того, что мы найдем Лютера, или того, что мы его не найдем?
Наконец мы выбрались из чащи и оказались на краю широкого травяного болота.
Я шепнул Вайолет, чтобы та остановилась.
Перед нами лежали руины.
Слева от тропы я заметил останки какого-то строения – разваливающуюся каменную трубу в куче гниющих досок. Другие следы исчезнувшего поселения были разбросаны по ближайшему лесу. Еще одна труба высовывалась прямо из болота, а вот от дома, который она согревала более ста лет назад, ничего не осталось.
Дальше тропа шла по переброшенному через заболоченный участок хлипкому мостику. Где-то шумно плеснуло, над водой пролетел громкий пронзительный крик. На память пришли сказанные Чарли Тейтумом слова: «Есть несколько старых охотничьих домиков». И тут же вспомнился отрывок из дневника Орсона: «У них там есть домик на одном отдаленном островке, идеальное место для отправления ритуала боли».
По другую сторону топи нас снова встретила чаща. Только здесь виргинские дубы сменились виргинскими соснами. Тропинка опять разделялась, и Вайолет остановилась.
– Куда? – шепотом спросила она.
– Не знаю. Попробуем держаться юга.
– А что именно мы ищем?
– Какое-нибудь жилье.
– Мне кажется, Эндрю, на этом острове никого больше нет.
– Да. Я и сам начинаю склоняться к такому же выводу.
Мы продолжили путь на юг. В воздухе все острее ощущался запах влажной сосны, и наше дыхание срывалось с губ облачками пара.
Часы показывали начало десятого, когда тропинка оборвалась, доставив нас на берег топи, отделявшей Портсмут от острова Эвергрин. Я мысленно представил карту, и мне стало не по себе. Если домик Кайта находится на Эвергрине, нам придется прокладывать путь через заросли, а потом еще и обходить топь по береговой линии. Это могло занять едва ли не всю ночь. Я посмотрел на восток, где за далекими дюнами лежало море.
– Смотрите, – шепнула Вайолет.
Я повернулся лицом к лесу.
– Видите?
Вдалеке, между соснами, мелькнул оранжевый огонек. Лодка в заливе? Шаровая молния?
– Идем, – сказал я. – Опустите капюшон, чтобы лучше слышать.
Она откинула капюшон и убрала волосы за уши.
Сойдя с тропы, мы углубились в лес в поисках источника света. Ботинки чавкали в грязи, и это звучало оглушающе, а пятнышко света не приближалось. Что-то подсказывало, что оно вот-вот погаснет и мы останемся без дороги и в темноте.
Теперь мы шли быстрее, и оранжевое свечение за соснами как будто стало приближаться.
Я достал пистолет из внутреннего кармана дождевика.
– Вижу, – прошептала Вайолет.
Мы притаились в олеандровой рощице.
Между дубами в самом конце ручья затерялась деревянная хижина. В единственном окне мерцал какой-то источник света, фонарь или свеча. У маленького причала покачивалась на воде лодка.
– Оно? – спросила Вайолет.
– Понятия не имею.
Мы двинулись дальше. Я вспотел под тяжелым дождевиком.
В двадцати ярдах от хижины мы укрылись за деревом.
– Ждите здесь и оставайтесь на месте.
Я сдвинул предохранитель и осторожно направился к хижине, но на середине пути остановился и прислушался. Ветер стих, и в полной тишине слышался лишь стук сердца в моей груди.
Я подобрался к окну, но домик стоял на фундаменте в несколько футов над землей, так что заглянуть внутрь не получилось.
Сделав три ровных вдоха, я подошел к ступенькам, которые вели к единственной, передней двери.
Достигнув верхней, я оглянулся – Вайолет стояла, пригнувшись, за деревом – и, прижав ухо к двери, прислушался.
Ни звука.
Я взялся за ручку и медленно повернул ее, чувствуя, как катится по левому боку ледяная струйка пота. Дверь слегка приоткрылась, и я подтолкнул ее мыском ботинка.
Скрипнули петли.
Ничего. Только тени от огня прыгали по стенам и потолку.
Всю обстановку составляли изъеденный крысами матрас, карточный столик с грязными тарелками, чашка с шелухой от фисташек и кувшин с водой. В хижине воняло тухлыми яйцами и рыбой. На подоконнике догорала свеча, единственный источник света.
На секунду я опустился на колени, пытаясь унять дрожь в руках и ногах.
Господи… Какое-то движение в правом углу.
Я обернулся – и едва не выстрелил в Бет Лансинг, привязанную к складному стулу. Зрачки ее расширились от ужаса, голова тряслась, волосы спутались, а щеки потемнели от синяков и грязи.
Я опустил пистолет, шагнул к ней и уже протянул руку, чтобы сорвать со рта полоску клейкой ленты, но остановился и прошептал:
– Бет, Джон Дэвид и Дженна в безопасности. Я пришел сюда за тобой, чтобы отвезти домой. Не кричи, когда я сниму ленту.
Она закивала.
Я сорвал полоску скотча.
– Энди, он ждет тебя.
– Что?
– Человек с длинными черными…
Из леса донесся крик. Вайолет звала меня по имени.
Чьи-то шаги быстро приближались к хижине.
Прежде чем я успел что-то сделать, дверь захлопнулась.
Глава 45
Я окликнул Вайолет и рванул дверь.
Она не открылась.
Снаружи снова вскрикнула Вайолет.
Я подбежал к окну – длинноволосая тень метнулась к лесу. Сняв с подоконника свечу, я поставил ее на пол и рукоятью «сорок пятого» выбил стекло. Размеры окна не позволяли мне выбраться из домика, но Вайолет могла забраться в него.
Я бросился к двери и врезался в нее плечом. Дверь в дюйм толщиной едва сдвинулась. Похоже, кто-то подпер ее снаружи.
Я поднял свечу и перенес ее на карточный столик. Взял с грязной тарелки обвалочный нож и вернулся к Бет.
– Сейчас перережу веревки.
– Куда он ушел?
– Со мной здесь детектив. Молодая женщина. Наверное, пошел за ней.
– У нее есть оружие?
Я показал на стол:
– Вон оно.
Я перерезал ленту у нее на запястьях, потом на лодыжках.
Бет поднялась и повернулась ко мне, изможденная, полуголая, в одной рваной сорочке.
Я снял дождевик и флисовую фуфайку и помог ей одеться.
– Поверь, смерть Уолтера не на моей совести.
– Не надо. Просто уведи меня отсюда.
– Не знаю, получится ли.
– Стреляй в дверь.
Я взял со стола пистолет и нажал кнопку выброса. Обойма выскочила. Я пересчитал патроны.
– Девять. Потрачу три на дверь, но не больше. – Я вставил обойму на место.
– Подожди, – шепнула Бет. – А если он не знает, что у тебя есть оружие?
– И что?
– Пусть он и дальше так думает. Откроет дверь – тут ты его и подстрелишь.
– Ладно. Давай сядем. Стоять мне как-то не хочется.
Я подумал о Вайолет. Как она там? Как выживет в лесу? Удастся ли ей выжить? В это мне как-то не верилось. Если она погибнет, ее смерть будет на моей совести.
В домике было холодно, и я не знал, что сказать Бет.
Вдове моего лучшего друга.
Столько между нами осталось недосказанного, столько вопросов ждали ответа… Я сидел рядом с ней, чувствуя на себе давящий груз прошлого.
– Что он с тобой сделал?
– Ничего такого. Где мы?
– На Внешних отмелях. Ты давно здесь?
– Нет. Только лишь с сегодняшнего вечера. Где он держал меня до этого, не знаю. Помню только темноту и камень вокруг. Какой сегодня день?
– Четверг, шестое ноября.
– Десять дней.
– Что?
– Десять дней дети без меня. – Она поежилась, и пламя задрожало.
Мы снова замолчали.
– Расскажи, как он умер, – сказала наконец Бет.
– Не надо…
– Я хочу знать, Энди. Хочу услышать это от тебя. Но сначала подай мне тот кувшин. Он позволил мне сделать несколько глотков, но я все равно умираю от жажды.
Я принес ей наполовину пустую емкость, и Бет жадно приникла к горлышку, а потом вернула кувшин мне.
Мы молча сидели в углу, время от времени прикладываясь к кувшину.
Вода была прохладная и чуточку сладкая.
В конце концов я сдался: рассказал Бет об Орсоне и Пустоши, об угрозах по адресу ее семьи, ее детей. Рассказал, как мы с Уолтером нашли и похитили Орсона из его дома в тот пятничный вечер семь лет назад.
– Чуть раньше мы выкопали яму и теперь повезли моего брата к ней. Сначала в багажнике, потом на заднем сиденье. Мы хотели узнать, где Лютер, тот человек, который похитил тебя. Орсон уже тогда отправил его найти тебя. Вернувшись, брат разозлил Уолтера рассказом о том, что Лютер намерен сделать с тобой и детьми. Уолтер хотел застрелить его на месте. Просто голову потерял. Но я знал, что если мы не вытянем из Орсона, где скрывается Лютер, то тебе и детям грозит смертельная опасность. Без вопросов.
Я сглотнул. Бет слушала, не спуская с меня глаз. Даже в тусклом свете она выглядела так, словно состарилась намного больше, чем на те семь лет, что мы не виделись.
– Уолтер навел оружие на Орсона. Я сказал, чтобы он не стрелял. Уолтер не послушал. Он как будто обезумел. Глупо, конечно, но я прицелился в Уолтера. Сказал ему – я хорошо это помню, – что, убив Орсона, он убьет и свою семью. И тут, совершенно неожиданно, Орсон пнул меня сзади ногой, и мой «Глок» выстрелил. Уолтер умер мгновенно. Клянусь тебе, Бет.
Она закрыла глаза, едва слышно вздохнула и затихла.
Теперь я слышал только, как шумят, качаясь под ветром, сосны.
Тишина давила.
– Ты похоронил его? – прошептала она после долгой-долгой паузы.
– Я отвезу тебя туда, когда мы выберемся отсюда.
– Ненавижу тебя, Энди, – со слезами в голосе произнесла она. – Знаешь, как я ненавижу тебя?
– Да. Знаю.
Бет прислонилась ко мне, и я обнял ее за плечи.
Пока она тихонько плакала, свеча догорела и погасла, и в хижине стало так темно, что я не видел уже ничего, кроме прямоугольника темно-синего неба в окне.
Из-под двери и через трещины в полу поползли сквозняки.
Я ждал, что глаза в конце концов адаптируются к темноте, но ничего такого не случилось.
– Энди, – прошептала Бет, и голос ее прозвучал странно, глухо, словно она звала меня со дна глубокого колодца.
– Да?
– Что-то не так.
– Ты о чем?
– Голова… кружится… и такая тяжелая…
Теперь, прислушавшись к себе, я обнаружил, что и с моей головой что-то не так.
Может, это просто от голода?
Лишь когда взгляд упал на стоящий между ногами пустой кувшин, до меня стало доходить, что именно с нами случилось.
– Ох, Бет, похоже, мы облажались по полной.
Глава 46
Эндрю вошел в хижину, и Вайолет, прислонившись к дубу, стала ждать. Окаймленный болотной травой, черный ручей убегал на запад, извиваясь между соснами. Будь ночь ясной, Ви видела бы, как он расширяется перед тем, как соединиться с далеким заливом.
Краем глаза она уловила какое-то движение – черная тень оторвалась от леса и быстро преодолела расстояние до хижины.
В первый момент Ви подумала, что это олень, но уже в следующий кровь ее застыла, словно при виде демона. Онемев от ужаса, она наблюдала, как тень приближается к ступенькам, и наконец разлепила губы:
– Эндрю!
Существо с длинными черными волосами захлопнуло дверь и щелкнуло замком. Из хижины долетел крик Эндрю:
– Вайолет!
Тварь повернулась и посмотрела на нее.
Рука машинально потянулась к бедру…
Ви еще не успела подняться, как тень уже слетела со ступенек и устремилась к ней.
Она вскрикнула, вскочила и помчалась в лес. Деревья пролетали мимо, а хриплое, как у загнанного зверя, дыхание заглушало даже шаги преследователя.
Ви бежала и бежала, не оглядываясь, ожидая, что вынырнувшая из темноты рука вот-вот схватит ее за плечо и бросит на землю.
Дубовая роща обратилась чащей.
Вайолет зацепилась ногой за лозу.
И упала, распластавшись на земле.
Где-то вдалеке рыскал, ломая ветки, длинноволосый преследователь.
Потом и он притих.
Вайолет задержала дыхание.
Тишина.
Прислушалась.
Теперь она ясно слышала и его дыхание. Куда более близкое, чем ей казалось.
Только бы лес был таким же непроглядным для него, как и для нее…
Сердце успокоилось, и теперь она слышала, как моргают глаза, – и ничего больше.
Мгновение… другое… И шорох, словно шаги по хрупким листьям.
Вывернув шею, Вайолет оглянулась и увидела тень, осторожно пробирающуюся через чащу. Тень остановилась футах в пятнадцати от нее, за высоким голым кустом между ними.
Поможет ли куст? Скроет ли от него?
Тварь подошла к кусту так близко, что Ви чувствовала ее запах. Ветка под ней хрустнула с оглушающим, как ей показалось, треском.
Монстр вздрогнул и убрал волосы за уши.
Несколько секунд, растянувшихся для нее в часы, он стоял неподвижно, вслушиваясь в тишину леса. Потом повернулся и направился к хижине.
Вайолет осталась лежать, не в силах подняться даже после того, как его шаги слились с другими ночными звуками острова.
Она не хотела ни вставать, ни шевелиться. Если только я сдвинусь с места, он услышит, вернется, найдет меня и убьет. И все же с острова нужно убираться.
Еще с час Вайолет пролежала в чаще, моля Бога даровать ей силу, чтобы подняться и идти.
Минут тридцать Ви пробиралась через лес, но потом вдруг остановилась и села в подлеске. Закрыла глаза и сжала переносицу, стараясь избавиться от адреналина и паники, свести ситуацию к фактам и плясать уже от них. Именно так поступил бы на ее месте опытный коп.
Она несколько раз медленно и глубоко вдохнула, потом снова поднялась и двинулась дальше, отгоняя мысль о том, что впереди у нее мили и мили пути через чащу.
В полном соответствии с трендом дня, дела шли не лучше, а хуже. Трава и кусты хватали за лодыжки, так что на каждый шаг тратилось секунд по тридцать, и выпутаться из колючего лабиринта становилось труднее и труднее.
Столкнувшись с очередным, особенно цепким и неуступчивым вьюнком, она шлепнулась лицом в грязь.
И уже не встала.
Вайолет лежала и плакала. Потом лежала и злилась на себя саму за эти слезы, пытаясь не поддаться отчаянию и не позволить тяжкому бремени этого «чертовски поганого дня» сломать ее. Не думай об этом. Встань и займись делом, Викинг. Могло быть хуже. Намного хуже. Тебя могли убить. А теперь… Вставай.
Преодолевая себя, она поднялась и побрела дальше. Обессилевшая. На грани срыва.
Еще десяток шагов… Еще… И Вайолет вырвалась из чащи. Из давящих, обступающих со всех сторон зарослей на растянувшееся вширь открытое пространство с далекими дюнами, из-за которых ветер приносил соленый запах моря. Призрачные черные растения поднимались из солончаковой почвы – сформированные солью скульптуры, загадочные и демонические, как свидетельства случившегося ядерного апокалипсиса. С севера на юг равнина расстилалась насколько хватало глаз, от горизонта до горизонта, ботинки утопали в грязи, и ветер холодил спину. Вайолет бежала, активно работая руками и хватая ртом воздух. За тонкой, рваной паутинкой облаков вынырнул рожок луны.
Ясная ночь принесла холод. Звезды вспыхивали то здесь, то там, а Вайолет все бежала – строго вперед, к невысокой гряде дюн, хотя о том, что это дюны, она даже не догадывалась. Не знала, что за ними лежит море, не знала, что пересекает береговую линию. У Вайолет, прожившей всю жизнь на континенте, знания о море ограничивались Гранд-Стрендом в Мертл-Бич. Буфетами с морепродуктами «Все-Что-Вы-Можете-Съесть». Забрызганными грязью киосками с лимонадом. Бипланами, растягивающими рекламные баннеры поперек выцветшего денима неба. Обрюзгшими телами. Пивом «Корона» с лаймом и зонтиком за 25 долларов в день. Вечерними прогулкам по пляжу с Максом, туманным мерцанием отелей, отмечающим изгиб южнокаролинского побережья.
Вся суть лета. Каждая последняя неделя июля. Вот что такое берег и пляж.
Здесь берег был совсем другой. Дикий. Отсюда не вернешься в мотель, чтобы посмотреть телевизор.
Дюны были уже близко. Полынь и песколюб цеплялись за склоны песчаных холмиков, причудливо белевших в лунном свете.
Забравшись наверх, Вайолет увидела море, мерцающее, пенящееся, накатывающее на берег и отступающее. Даже после всего случившегося за последние восемь часов зимняя красота этого заброшенного побережья очаровала ее.
По выровненному прибоем и затвердевшему склону она спустилась вниз, на песок. Весь берег был покрыт раковинами моллюсков и панцирями крабов, водорослями, раздавленными морскими ежами и серыми деревяшками, жертвами северо-восточного ветра.
Ветер дул, сметая шапки песка и гоня белую пургу у нее между ног. Шорох этого песка заглушал даже шум моря.
На севере мелькнул свет.
Полной уверенности не было, но источник света, похоже, находился на берегу.
Смертельно уставшая, Вайолет направилась на свет – сначала шагом, потом бегом. Под ногами хрустели раковины, от песка слезились глаза. Сил могло и не хватить. Если источник света не приблизится, если окажется, что это маяк Окракоука и до него несколько миль да еще залив, то придется найти тихое местечко у подножия дюны, свернуться калачиком и проспать до утра. Утром ситуация предстанет в ином свет. Не такой сюрреалистической.
Через какое-то время свет, к которому стремилась Вайолет, погас, но теперь она уже видела его источник.
Неподалеку, на мягком песке, куда не долетали брызги прибоя, трепыхалась под ветром белая палатка.
Глава 47
Подойдя ближе, Вайолет услышала голоса. На песке лежал «Бостон уэйлер», оснащенный небольшим внешним мотором. Ярдах в пятидесяти от берега, за линией прибоя, на тихой воде покачивалась яхта.
У входа в палатку Вайолет остановилась и прислушалась. Вжикнула «молния» спального мешка.
– Я поставил возле тебя ведро, – произнес мужской голос. – Почему бы тебе не постараться воспользоваться им?
– Я в порядке. Просто не могла больше оставаться на яхте и… – Женщину вырвало.
– Черт побери, Глория.
Глорию снова вырвало. Она застонала.
– Я вынесу ведро.
Ви отступила.
Снова вжикнула «молния», и из палатки, держа красное ведро, вышел пожилой мужчина с хохолком седых волос.
– Сэр?
Мужчина вздрогнул и обернулся.
– Господи, ну и напугали же вы меня…
– Всё в порядке, сэр. Я из полиции.
– Сэм, кто там? – донеслось из палатки.
– Оставайся на месте.
– Кто там?
– Черт возьми, Глория! Я же сказал, оставайся на месте!
Вайолет шагнула вперед. Мужчина затянул пояс халата.
– Сэр, меня зовут Вайолет Кинг. Я – детектив из Дэвидсона, Северная Каролина. Могу я воспользоваться вашим сотовым?
– Что вы здесь делаете?
– Это долгая история. Мне необходим телефон.
– Здесь нет связи. Я всю ночь пытался дозвониться…
– Это ваша лодка?
– Да, а что?
Вайолет взглянула на яхту.
– Сэр, мне нужно, чтобы вы доставили меня на Окракоук.
– Что?
– Будь это дорога, я бы реквизировала ваш «Лексус». Извините, но случай чрезвычайный.
– Сэм, что там происходит? – снова вмешалась Глория.
– Да помолчи же хотя бы минуту! – Сэм взъерошил пальцами волосы. – Мэм, мы только-только прибыли сюда. Собираемся ложиться. У моей жены последние двенадцать часов морская болезнь. Каждые пять минут ее выворачивает наизнанку.
– Понимаю, но…
– Мы идем от Джексонвилла к Норфолку. Утром, с первым светом, подбросим вас куда надо.
– Мне нужно было быть там час назад.
– У вас есть жетон?
– Номер моего жетона шесть-ноль-девять-два. И я не могу позволить себе…
– У вас нет жетона? Откуда же мне знать, что вы – коп?
Ви отступила на шаг, села на песок и опустила голову на колени. Сон мог одолеть ее в считаные секунды.
– Сэр, вы не представляете, какой у меня был день.
– А вы не понимаете, о чем просите. Хотите, чтобы я отвез вас на Окракоук? Сейчас? Посреди ночи? Через тот мелкий залив? Послушайте, мы подошли так близко только для того, чтобы доставить Глорию на сушу.
– Ваша жена может остаться, но вы отвезете меня на Окракоук прямо сейчас. И это не просьба.
– На острове что-то случилось?
– Я не собираюсь в это вдаваться. Вы просто…
– И все же, милочка, вам придется рассказать мне кое-что.
Ви поднялась.
– Хорошо. Эндрю Томас – слышали о нем? Серийный убийца. Он находится сейчас на этом острове. Мне нужна помощь. Мне нужен…
– Вот черт.
Сэм посмотрел на ведро, отошел к дюнам и выплеснул блевотину на песок. Вернувшись, он сказал:
– Вам лучше оказаться той, кем вы себя называете. Я потратил на эту яхту треть пенсии, и если моя супруга посадит ее на мель в заливе Окракоук, властям штата придется возместить мне ущерб. – Он повернулся и просунул голову в палатку: – Одевайся, Глория. Мы возвращаемся на яхту.
– Что за чертовщина!
Глава 48
Прижавшись друг к другу, мы сидели в углу. В полной темноте.
– Он подсыпал что-то в кувшин с водой, да?
– Думаю, что да. Господи, если я встану сейчас, то точно вырублюсь.
Сжимая в руке «Смит-и-Вессон», я поднялся на ноги.
Голова тут же пошла кругом.
Пошатываясь, я добрел до разбитого окна и выглянул наружу.
– Больше не могу, засыпаю, – прошептала Бет.
Дубы, казалось, мерцали в свете молодой луны. Их уродливые, переплетенные ветви потрескивали голубыми огоньками. Окружавшая хижину болотная трава замерла, словно схваченная морозом. Я снова подумал о Вайолет. Где он оставил ее? Хорошо, если все случилось быстро.
Мысли расползались.
Бет снова позвала меня по имени, и оно прозвучало странно и непонятно – «Энэнэндидиди…»
Я повернул голову – привалившись к стене, она уже не шевелилась.
– Энэнэндидиди…
Только теперь до меня дошло, что Бет потеряла сознание.
Я снова посмотрел в окно.
Голос принадлежал мужчине и доносился снаружи.
У края чащи метнулась тень. Бледное лицо сверкнуло в темноте, словно луна.
Лютер.
Лицо оторвалось от леса и двинулось к хижине.
Я прицелился в окно, а потом понял, что в руке у меня нет никакого оружия. «Смит-и-Вессон» лежал на полу под ногами.
Я наклонился и почувствовал, что ноги стали ватными.
Меня качнуло назад и бросило на стол.
Загремели тарелки.
Я лежал на спине. Шаги уже гремели по ступенькам.
Сознание вытекало, как вода из раковины.
Щелкнул замок. Дверь распахнулась.
Я отключился.
Глава 49
Едва ступив на борт спортивной яхты «Ребекка», Вайолет мгновенно поняла, почему у Глории болезненно-зеленое лицо. Море веселилось, и яхта раскачивалась так, что ухватиться за перила ей пришлось сразу же, как только нога коснулась тиковой палубы. К тому времени, когда Ви выпрямилась и пришла в себя, лодка уже прошла половину пути к берегу. Супруга Сэма сбежала на берег и вытащила лодку на сушу, подальше от воды. Пока что Глория не сказала Вайолет ни слова и лишь одарила испепеляющим взглядом. Муж умолял ее остаться на яхте и не подвергать свою жизнь опасности на острове, где укрывается серийный убийца, но Глория на уговоры не поддалась.
– Невозможно. Надеюсь, он найдет меня и разрежет на тысячу кусочков. В любом случае это лучше проклятой тошноты.
И вот теперь Сэм провел гостью через стеклянную стену, открывающуюся с задней палубы в салон, где она села на краю L-образной софы и огляделась. Повсюду вишневое дерево. Итальянская кожа. Плоскоэкранный телевизор. Бар. Широкие окна по левому и правому бортам.
Ви представила солнечный день в открытом море и вид из окна: небо на многие мили, зеленая вода и ничего больше.
Из нижней каюты выглянул голый по пояс помощник капитана по имени Педро.
– Глория не с нами? – спросил он.
– Вернулась на берег. Давай, трогай. Знаешь залив Окракоук?
– Знаю. Там сегодня плохо. Там каждую ночь плохо. Нехорошая мысль.
– Знаю, Педро. – Сэм посмотрел на телевизор. – Но ничего не поделаешь.
Помощник поднялся в рулевую рубку.
– Телефон здесь есть, – сказал Сэм. – Я наверху, с Педро. Если не сядем на мель, будем на месте минут через двадцать.
Проходя через камбуз, он включил дополнительный свет и исчез, поднявшись в рубку по винтовому трапу. Через пару секунд заработал двигатель – казалось, в каком-то изолированном углублении в корпусе забурлила приглушенно вода.
Едва яхта тронулась, как желудок дал крен.
Вайолет подняла и положила телефон.
Потом опустила голову и, накрыв лицо ладонями, несколько раз глубоко вдохнула.
Снова взяла телефон и первым делом набрала домашний номер сержанта Маллинса. Прежде чем разговаривать с другими (911, Береговая гвардия), стоит посоветоваться с ним. Он скажет, как лучше действовать дальше.
– Алло? – ответил сонный голос.
– Привет, Гвинн, это Ви. Извини, что беспокою так поздно, но мне нужно поговорить с Барри. Дело…
– Барри на вызове, только что ушел. У него самоубийство.
– О… Ладно, позвоню на пейджер. Спасибо.
Ви дала отбой.
У нее дрожали руки.
За переходной лестницей виднелись отдельные каюты.
Ее не оставляло ощущение сюрреалистичности происходящего. Жестокость, страх и вдруг – роскошь.
Она подумала о Максе и едва не позвонила ему. Звук его буднично мягкого голоса наверняка сломал бы ее пополам. Надо сбросить с себя этот кошмар, пока он не разрушил ее.
Снова взяв телефон, Вайолет поймала себя на том, что не знает номер яхты, и поднялась, но не успела сделать и пары шагов к лестнице, как ее накрыла волна тошноты.
Она едва успела добраться до камбуза, где и отправила в раковину ланч. Повернув кран, смыла блевотину и побрызгала водой на лицо. Держась за столешницу, минут десять стояла над раковиной с закрытыми глазами, дожидаясь, пока тошнота пройдет.
Желудок наконец успокоился. Вайолет направилась к трапу, но натолкнулась на торопливо спускающегося из рубки Сэма.
– Мы на месте. Быстрее. Мне нужно вернуться к Глории.
Ви прошла за ним на заднюю палубу. Луна открылась полностью и заливала светом бухту. Стало заметно холоднее.
Сэм подал руку и помог пассажирке подняться на причал.
– Спасибо, сэр, – поблагодарила она. – Понимаю, что причинила вам большое неудобство. Надеюсь, Глории станет лучше.
Сэм закатил глаза и вернулся на палубу.
Шагая по причалу, Вайолет услышала, как снова заработали спаренные дизельные двигатели. Она оглянулась – яхта уже выходила из бухты.
Дойдя до Силвер-Лейк-драйв, детектив остановилась.
Сэм высадил ее возле заброшенного пункта Береговой гвардии и паромного причала.
Огни Окракоука отражались в холодной воде моргающим блеском. Близилась полночь, а ключа от номера в «Харпер касл» у нее не было.
Придется кого-нибудь разбудить.
Она бы побежала, но сил хватило только на то, чтобы едва переставлять ноги, еще горевшие после спринтерского забега по прибрежной полосе. Идя по двойной желтой, Ви думала об Эндрю Томасе – доживет ли он до их следующей встречи.
Возвращение на Окракоук переполняло ее радостью. Ощущение безопасности было почти осязаемым. Ее окружали семьсот спящих жителей поселка.
Она даже вознесла Богу благодарственную молитву.
И тут ее догнал автомобиль.
Отступив на обочину, детектив увидела старенький пикап, медленно подъехавший сзади с урчащим двигателем.
Скрипнули тормоза. Машина остановилась.
Стекло с правой стороны опустилось. Сидевший за рулем Руфус Кайт наклонился к окну. Глаза его в темной кабине казались двумя масляными лужами.
– Мисс Кинг? Слава богу.
– Что вы здесь делаете?
– Вас все ищут.
– Кто меня ищет?
– Кто-то видел вас в пабе «Ховардс» с Эндрю Томасом. И теперь вас все ищут. Ну же, садитесь.
Пассажирская дверца открылась.
– Я отвезу вас домой. Мы приведем вас в порядок. Полагаю, вам нужно сделать несколько важных звонков.
– Э, да, нужно, но… Спасибо, я пойду в «Силвер-Лейк-инн». – Она махнула в сторону трехэтажного мотеля на другой стороне улицы. – Не хочу никого беспокоить, но если придется, кого-нибудь разбужу.
– Вам и не нужно никого беспокоить. Садитесь. К тому же, мисс Кинг, в мотеле, по-моему, никого нет.
Его голос звучал как-то странно. Не просто настойчиво…
В кузове грузовичка что-то зашуршало.
– Послушайте, спасибо за приглашение, но…
С лежака в кузове пикапа поднялась, помахивая деревянной колотушкой, Максин Кайт. Ви уже отступала, готовясь, если понадобится, рвануть прочь, когда старушка огрела ее молотком.
Колени подкосились, и Вайолет грохнулась щекой на холодный асфальт. Кровь пробежала по веку, по переносице, скатилась по губе и протиснулась между зубов. Детектив слышала, как скрипнула дверца, увидела вышедшего на дорогу Руфуса, его приближающиеся ноги и еще успела спросить себя, не означает ли пульсирующая у основания черепа слабость, что она умирает.
Вайолет перекатилась на спину.
Сглотнула кровь.
Ощутила вкус жидкой ржавчины.
Над дорогой висели тонкие, как паучьи лапки, ветви дуба. Между ними местами просвечивало небо – безоблачное, черное, заполненное звездами.
Максин и Руфус Кайт стояли над ней, взявшись за руки, и улыбались.
Затрещал уоки-токи.
Руфус достал рацию из заднего кармана и нажал кнопку:
– Да, сынок, она у нас. Увидимся дома.
Мозг послал в руку сигнал – расстегнуть пончо и достать оружие, – но потом Ви вспомнила, что оружия нет. Да и рука не двигалась.
– Вот что значит «огребла», – хмыкнул Руфус и, чмокнув жену в щеку, склонился над Вайолет. – Губы шевелятся. Давай, красавица, врежь-ка ей еще разок.