Я бы хотела отпереть эту дверь,
повернуть ржавый ключ
и обнять каждого падшего, но я не могу, не могу.
Я могу просто сидеть здесь, на земле,
на своем месте за столом.
Девять месяцев спустя
Вайолет проснулась.
Протерла глаза.
Было утро.
Макс ворковал в колыбельке.
За кухонным столом, в поношенном фланелевом халате, над стопкой страниц с карандашом в руке склонился, внося поправки в рукопись, Эндрю. В камине – небольшой огонь, которому еще только предстоит выгнать из угла ночной холод.
Сильно пахло крепким кофе.
– Доброе утро, – сказала она.
Эндрю повернулся и посмотрел на нее сквозь упавшие на глаза волосы.
– Доброе утро.
Она подползла к краю кровати, приподнялась, заглянула в колыбельку и подняла сына. А когда подтянула сорочку, его маленькие мокрые губки раскрылись и жадно приникли к ее темному, набухшему соску. Откинувшись на спинку кровати, она наблюдала за ним.
И малыш смотрел на мать из-под ресниц.
Эндрю поднялся из-за стола и подошел к ним.
– Что-то не так?
Вайолет покачала головой:
– Всё в порядке. Это хорошие слезы.
Озеро было темным, как черный чай, и прозрачным до самого дна. Со всех сторон его обступили черные ели. Даже в середине августа вода оставалась ледяной и теплела только в полдень, когда солнечные лучи падали почти отвесно и доставали до мягкого, заиленного дна, а сам солнечный свет превращался в сияющий зеленый поток, теплый, как вода в ванной.
Эндрю вынырнул. Голый, он с удовольствием впитывал юконское солнце, размышляя о том, как закончить свою автобиографию. Может быть, вот этим? Озерцом в долине, у подножия гор?
Описано было все: Пустошь, Орсон, Внешние отмели, Кайты, «Киннакит». Оставалось только поклониться на прощание и отступить за занавес.
Эндрю прошел последние футы и ступил на берег. Стянул в хвост волосы, обмотался полотенцем и упал на расстеленное и согретое солнцем полотенце. Вайолет подала ему темные очки; он водрузил их на переносицу, откинулся на спину и закрыл глаза.
– Ну как? – спросила она.
– Чудесно.
– Пожалуй, я тоже окунусь. – Вайолет посадила сына на грудь Эндрю. – И не подсматривай, Энди, – предупредила она, хотя ее живот практически вернул прежнюю форму. Ви родила три недели назад в больнице Уайтхорса. Эндрю был рядом.
Теперь, пока женщина раздевалась, он присматривал за укутанным и спящим Максом.
– Всё, я иду.
– На середине тоже тепло.
– Не подглядывай.
Вайолет ступила в воду с вязкого берега, и ее короткие светлые волосы заблестели в солнечном свете, как шампанское с клубникой.
Макс, проснувшись, едва слышно пискнул.
Эндрю склонился над ним.
Малыш зевнул, открыл глаза и увидел знакомое бородатое лицо.
– Боже, как же здесь хорошо! – воскликнула Вайолет, смеясь.
А Эндрю уже представил окончание книги.
Приступы паники у Ви все реже, хотя я и просыпаюсь порой среди ночи, услышав, как она плачет в подушку. Иногда она зовет меня, просит спуститься и посидеть с ней. Иногда она плачет одна. Мы редко говорим о том, что случилось на Внешних отмелях. Мы не строим планов на будущее. Ей нужно пожить в настоящем. Как и мне.
Какое необычное и прекрасное лето – в лесу, с Ви…
Так покойно мне еще не было.
К вечеру небо стало бледнеть, и они пошли домой – прогулка в четверть мили через лес по лосиной тропе.
Эндрю задержался – погасить костер.
Вайолет вошла в дом, положила сына в колыбельку и села за кухонный стол с ручкой и бумагой.
Не зная, что сказать, она потратила бо́́́льшую часть слов, описывая Макса.
Перечитывая это письмо об их внуке, Вайолет представила Эберта и Эвелин за городом. У них там сумерки, и они сидят на веранде их выкрашенного белой краской дома, вдыхая туманный воздух с приятной ноткой навоза.
Она почти ощутила запах отцовской трубки и увидела то же, что и они: широкие луга, амбары, мягкий, голубовато-зеленый горизонт с начинающими ронять листья деревьями, которые не пережили бы и одной юконской зимы. На мгновение ею овладела тоска по дому, по этим деревьям, по отцу и матери.
«Я скучаю по вашим деревьям», – написала она.
Пока Ви укачивала малыша, Эндрю приготовил ужин, наполнив дом ароматами помидоров, чеснока и пасты.
Ели на заднем крыльце. Загорелые лица освещала свеча, пламя которой словно застыло в безветренном вечере.
Часы показывали начало одиннадцатого, но в небе еще держался свет.
На севере в конце лета по-настоящему темно становится только к полуночи.
Некоторое время назад прошел дождик, и в воздухе стоял резкий и чистый запах хвои. Ели окружили крыльцо, так что до веток можно дотронуться рукой.
Эндрю отложил вилку и сделал глоток прекрасного чилийского вина.
– Пока ты принимала душ, я закончил эпилог.
Вайолет опустила глаза на тарелку.
– Ви?
Она подняла наконец голову и посмотрела на него через шаткий карточный стол. Он заметил, что у нее дрожат руки.
Эндрю давно превратил лофт в спальню, положив матрас там, где стоял прежде его письменный стол.
Поздно, темно, тихо.
Лунный свет вливался в окна и расплескивался по половицам.
Вайолет успокоилась.
Они не спали, а вот лежащий между ними Макс легонько посапывал.
– Трудно? – спросила шепотом Вайолет.
– Что?
– Сам знаешь. Лежать здесь со мной и… ничего не делать.
Эндрю улыбнулся:
– Спи. – Он едва не сказал «спи, мой ангел».
Ее голова на сгибе его локтя.
Она потерлась щекой о его щеку.
– Что ты делаешь?
– Макс никогда не носил бороду. Мне нравится твоя. Нравится, как она пахнет.
– Ты мне всю ночь спать не дашь?
– Могу.
14.10. 03. Хейнс-Джанкшн, Юкон
Прошлую ночь провел в отеле «Ворон». Дорого. На этот вечер поищу чего-нибудь по разумной цене. Завтрак в ресторане «У Билла». Кофе. Две изумительные «Медвежьи лапки». $11.56. ЭТ снова приезжал в деревню на своем старом «Чероки». Ходил в библиотеку. Я ездил к его дому. 5,9 миль по Бореалис-роуд. Одноколейка. Погода прекрасная. Холодно. Проехал мимо, к дому сворачивать не стал. Сильно нервничал. (Не будь таким трусишкой.) Думаю, завтра вернусь пешком и подойду через лес поближе.
В его мысли вмешался интерком: «С удовольствием объявляем посадку на рейс 6346, следующий до Уайтхорса, Юкон».
Видавший виды фиолетовый блокнот закрылся.
На обложке значится «Х. БУН». Аккуратная надпись, сделанная черным маркером.
Пассажир, занимавший место 14С, положил блокнот в кожаную сумку, повесил ее на плечо и направился к гейту. Волосы у него короткие и светлые, но корни, если присмотреться внимательнее, все еще черные.
Преодоление
Предисловие автора
Мой первый роман «Пустошь. Дом страха» вышел в 2004 году. В нем рассказывалось о писателе Эндрю З. Томасе, втянутом в кошмар более жестокий и пугающий, чем в написанных им книгах. Роман «День закрытых дверей», продолжение «Пустоши», появился в 2005-м; он заканчивается тем, что Лютер Кайт, самый жестокий негодяй, о каком я когда-либо писал, в погоне за Энди Томасом, Вайолет Кинг (детектив, которую спас Энди в «Дне закрытых дверей») и маленьким сыном Вайолет, Максом, отправляется в дебри Северной Канады.
Я всегда знал, что повесть об Эндрю Томасе будет трилогией. Просто мне потребовалось шесть лет, чтобы понять, как ее закончить.
Блейк Крауч
8 февраля 2011 года
Дуранго, штат Колорадо
Говорят, то, над чем ты смеешься,
Возьмет верх над тобой,
И ты станешь монстром,
Чтобы монстр не одолел тебя.
Юкон, Канада
Осень 2004 года
Энди
Начало октября.
Холодный полуночный дождь колотит по жестяной крыше.
– Неплохо бы хлебнуть виски, – сказала Вайолет. – Согреть кости.
Я подбросил в огонь еще одно березовое полено и отполз назад, на ковер из медвежьей шкуры, где со своим бокалом вина разлеглась Ви.
– Уже замерзла?
– Я – девушка южная. Мне всегда холодно.
– Неприятно говорить такое, но эта зима не сулит тебе ничего хорошего.
– Насколько здесь бывает холодно? При самом худшем сценарии?
– Пятьдесят ниже нуля. В плохой день – шестьдесят.
– Даже из постели не вылезу.
Я отпил вина, посмотрел на отблески пламени, пляшущие на стропилах над лофтом, некогда служившим мне кабинетом, а теперь ставшим спальней для Вайолет и детской для ее четырехмесячного Макса. Малыш блаженно спал в самом теплом месте дома, там, где собиралось все тепло от огня.
На лице Вайолет причудливо играли тени.
Я гнал от себя эту мысль, боролся, пытался не обращать внимания, но не мог отрицать того, что чувствовал в глубине души. Я влюблялся… по уши… в эту женщину.
– Что такое? – спросила Ви.
– Ничего.
– Нет… ты так смотришь…
– Не знаю, о чем ты.
Она ухмыльнулась:
– Ты в меня втрескался, Энди?
Я покраснел до кончиков ушей – и думал только о том, заметно ли это в полутьме.
– Слегка, ты уж прости.
– Ничего, это вполне понятно. Я же очаровательна.
Рассмеявшись, я лишь на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл, Вайолет наклонилась так близко, что я уловил аромат вина в ее дыхании.
В зеленых глазах – черные крапинки. А ведь раньше и не замечал.
– Вайолет…
– Я этого хочу.
– Ты уверена? Потому что, если сомневаешься…
Она заставила меня замолчать поцелуем.
Легким.
Нежным.
Зовущим.
Мне хотелось, чтобы он продолжался всю жизнь.
Мы растворялись друг в друге, от ее губ к моим словно шел электрический разряд. Я провел рукой по изгибу ее бедра, подумав, насколько далеко мы зайдем.