И отец Тихон, возможно, все это писал с художественным вымыслом. А в жизни всебыло иначе. Может, и этих монет не было вовсе, а он только готовил материал длябудущей повести и использовал их для остроты сюжета? Он же монах, а монаху положено– писать только о вере и Боге!
Нет, что ни говоритам Василий Иванович, а лично у него тут пока явно что-то не сходилось…
Не в силах больше водиночестве решать свой неразрешимый собственным умом вопрос Стас торопливооделся и помчался к друзьям, которые, к счастью, оказались дома.
- Вань! – с порогасразу спросил он. - А вдруг, действительно, эта правда – правда?
- Что? – не понялВаня.
- Ну… про Бога и просвятых, и что после жизни – рай или ад?
- Конечно, правда!
- Нет, я не о том! Ине так… – не зная, как правильней выразить мысль, чего с ним практически небывало, замялся Стас. – Вот я, например, никак не могу поверить в это до конца.А ты – так, чтоб до самого донышка?
- Не знаю… верю,наверное!
- А почему же тогдаты не живешь по этой вере? Вот я, например, не корчу из себя святошу. Чтопредставляю из себя – то и есть. Подлец, так подлец. А вот ты – на словах одно,а на деле другое!
- Ну, значит, и ятогда не до конца верю! – со вздохом признал Ваня, но тут же заметил: - Зато,молюсь, пощусь и постоянно иду вперед!
- Ага, два шагавперед, три шага назад! – язвительно усмехнулась Лена и уверенно заявила: -Если кто по-настоящему верит из нас троих – так это я!
- А почему тогда всехосуждаешь? – спросил Стас и, не дожидаясь, пока Лена примется за свое обычное,что она не осуждает, а обличает, принялся пересказывать то, что прочитал втетради отца Тихона. Вот послушайте:
«…В одной обители жилнерадивый монах. То к началу службы опоздает. То пост нарушит. То согрешит.Правда, конечно, потом покается. Когда он умирал, то был совершенно спокоен идаже радостен.
- Неужели тебе нестрашно? – спросили его иноки.
- Нет, братья! -отвечал тот. – С тех пор как я поступил в монастырь, то, следуя завету Христа«Не судите, да не судимы будете», ни разу никого не осудил. Даже в мыслях. И –неложно слово нашего Господа! Вот, я уже вижу светлых ангелов, которые,радостные, пришли за мной и сейчас понесут мою душу к Богу, минуя все воздушныемытарства! А черные эфиопы стоят вдали и не могут предъявить мне никакихобвинений…»
Стас посмотрел наслушавшую сначала вполуха, а потом насторожившуюся Лену и добавил:
- И еще по этомуповоду. Святитель Тихон Задонский сказал: «Какие грехи мы видим в людях, те и внас есть.» То есть, все то греховное, что мы видим в людях, есть и в нас самих,может быть, в меньшей степени, но в сущности то же – та же нечистота сердца,проявляющаяся во лжи, оскорблениях, злобе…
- Откуда ты все этознаешь? – прошептала не пропускавшая ни одного слова Лена.
- От отца Тихона! Этоон тебе передал! – улыбнулся Стас.
- Как? Когда?! –ахнула Лена.
- Ну, не сейчас,конечно, а когда тебя еще не было на свете. Да не смотри ты так на меня! –попросил Стас и, видя перед собой чистые, полные недоумения, совсем еще детскиеглаза, признался: - Я просто прочитал это в его дневнике-тетради, запомнил каксмог, и вот пересказал тебе.
- Всё! – сжимаякулачки, чуть слышно прошептала Лена. – Никогда никого не буду теперь осуждать!
- Молодец! –незаметно для сестры показал большой палец Ваня. – Даже я б так не смог!
Но Стасу было не допохвалы. Его душа жаждала куда более важного. Он, словно не видя, посмотрел нанего, на Лену и сказал самое главное, с чем, собственно, к ним и пришел:
- Ох, ребята! А чтоесли все это, действительно, так? И весь смысл нашей жизни – спасение души! Выпредставляете, какую ужасную ошибку мы тогда совершим, живя лишь одним земным?!
- Да, - согласилсяВаня. - Ведь по сравнению с этим все остальное – второстепенное!
- Я думаю, дажемиллионостепенное! – не соглашаясь, задумчиво покачал головой Стас.
- Эх, вы -бесконечностепенное! - поправила их обоих Лена. - Ведь речь-то – о Вечности!
Стас согласно кивнулЛене и просительно посмотрел на друга:
- Вань, а у тебя естьлишний молитвослов?
- Поищем, а что? – синтересом ответил Ваня.
- И молитвы в неместь – утренние и вечерние? – вместо ответа уточнил Стас.
- Конечно!
- Дай мне его навремя, пока я в Покровке!
Ваня теперь уженезаметно для Стаса торжествующе показал большой палец Лене: мол, видала? Вотчто значит, со мной пообщался! Затем сбегал в свою комнату и вернулся смолитвословом.
- Вот, держи! Этотебе мой подарок…
- Наш, - поправилаего Лена. - Ведь это же мой молитвослов!
- Ну хорошо, наш, -снисходительно согласился Ваня. – На Рождество!
Стас поблагодарил друзейи, вспомнив, что для спасения нужно еще обязательно ходить в храм, спросил:
- А когда у васближайшая служба?
- Сегодня вечером,через час! – опережая собравшуюся уже ответить сестру, ответил Ваня. - Мы какраз на нее собираемся.
- А что так рано?
- Да нужно помочьГригорию Ивановичу воду для завтрашнего водосвятного молебна натаскать!
Стас не любил никакойфизической работы. Носить ведра с водой или вскапывать огороды – это было недля него. Иное дело, что-то придумывать, писать или сидеть за компьютером. Нона этот раз его вдруг почему-то пораньше потянуло в храм. И, несмотря на то,что еще около часа можно было посидеть дома, он попросил:
- А меня возьмете?..
На фоне такихгрешников, как его друг и сестра, Ваня вконец возгордился. Приписав такойнеожиданный духовный рост Стаса лично себе, он самодовольно поправил прическуперед зеркалом и покровительственно сказал:
- Ну, разумеется!Почему бы не взять? Поможешь нам помогать Григорию Ивановичу. А по дороге яобъясню тебе, как нужно правильно входить и вести себя в храме!
2
«Стоп!» – вдругмелькнуло в голове Стаса.
- Сегодня отстоишьвсенощную, а завтра тебе нужно обязательно исповедаться и причаститься! –объяснив Стасу, какие молитвы читаются перед входом в храм, принялся настойчивоубеждать Ваня.
Стас не то, чтобычасто, но время от времени заходил в московские храмы. Ставил свечу, когда быланадобность в Божьей помощи: будь то экзамены или олимпиада, где нужно былообязательно победить. Правда, честно говоря – на всякий случай, без особойверы: а вдруг поможет? Что же касается исповеди и причастия, то это казалосьему излишним. Как исповедовался три года назад у отца Тихона, так с тех порбольше ни разу его голову не покрывала епитрахиль священника.
Но сейчас послечтения дневника, у него уже не было такой уверенности.
- Ты считаешь, чтоэто действительно нужно? – осторожно спросил он.
- Что?
- Ну… исповедываться,причащаться!
- А как же безэтого?! – показалось, даже испугался Ваня.
- И что я для этогодолжен делать?
- Сначала исповедаешься,а потом получишь благословение на причастие у отца Михаила.
- Это что – руку уМакса целовать?! - даже приостановился Стас.
- Во-первых, не уМакса, а у отца Михаила! – поправил Ваня. - А, во-вторых, видимо целуя рукусвященника, мы невидимо прикладываемся к руке самого Христа. ПреподобныйСерафим Саровский, уж насколько великим был святым, а после службы всегда напаперти дожидался служившего Литургию священника. Чувствовал, какая благодатьисходит в это время!
- Так то – СерафимСаровский, а я… я не смогу! – решительно заявил Стас. – Что хочешь со мнойделай, а руку Макс… то есть отца Михаила целовать не буду!
- Ну смотри, какговорится: невольник не богомольник.
- Нет, молиться-то якак раз буду. Для того и в храм с вами иду! А благословение я у другогосвященника, в Москве возьму!
- Жаль, конечно! -вздохнул Ваня и успокаивающе заметил: – В духовной жизни ничего не делаетсясразу. Будем надеяться, что в следующий твой приезд, ты настолько преуспеешь вдуховном росте, что только посмеешься над твоими сегодняшними страхами и самподойдешь под благословение к отцу Михаилу!
- Ты так думаешь?
- Уверен! Думаешь, уменя все так сразу получилось?
Стас с уважениемпокосился на идущего плечом к плечу друга и невольно признался:
- Ох, и завидую ятебе, Ванька! Никому никогда не завидовал, потому что знал – всех обскачу. Атебе завидую. Такую веру имеешь. И в алтаре можешь бывать, рядом с Богом. Однослово – спасаешься!
- Ничего! – довольнозасопел Ваня и покровительственно положил ладонь на плечо друга. – Понемногу иты до всего этого дойдешь!
Вчетвером с ГригориемИвановичем они быстро наполнили три больших бака водой. Григорий Иванович пошелпо своим бесчисленным делам, а они сели на лавочку в ожидании начала службы.
Вскоре в хрампонемногу потянулись люди.
Подъехал и роскошныйджип, из которого водитель стал доставать кресло-каталку.
- А вот и Соколовпожаловал! – показывая на него глазами, сказала игравшая с кошкой Лена.
- Как Соколов? – непонял Стас. – Ты же его Коршуновым называла!
- Ты что, Ленку незнаешь? – засмеялся Ваня. – Лен, скажи, почему ты Соколовых называешьКоршуновыми?
- Не скажу. Я большеникого не осуждаю! – заявила та, продолжая играть с кошкой.