Странно, за времяразлуки мы научились понимать друг друга без лишних слов. Раньше такого у насне было.
- Слава Богу! – соблегчением выдохнула она. – Успела…
Какое-то время мыстояли молча, разглядывая друг друга. Да, это было самое тяжелое испытаниеперед постригом. В какое-то мгновение я готов был бросить все и бежать с ней.Но удержался. А она вдруг сказала:
- Ты должен знать,почему я тогда ушла…
Я попыталсяостановить ее, но она умоляюще попросила:
- Прошу тебя,выслушай до конца! Для меня это очень важно! Все дело в том, что Градов былмоим первым мужем. Это он задумал всю ту затею с коллекцией, чтобы лишить тебяквартиры, и я вновь осталась бы без крыши над головой. Когда у него это невышло, когда он понял, что я люблю тебя и осталась бы с тобой даже в шалаше, онрешил погубить тебя. И погубил бы. Тот случай с машиной, о котором ты мне нерассказал – его рук дело. Это даже хорошо, что ты ушел в монастырь и никому,кроме Володьки не сказал об этом.
- Почему? В школетоже узнали, где я, – возразил я. – Год назад сюда приезжала экскурсия изнашего города!
- Это потом! –согласилась Настя. – А тогда – здесь он не догадался тебя искать… А еще раньше,после твоего отъезда в археологическую партию явился ко мне и дал слово убитьтебя, если я не поеду с ним. Ну что мне еще оставалось делать? Я и поехала.Надеялась на то, что сама, когда у меня появятся деньги, смогу устранить его.Да-да, не смотри на меня так! Как говорится, с волками жить, по-волчьи выть! Иубила бы! Но он все время был начеку. А потом у нас родился сын… И вот тольконедавно, когда он немного подрос, я сбежала от него. Поменяла фамилию, имя,отчество, гражданство – теперь, если есть деньги, это совсем несложно, каквидишь, перекрасила и вообще изменила свою внешность. И вот я здесь...
- Думаешь, он большеуже не найдет тебя?
- Надеюсь…
Настя умоляющепосмотрела на меня и, вкладывая в свои слова всю силу убеждения, всю своюлюбовь, с отчаянием сказала:
- Поедем со мной, а?
- Нет, – ответил я. –Завтра я умираю для мира, и даже имя у меня будет другое.
- Но почему, почему?!– простонала она. – У меня есть большой дом, скорее, даже небольшой дворец. Тамбудет место для твоей кельи!
- Настя, Настя! –пытался остановить ее я, но она горячечно продолжала:
- Ты не можешь житьбез православного храма? Так я построю для тебя храм! И ты будешь проповедоватьо Христе там, где о нем совсем ничего не знают! Разве это плохо?
- Нет, – ответил я. –Но у меня другой путь. Новым твоим соотечественникам можно для началаприобрести наши духовые книги и читать их. Прости меня, но, что бы ты сейчас нипредлагала, ты все равно не можешь мне дать больше, чем Бог!..
Наутро мы сновавстретились. Уже в храме. На службе.
Увидев меня в клобукеи мантии, она низко поклонилась мне и спросила:
- Как звать-то тебятеперь?
Я не успел ответить,потому что меня начали приветствовать проходящие мимо монахи:
- Здравствуй, отчеТихоне! С постригом, отец Тихон! С началом новой жизни, отец Тихон!
- Значит, ты теперь –Тихон? – с полными слез глазами, догадалась Настя и, перед тем как уйти,прошептала: – Ну что ж, прощай…те!»
8
- Мам, здравствуй!Это я… - сказал он.
В церковном двореСтаса остановил Григорий Иванович и протянул ему паспорт и билет:
- Держи и поезжай сБогом! Ангела Хранителя тебе в дорогу. Поклон родителям. Уверен, что все у васбудет хорошо.
- Спасибо! -обрадовался Стас, хотел сказать, что деньги за билет вышлет сразу же,оказавшись в Москве. Но Григорий Иванович не дал ему и рта раскрыть.
- Во славу Божию! –не заученно, а с особым чувством сказал он. И Стас понял, что все это сделанососедом не просто так. Может, и денег ему самому еле-еле хватало – он ведьпенсионер, и вставать ни свет ни заря не хотелось. Но он встал и купил этотбилет, делая добро ближнему, как бы сделал это для Самого Христа!
Стас невольно дажепорадовался за Григория Ивановича – ведь это же для его спасения, но деньгирешил все-таки выслать.
В храме он с радостьюувидел Соколова-старшего, который стоял, опираясь на костыли. На всякий случайпозади него стояло кресло-каталка. Он хотел подойти к нему, но увидел отцаМихаила и, побежав, протянул тетрадь.
- Ну что, изучил? –спросил тот.
- Да и, кажется,много понял!
- Ну, тогда иди ибуди! – напутствовал его отец Михаил, и Стас во все глаза уставился на него:
- Как… вы ее тожечитали?
Священник с улыбкойвзглянул на него:
- Конечно! А иначе тыдумаешь, почему я не Макс, а отец Михаил?
- Тогда вы меня сразупоймете… - почувствовав, что теперь отцу Михаилу ничего не нужно долгообъяснять и сбивчиво принялся умолять: - Я не хочу оставаться навсегда намытарствах, я хочу исповедоваться – можно?
- Конечно! – разрешилтот. – Сам Господь сказал: грядущего ко Мне не изжену вон! То есть, идущего коМне не прогоню от Себя. Для этого и спрашивать не надо было, а сразустановиться в очередь. Вон за твоим другом!
Стас посмотрел в тусторону, куда показывал священник и увидел стоявшего у аналоя, на которомлежали Крест и Евангелие, Ваню. Позевывая, он ждал начала исповеди.
Стас пристроился кнему и, в который раз, проверил: в кармане ли листок с грехами?
«Здесь!» – успокоилсяон. А то ведь уже и некогда было бы бежать за ним домой: отец Михаил вышел изалтаря, прочитал несколько молитв и кивком разрешил Ване подходить.
Тот подошел к аналоюи начал перечислять свои грехи, виновато разводя руками, а потом, когдасвященник стал ему что-то выговаривать, оправдывался, еще больше помогая себежестами…
Благословившись,наконец, у отца Михаила, Ваня направился к свечному ящику за записками опоминовении.
- Фу-фф! Еле допустилдо причастия! – тяжело выдохнул он, поравнявшись со Стасом, и шепотомпожаловался: – Придирается ко мне отец Михаил… А ты что стоишь? Иди скорей, ато ведь уйдет!
- Вот это да! –ужаснулся Стас. – Если Ваньку еле-еле допустили, то что же будет со мной?..
Он поднялся наступеньку, подошел к аналою и, почему-то глядя не на отца Михаила, а нанебольшое распятие, на Христа, Который даже на Кресте раскрывал для него Своиобъятья, не в силах ни лгать, ни изворачиваться, застыл…
Земля ушла из-под ногСтаса. Все смешалось у него в голове. Какое-то мгновение он даже не мог понять,где он, в каком веке и вообще – Никодим, Апамей, Теофил, Владимир Всеволодович,старичок-искусствовед, Викентий, Ваня, Лена, он сам – всё перемешалось… А когдавспомнил, что находится в храме, в двадцать первом веке, то не мог понять, ктоперед ним – отец Тихон или отец Михаил…
Наконец, Стас словноочнулся и, не поднимая глаз, прошептал:
- Я очень грешен и недостоин причащаться. Потому что я… я… я и правда – подлец!
Выдавив из себя это,он перевел взгляд на отца Михаила и поразился.
Вместо гнева,брезгливости, осуждения и всего того, чего был он достоин после такогопризнания, его лицо было необычайно приветливо. А в глазах даже что-то похожеена ласку.
Тогда он достал своюзаписку с грехами и приготовился читать. Но отец Михаил неожиданно отобраллисток и, пробежав по нему глазами, сказал:
- Это, конечно,хорошо, что ты так старательно подготовился. Для памяти даже полезно держатьтакую шпаргалку. Но сейчас мне бы хотелось услышать от тебя в первую очередьто, что болит у тебя в душе, что ты осознал и возненавидел, с чем готовбороться, чтобы расстаться с ним навсегда!
Стас немного подумал– ему и память-то не нужно было напрягать – и стал говорить о том, что, сколькоон помнит себя – лгал, спорил, хитрил, мстил, гордился, грубил родителям итеперь вот даже сбежал от них…
Исповедь шла такдолго, что, наверное, многие в храме устали ждать. Даже Соколов-старшийопустился в кресло-каталку. Но зато, когда отец Михаил опустил на его головуепитрахиль и прочитал разрешительную молитву – на душе стало так легко, чтохотелось кричать и плакать от счастья. Стас сложил руки, как учил Ваня: праваяладонь на левую, чтобы благословиться у отца Михаил. Но тот вдруг спросил:
- А ты готовился кСвятому Причастию?
- Да, я вычитал всеположенные молитвы.
- И со всеми людьмиты в мире?
- Как это? – не понялСтас и услышал:
- Прежде чем подойтик Святой Чаше, ты должен примириться со всеми тебя огорчившими и, уж тем более,с теми, кого огорчил ты! Подумай и вспомни – нет ли у тебя таких?
- Есть… – прошепталСтас.
- Кто?
- Мои родители! Онисейчас далеко…
Он поднял глаза наотца Михаила и с надеждой сказал:
- Но я могу позвонитьим и помириться с ними!..
- Так что ж ты тогдамедлишь? Иди! – разрешил отец Михаил. – У меня еще несколько человек наисповедь. Так что успеешь благословиться!
Стас бросился квыходу, на ходу думая:
«Надо же, совсем каку отца Тихона! Как ему Бог помог, когда не было сил расстаться с любимоймонетой, так и тут. Не смог позвонить сам, так помогает Господь!»
Выйдя из храма, ондостал телефон и – словно с обрыва ныряют в ледяную реку, быстро набрал самыйродной на земле номер…
- Да? – почти тут жеотозвалась мама.
- Мам, здравствуй!Это я… – радуясь и в то же время, ворочая слова, словно тяжелые глыбы, сказал