В общем потоке проскочил и Макс, оставляя позади парикмахерскую «Эвридика», где накануне он облысел, тормозя в непосредственной близости у дома, где жила Полина.
– Подожди, не уходи так быстро, – попросил он, задержав Полину у подъезда. И придвинувшись к ней вплотную, трогательно заглянул в ее жгучие карие глаза:
– Так я провожу тебя до этажа? – настоял Макс, чувствуя, как на него набрела тоска, неизвестно откуда-то взявшаяся.
– Хорошо, бери пакеты. – Ты ведь вечером встретишь нас?
– Несомненно, карета, то бишь лимузин, будет подана в назначенный час! – одобрительно заверил он, светясь по-прежнему сильной любовью.
– Отлично! – обрадовалась Полина, и поднявшись к себе на этаж, поцеловала его, исчезая за дверью.
47
Вечерело, дул сокровенный умиротворяющий ветер, захватывающе дотлевал закат в стиле «маджента», манил натуральными красками, и угасающие сумерки покоряли дурманящей красотой.
Автомобиль подъехал к служебному входу бара «Птичий остров». Девушки высыпались на улицу. Максим, провожая Полину, заключил ее в объятия и ласково ворковал.
– Я пошла, Макс, встретимся внутри, – спешила Поли.
Но, Максим вроде и не держал ее, но никак не хотел и отпускать, ведь некая перспектива расставания тяготила их обоих.
– Пока! – попрощался все же Макс и направился к лимузину, не подозревая, что коварный Фараончик уже следит за ним, за каждым его шагом. Да подельника приобщил шпионить за ним – Леопольда, вызнавая у него «кто такой на крутых колесах?», чем занимается, где работает, откуда деньги берет.
А Леопольд-бедняга с дрожащими коленками, мужественно отрицал, что знает этого «типа», и даже имя не выдал. Собственно администратор и на самом деле ничего не знал о Максе, кроме как, что тот разбрасывается деньгами с широченной душой, не скуп на чаевые и богато одаривает танцовщиц разными приятными сюрпризами.
– Смотри мне в глаза! – приказал Фараончик, упершись в Леопольда тяжелым, черным взглядом хищника. – Я никому не позволю вредить моему бизнесу! – закричал он, небеспочвенно. За последнее время некоторые из его кредиторов, стали расплачиваться с ним по закладным бумагам, со всеми вытекающими процентами. Его финансовый контроль над городом тлел и ослабевал. И чуял он острым нюхом, что в финансовых чертыханьях виноват неизвестно откуда взявшийся ухажер Полины, который мог и должок самой Полины выкупить вместе с танцовщицами, и тогда исчезнет шоу, а его бар «Птичий остров» перестанет иметь успех!
– Я вычислю этого ублюдка, и заставлю его жевать – его же собственные деньги! – угрожал Фараончик губастому Леопольду, который здесь был ни при чем. «И не враг ему был Макс, и не друг». Хороший клиент – на вес золота!
А Фараончик взбил на своей голове модную челку, и остыв, запросто распорядился:
– Можешь идти, – разрешил он Леопольду, обратившись потом к начальнику своей охраны: – немедленно разузнать всю подноготную завезшейся крысы на борту танцовщиц, и доложить мне! – скомандовал он со злющими глазами, собрав на лбу некрасивые складки кожи.
– Узнаем босс! Сделаем!
– Нечистые дела завелись! – прошептал он себе под нос, спускаясь в зал, следить оттуда за ухажером Полины.
48
Почти после недельного перерыва, девочки блистательно выступили. В зале царил аншлаг; громкие овации, и единодушная просьба зрителей выйти на бис. Ошеломляющий успех танцевального номера. Сцену закидали цветами. А танцовщицы были в восторге! Они в этот вечер чувствовали себя настоящими звездами!
Фараончик незаметно проследил за ухажером Полины: «вот подошел Леопольд с глубоким черным цилиндром к столику № 10, и спонсор бросил туда увесистую пачку денег. Администратор заулыбался, сказал спасибо и удалился».
Ничего такого, но Фараончик усмотрел в глазах Леопольда нескрываемую симпатию к этому «типу», а значит соврал он ему, и имя – ухажера знает как свое, ведь именно для этого ведутся администратором учетные VIP – книги. А врунов он – ой, как не любил!
Стояла глубокая ночь, но Фараончику (Виталию Ростиславовичу) не спалось. Он частенько проводил ночи в своем офисе, поудобнее устроившись на своем любимом кожаном кресле с высоким подголовником.
На днях ему приснилась мама. Во сне просила ей дать немного денег, а он лишь осмеял ее в лицо. И давно не видевший с ней, пребывал без понятий – как она и чего.
Сколько помнил себя Фараончик ребенком, она никогда его не баловала. И с какой бы настойчивостью он не просил, умоляя на коленях купить ему понравившуюся игрушку, исход был один:
«– Вырастешь, заработаешь и купишь себе сам!»
А он и рос, годами сглатывая по ночам обреченные слезы из-за не мысленного равнодушия матери, которая то и делала, что покупала обнову одной себе, а ему доставались обноски, что отдавала соседка, после своего младшего сына. Затхлое тряпье, в пятнах и дырках, но мать непреклонно заставляла его одевать эти вещи. Так и с игрушками. Унизительно прося у друзей дать ему поиграть в новую, забавную игрушку, купленную им ихними родителями, ребята смеялись над ним и дразнили его – нищебродом.
Налившись краской внутреннего гнева, он тщательно скрывал свою злость и ненависть ко всем друзьям и недругам.
Впрочем, первых у него не было. Те, кто с ним поддерживал дружбу, думали так, что они приходятся ему друзьями, но не знали, что он общается с ними только для вида, напоказ, а вторых с возрастом стало – полно!
В старших классах, мать окончательно отбилась от семьи, безотчетно пропадая вне дома по целым неделям, совершенно не беспокоясь, как без нее ее сын. И так он ожесточился, что абсолютно стер жалость и к самому себе, и к другим, развивая в себе новое отличное качество – расчет во всем.
И уж до своего совершеннолетия он немало накопил в себе обид и злости на весь мир, обдумывая, как разбогатеть, а судьба подкинула ему подарок, сведя его с одним юристом. Тот и научил его хитроумному договору, по которому можно одалживать деньги в долг.
Так он разбогател, ни в чем себе не отказывая. Тачка – самая навороченная; одежда – лишь модных брэндов; причиндалы – первоклассные; если это штучки всякие – то исключительно предметы роскоши.
Виталий посмотрел на часы – утро наливалось, загорался день. И в это раннее время на небосводе ярко горела Венера в своем плотном атмосферном слое.
Так он и жил беспринципно, пока в возрасте тридцати двух лет, он не встретил Стеллу. Она взломала его систему, она разбила его каменное сердце, она научила его любить. И в эту минуту, подумав о ней, его тело разгладилось, сделалось послушным, безвольным.
Часами он мог думать о ней: – чувствительная, понимающая; тихая и спокойная; воспитанная, благонравная. Правильные, благородные черты лица, сочетались со смелой открытой красотой. Она наперед видела, когда у него не было настроения, болела голова, когда он был зол. В нужный момент умела приласкать и приголубить; сказать доброе слово, смягчить его жестокий нрав.
Ради нее он уже готов был почти исправиться, стать лучше, добрее, искреннее, но не получилось… Она украла его бесценный бриллиантовый зуб. Его отдушину, знак имиджа, престижа, авторитета.
В тот день охрана сплоховала. Впустила к нему горемыку, жалующего на непомерные грабительские проценты, на крошки, достающиеся от бизнеса, что на пропитание, и на семью не хватает. А он тоже хорош! Расслабился от любви, обмяк и не ожидал, что горемыка ему залепит кулаком наотмашь, да так, что его бриллиантовый зуб вылетел. А Стелла, присутствующая при этом, с его зубом то и уползла бесследно…
Охране не повезло в тот день, уволил он всю ее без выходного пособия, и до Стеллы рано или поздно обязательно доберется. А как с ней разделаться ему, он еще подумает, главное, чтобы зубик вернулся к нему.
И о, боже упаси, поддаться еще раз под влияние ее чар, ибо сейчас он безвозвратно вычеркнул ее из памяти, интересуясь лишь своим бриллиантовым зубом.
Утром ему принесли кофе и отчет о новоиспеченном спонсоре танцовщицы Полины. Он поднялся с кресла, растянул свое затекшее тело, отпил несколько глотков эспрессо без сахара и принялся читать досье:
«Зыбулин Максим Валерьевич. Двадцать три года. Судимостей не имеет. Бизнесмен. Владеет целым рядом объектов недвижимости. Рестораны, клубы, банки, магазины, заводы, парковочные места. Личных счетов в банках не обнаружено. Имеет в городе хорошие деловые связи, в том числе и в Госпожнадзоре».
«Ага, вот и полная сложилась картина», – отметил Фараончик. – «Вот отсюда и ноги растут. Нужно действовать, пока он не разнес всю его пирамиду».
49
Ежедневно ликует солнце, без устали и печали, и привыкнуть к нему нельзя и надоесть не может. Горит чистым светом, облюбовывает планету, и затрагивает сердца своими красноречивыми лучами.
Максим побывал в своей конторе, и забил сейфовую комнату десятью черными мешками для мусора объемом сто восемьдесят литров каждый.
Тем временем Анатолий Давыдович официально вручил Максиму документы на Дом творчества, поздравив его с такой образцовой покупкой:
– Мы, конечно, торговались, старались снизить цену до минимальной отметки, но владелец ни в какую не хотел уступать… Пришлось купить за заявленную сумму.
А Максим слушал с удовольствием, и не думал оспаривать. У него с этим человеком с самого начало установилось удивительное – одномыслие. Анатолий Давыдович умел конструктивно предлагать, не убеждая и не настаивая, а Максу импонировала сама перспектива – покупать недвижимость.
– Максим Валерьевич, – перешел человек со связями, к следующему пункту, от которого лился ну, прямо-таки настоящий мужской запах, подобранный со вкусом, но Макс стараясь не отвлекаться на свои носовые предпочтения, собранно улавливал каждое слово агента:
– На повестке дня отличное предложение – торгово-развлекательный центр «Розалия», – голос у Анатолия Давыдовича задушевный, серебряный. – К нам обратился сам владелец, с просьбой выкупить у него этот комплекс, – пролегла по его лицу горячая ухмылка. – Ходят слухи, что он задолжал самому Фараончику! – полуголосом прошептал человек со связями. – Максим Валерьевич, – ну здесь уж как вы сами скажите. Понимаете, цена космическая…, – вернул он свой голос до прежнего уровня.