— Чертовщина, — выдохнул он. Достав деньги из кошелька, Иван Алексеевич убедился, что внутри не осталось больше ничего, кроме троллейбусного талончика с телефонным номером. Он спрятал загадочный бумажник в карман и пересчитал деньги. Сумма была в точности той же — 365 долларов и 12 340 рублей.
— Феноменально! — он не знал, что делать, толи радоваться толи горевать. Хотя горевать то от чего? Деньги ведь!
— Иван! — донеслось из комнаты, — Ты там живой?
Живожук опомнившись, что дома у него посетитель, пустил фальшиво воду из бачка и спрятав деньги вышел.
— Все нормально, — ответил он, появившись в комнате.
Но проницательный Семен Федорович, ясно видел, что ничего не нормально. Живожук сиял непонятным возбуждением, глаза его бегали и руки, спрятанные в карманы брюк, механически перебирали что-то, в неподвластных зрению соседа, недрах.
— Будем пить то или все? — спросил он хмуро.
— Да ты наливай, я что-то себя чувствую не очень… А хочешь, — вдруг оживился хозяин, — Бери бутылку себе!
Такой неслыханной щедрости Семен в соседе не наблюдал никогда. И сразу в нем воспылала крайняя подозрительность.
— Всю бутылку?
— Да! А я спать лягу…
— Спать? Ну как знаешь, — тут Семен так хитро посмотрел на карманы Ивана Алексеевича, что тот даже дернулся.
— Чего? — спросил он, распахнув испуганно глаза.
— Да нет… ничего… — задумчиво прищурился тот, поднимаясь.
Сосед и впрямь не преминул воспользоваться широким жестом хозяина и коньяк, уходя, забрал, но Живожук об этом уже не думал. Он думал о другом.
Захлопнув за гостем дверь, Иван Алексеевич кинулся в комнату и выдернул из кармана кошелек. Открыв его, он побледнел. Тот снова был полон деньгами.
— Я так и знал! — воскликнул Живожук и выпотрошил купюры на пол.
Те плавно разлеглись на ковре, ослепительно сияя в лучах люстры, словно сказочные осенние листы, отражающие бриллиант восходящего солнца.
Всю ночь Иван Алексеевич не спал. Он извлекал из найденного бумажника деньги. Живожук обнаружил, что валюта и рубли появляются во чреве кожаного чуда, сразу после того как его плотно закрывают. Конечно же, механизм, отвечающий за такую небывалую способность синтеза богатства из ничего, Живожуку постичь было не по силам. Но он этим и не утруждался.
Не смыкая глаз, он снова и снова вытряхивал из кошелька ценные бумажки, сумма которых всегда была одна и та же -365 в долларах и 12 340 в рублях. Затем закрывал его, встряхивал и снова открывал, выплескивая новую порцию. К утру перед неустанным Иваном Алексеевичем высилась гора банкнот такая, что думая о перспективах открываемых ею, счастливчик заходился умом, как сумасшедший постигший суть бесконечности вселенной.
Теперь ему подвластно было все. Любое желание было осуществимо. Все ценности мира — бриллианты, женщины, автомобили! Да что там автомобили… Яхты и воздушные суда были теперь в полном его распоряжении! Он мог купить все! Ведь бумажник, и это было очевидно, являл собой неистощимый, вечный источник! Живожук даже не желал считать, сколько уже он извлек из волшебных кожаных глубин. Наверное, речь теперь шла о миллионах!
— Ну ничего, — бормотал себе под нос внезапный богач, — скоро пойдут миллиарды! Скоро я всем… Всем покажу! — и косился в сторону входной двери, опасаясь как бы пронырливый сосед не прознал о его открытии.
И утром не лег спать Живожук, хоть и устал крайне, а кисти рук болели ужасно от однообразных манипуляций. Только к середине дня, когда пол комнаты напоминал взорванное воздушной бомбой деньгохранилище, он соизволил сходить на кухню и съесть кусок колбасы с бородинским хлебом. Хлеб был черств и проглатывался с трудом. Это обстоятельство вдруг взбесило негаданного обладателя миллионов.
— Позвольте! — возмутился Иван Алексеевич, — Да что это я в самом деле? Теперь я могу питаться как принц! Как, черт меня подери, арабский шейх! Он, возбужденный, с горящими глазами, пошел в комнату, зачерпнул увесистую горсть денежных знаков и нырнув в туфли, очутился у двери.
«Но как же это оставить, — оглянулся он. Из комнаты, словно застывшая океанская волна, выплеснулись разноцветьем бесценные богатства, — вдруг если кто… проникнет?»
Живожук резво принялся заметать обратно в комнату купюры и когда, наконец, ему это удалось, захлопнул межкомнатную дверь на щеколду.
— На долго отлучаться нельзя! — решил он и открыв как можно тише дверь проник в коридор. Миллионер не стал вызывать лифт, а на цыпочках, словно вор совершивший грабеж, начал спускаться по лестнице. В коридоре было тихо и Иван, радуясь что он так славно отлучился, никем не замеченный и не встреченный, хитро улыбался, как вдруг…
— Ну, как ты? — погудел голос позади Ивана Алексеевича, — Полегчало?..
Живожук встал приросший к кафельной плитке, как спринтер на старте, приподняв подошву для шага, да так и не успев ступить.
— А говорил, копить будешь! — ехидно проскрежетал голос. Тут Иван повернулся и увидел вчерашнего своего гостя, вышедшего курить вне квартиры. Не заметил он его раньше, от того что тот, вероятно, прятался возле лифтов, куда конечно же, Живожук не заглядывал.
— А? — пугливо отозвался скоропостижный богач.
— Я говорю, ты копить собирался, а сам вот… — и сосед уставился наглыми глазами на Живожукову пятерню, в которой была зажата громадная денежная горсть.
Иван Алексеевич сам, словно впервые увидев что несет, вопросительно уставился на банкнотный комок.
— Премия значит, — закивал Семен саркастически, и безумно разбогатевший Иван, увидел, как у того с виска скатилась по щеке крупная капля пота, сверкнув ледяной искрой.
— Ппп… реммм. ммия, — ответил Живожук пытаясь спрятать предательские деньги в карман. Но те не лезли и некоторые, особо шатко держащиеся лепестки, даже исхитрились упасть на пол.
— Давай-ка я тебе помогу, — прохрипел сосед приближаясь.
Сердце Ивана Алексеевича сжалось и он вмиг похолодел, предчувствуя что-то ужасное. Но ничего такого не случилось. Сосед поднял упавшие купюры и протянул недавнему своему должнику, заглянув ему в глаза так, как должно быть сексуальный маньяк заглядывает в спальню молоденькой девушки, когда та еще спит, обнаженная случайно сползшим одеялом.
— В магазин идешь? — шепотом спросил Семен Федорович.
Живожук только закивал в ответ не в силах сказать ни слова. Он принял выпавшие бумажки из соседских рук, и механически сунул в карман.
— Давай, давай… Богатей… — и развернувшись Семен неслышно скрылся за дверью своей квартиры.
Минут пять, Живожук стоял в коридоре, не смея пошелохнуться, и самые разные мысли терзали его. Потом он, опомнившись, распихал по карманам деньги, и ринулся магазин. В магазине ему стало жутко. Ивану казалось, что каждый покупатель, каждый продавец знает его тайну и это нервировало и пугало внезапного счастливчика до коликов в животе. Накупив всего что только попалось под руку и не получив от шопинга ровно ни какого удовольствия он примчался домой и заперся на ключ.
Притаившись Живожук с полчаса всматривался в глазок и ожидал чего-то скверного. Но опять ничего скверного не случилось. Тогда он метнулся в кладовку, разрыл хозяйственный хлам, скопленный за долгие годы холостяцкого существования, и нашел то что искал…
Зеленая масляная краска, купленная несколько лет назад для ремонтных нужд, загустела, став консистенцией, почти как сметана. Ворвавшись в комнату, Иван Алексеевич принялся мазать краской оконное стекло. Когда работа была закончена, он поверх стекающей слезами с гладкой поверхности маслянистой жижи, налепил рекламных газет. В комнате тут же сделалось зловеще темно. А от краски совершенно невозможно стало дышать.
— Ага! Вот так! Вот так то! — возликовал обладатель бездонного бумажника, — Теперь никто… хоть глаз выколи!
Дальнейшие двое суток, практически не прерываясь на сон, Живожук выуживал из кошелька деньги, складывал их в пачки, обматывал тесемками и штабелями складировал в замаскированной от чужеродных взглядов комнате. Когда свободное пространство закончилось совсем, Иван Алексеевич, прижал двери в комнату досками и заколотил их гвоздями. Дальше он действовал так: вытащив весь хлам с антресолей, он заполнил деньгами и их. После Живожук набил до отказа ванную комнату, шкаф в прихожей, кухонный гарнитур «Мастерица», кладовку и все те места в квартире, которые способны были вместить хоть что-либо объемное. Ненужные более вещи, Живожук выносил на улицу и скидывал в мусорный бак. Так он заполнил деньгами всю квартиру.
Ночью, на пятый день после находки волшебного бумажника, когда все жильцы спали, Иван совершил десант на улицу, имея при себе совковую лопату и тяжелейшую сумку набитую чудесными купюрами. Сумку Живожук зарыл на заднем дворе возле коллекторной будки.
Шел уже десятый день обогащения. За это время Живожук ни разу не удосужился побриться, нормально поспать и полноценно поесть. Все гигиенические процедуры он делал урывками, боясь потерять драгоценное время. Питался всухомятку, паче что и плита и холодильник также таили в своих недрах банкноты. Всю энергию и силы Иван Алексеевич тратил на выемку денег из кошелька и их сохранение. Пальцы его, от беспрерывного взаимодействия с неисчерпаемым кожаным чудом стали крючковаты и распухли, глаза слезились и под ними образовались темные мешки. Но на это (теперь уже) миллиардер Живожук, внимания не обращал.
К концу месяца у Ивана Алексеевича имелась на руках странная, но несомненно бесценная карта местности того района, где он проживал. Каждое, хоть чуточку укромное место было помечено на ней крестиком с указанием веса и глубины. Но и это Ивану не помогало. Эго терзали страхи богатство потерять, а теперь еще начали мучить ночные кошмары, во время непродолжительных его уходов в сон. То снилось ему, что кошелек украден ворами, то виделось что все вытащенные из него деньги вдруг неведомым образом испаряются, оставляя вместо себя мерзких и жирных белых опарышей. А однажды приснилось, что сосед Семен узнав тайну кошелька, написал об этом в газету «Труд» и на квартиру Живожука, заявилась проверочная комиссия во главе с участковым милиционером и собакой породы такса, которая гавкала человеческим голосом: