— Не похоже, — засмеялся он, цепко ухватив взглядом костюм за доллары и бриллиантовые серьги. Как бы Сонька не пережала и он не решил, что мы проститутки.
Сонька тоже уловила эту опасность и спросила с избытком интереса:
— А ты? Женат?
— Был. Теперь свободен как птица.
— Дети?
— Дочь, пять лет.
— Да, время бежит, — Сонька напустила в глаза задумчивости.
— Не дождалась меня, — улыбнулся Рахматулин, — а я ведь тебе каждый день письма писал.
Сонька, видно, вспомнила, как именно они расстались, и пояснила, обращаясь ко мне:
— Витя был в армии, — по ее тону было ясно, о какой армии идет речь, а я как раз уехала в другой город. Знаешь, как это бывает — новые люди, новые впечатления. Как видишь, особого счастья мне это не принесло, загрустила подруга и вдруг брякнула:
— Вся жизнь в труде.
— Где трудишься?
— На телевидении. — Я слабо хрюкнула. — В общем, деловая женщина, уж что верно, то верно. — Витя, мы ведь тебя специально поджидали, у нас проблема.
— Забудь, — отмахнулся Рахматулин, — у тебя уже нет проблем. Кого из наших видела?
Я слушала, силясь выглядеть заинтересованной, Рахматулин все чаще поглядывал в мою сторону, я сидела, потупив глазки — скромность идет мне необычайно, это еще моя бабушка говорила. Сонька решила перевести разговор на меня.
— Жаль, ты с нами не училась, класс у нас был очень дружный, везде вместе, мы ведь почти соседи были?
— Да. Я училась в 31-й школе, — улыбаясь, согласилась я.
— Серьезно? — необыкновенно заинтересовался Рахматулин. — Это ж рядом совсем. Но ты, наверное, еще в первоклашках бегала…
Сонька сурово нахмурилась:
— Она одного с нами года.
— Да? Как же это мы не встретились? — вроде бы в шутку сказал он, но не шутил, и я и Сонька кое-что в этом понимали.
— Она у нас маменькина дочка, — проглотила обиду Сонька, потому что была мудра и знала: дело прежде всего, — зубрилка, отличница, консерваторию закончила, ей не до гуляний было.
Витька с пониманием потряс головой:
— Давайте-ка еще выпьем. Хороший вечер сегодня. Подумать только, живем в одном городе, а ни разу не встретились.
— Ты теперь большой человек, — ласково улыбнулась Сонька, — просто так беспокоить неловко. Шла и боялась, думала, может, узнать не захочешь.
— Глупости. Друзьям всегда рад и сделаю все, что могу. Что у тебя за проблема? Машину угнали?
Я начинала думать, что наша мафия — это районное отделение ГАИ, конечно, мысль эту я удержала при себе.
— Машины нет, ни у меня, ни у Греты.
Тут дело такое, Витя… В общем, по пустякам беспокоить бы не стала.
— Рассказывай.
— Грета расскажет. У нее лучше получится.
Я рассказала нашу историю в ее, так сказать, усеченном варианте, так, как Гоше ее рассказывала. С первых же слов он насторожился, но мой робкий голос в сочетании с внешностью, как видно, его успокоил.
Сонька удовлетворенно наблюдала за изменениями в его лице, не забывая налегать на еду.
— Вот вкратце, что произошло с нами, — закончила я.
— Полное дерьмо, — подергав мочку уха, подвел итог Рахматулин. — Этот старикан когда мужиков заметил?
— Где-то в два, хотя теперь не уточнишь.
— Так… а больше он ничего не рассказывал?
— Нет. История выглядела довольно глупой. Когда медальон на кладбище нашли — любопытной, а теперь, когда Славик исчез, — страшной.
И тут в своем стремлении быть полезной Сонька заявила:
— Да, вот еще, соседи по даче говорили, в деревне в день, когда старик пропал, вертелся парень на «восьмерке» цвета «мокрый асфальт». — Я съездила ей каблуком по колену, и Сонька заткнулась.
— Да, история, — вздохнул Рахматулин. — Очень интересная история. Твоего друга найти попробую, хотя… не хочу тебя пугать…
— Ты думаешь? — прошептала Сонька и очень натурально заплакала. Он протянул руку, сжал Сонькину ладонь и сказал:
— Софа, я сделаю все, что смогу. — (Кларк Гейбл в самой знаменитой своей роли.) Да, Рахматулин был далеко не дурак.
Никак не дал понять, что лично заинтересован в этом деле, впрочем, было бы странно, посвяти он нас в свои проблемы. Но и мы не торопились выкладывать всю правду.
В общем, в настоящий момент мы здорово походили на трех шулеров за одним карточным столом. К несчастью, Витькин шулерский опыт явно превышал наш.
Тут Сонька, потирая ногу в том месте, где побывал мой каблук, спросила:
— Ты про Сашу Герасимова знаешь?
— Да. Мы часто виделись.
— А я встретилась с ним как раз перед тем, как он разбился. Ведь это он мне о тебе рассказал, я и не знала, что ты в городе, — ласково закончила Сонька, а я мысленно ее поздравила: когда она хочет, может поступать весьма здраво. В этот момент возле стола возник один из человекообразных с телефоном в руке, пытаясь согнуть тушу в почтительном полупоклоне, и сказал:
— Просят срочно.
— Кто? — спросил Рахматулин.
— Не сказал.
Поморщившись, Витька взял телефон и бросил отрывисто:
— Да. — А потом начались интересные вещи: ни одного слова Витька больше не произнес, зато слушал внимательно, выражение глаз менялось: сначала в них мелькнула настороженность, потом злость, а затем и страх — я могла бы поклясться: он испугался. Рахматулин передал телефон охраннику и, улыбаясь, сказал:
— Извините, дела. — Улыбка выглядела фальшивой, а вот руки слегка дрожали. Любопытно, кто его так напугал?
— Мы тебя не задерживаем? — спросила Сонька.
— Что ты, Софочка, конечно, нет. Ты представить себе не можешь, как я рад.
Жаль, встретились по такому невеселому поводу.
Я сочла, что самое время поговорить о главном, и ласково начала:
— Виктор, нас еще вот что беспокоит: если кто-то Славиком заинтересовался, могут заинтересоваться и нами, ведь медальон он у Софы утащил. Конечно, разобраться во всей этой истории мы не можем, но чувствуем: история опасная. А мы женщины одинокие и вообще…
— Вам нечего бояться, — спокойно и уверенно заявил он, — этот парень на «восьмерке», которого вы видели…
— Соседи, — поправила я.
— Вот-вот, он ведь мог действительно быть человеком, который хочет купить дачу.
Ведь никаких улик, что он убил старика, у вас нет?
— Нет. Мы даже не уверены, что его убили.
— Видите. Да и Славка ваш мог просто загулять с друзьями, — теперь Рахматулин нахально противоречил тому, что говорил полчаса назад. — Может, вернется. А медальон… Конечно, странно, что он в яме валялся, но в жизни встречаются вещи и почуднее. В любом случае, вы мои друзья, и беспокоиться вам не стоит.
— Спасибо, — пропели мы в два голоса, один слаще другого, при этом ни на секунду не поверив Витькиным заверениям.
— Что ж, выпьем за дружбу, — предложил он, и мы выпили за дружбу.
Я продолжала наблюдать за Рахматулиным, хоть и силился он быть веселым, что-то его здорово беспокоило. Знать бы что: звонок или наш рассказ? Но не это наводило на размышления, смущала категоричность его заявления, что нам ничего не грозит.
Вот я, например, в этом здорово сомневалась. Если Гоша прав, у Рахматулина пропал человек. Приходят две женщины и рассказывают историю, из которой следует, что человек этот скорее всего мертв. Или не следует? Для чего роют яму? И как там может оказаться медальон? Я на месте Рахматулина скорее всего решила бы, что его человек мертв, следовательно, где-то рядом и те, кто его убил. Он знает или догадывается, кто это может быть? Те, кто увел Славку? Для такого человека, как Рахматулин, узнать это не составит особого труда. И как тогда выглядит его заявление, что нам ничего не грозит? Да, следует признать, в бандитской психологии я не очень сильна.
Из задумчивости меня вывела Сонька, она хохотала, как сумасшедшая, начисто забыв, что не так давно рыдала из-за потери возлюбленного. Вместе с ней радостно ржал Рахматулин. Я растерянно улыбнулась и поддержала компанию.
Выпили мы в эту ночь довольно много.
Где-то около четырех Рахматулин отвез нас домой, сначала меня, затем Соньку, думаю, они решили продолжить обмен воспоминаниями. Голова шла кругом, я устремилась в ванную, теряя по дороге туфли, и сунула голову под холодную воду. Не помогло. Простояв под душем не меньше получаса, я смогла вернуть кое-какие рефлексы и завалилась спать.
— Рахматулин — темная лошадка, — сказала я громко сама себе, — подумай об этом завтра.
Разбудила меня Сонька. Телефонный звонок был слишком настойчив, чтобы не обращать на него внимание. Всегда кто-нибудь испортит день. Мне даже не надо гадать, кто.
— Привет, — сказала я.
— А что это голос у тебя дохлый? — спросила Сонька.
— Софочка, я вообще-то спала.
— Не зови меня Софочкой.
— Не зови меня Греточкой.
— Это шантаж.
— Ага.
— Да зови хоть горшком.
— А тебе пошло бы. Рахматулин уже уехал?
— Только что.
— Как он?
— Бывали и получше.
— Я не об этом. Вопросы задавал?
— Еще бы. Думаю, для того и остался.
— Это ты зря. Впечатление ты произвела.
— Ладно уж. Может, у меня часть извилин и не извилины вовсе, но в мужиках я смыслю больше, чем ты. Так что слушай сюда. Остался он, чтоб поспрашивать.
— Лишнего не брякнула?
— Не-а. Мы ж тренировались. Разве я могу подвести родную разведку, как ее там называют? Я все больше стонала.
— Это ты можешь.
— Я его тоже спросила, мол, чего он так этим интересуется.
— И что он?
— «Чтобы лучше тебе помочь, внученька», — пропела Сонька.
— Ты поосторожней, у этой «бабушки» зубки имеются.
— Не ходи сегодня на работу.
— С чего бы вдруг?
— Мне возле тебя спокойнее.
— Приезжай. На работу мне только к четырем.
Через полчаса Сонька была у меня. Я расхаживала в халате и силилась понять, что меня так тревожит. Какая-то мысль мелькнула вчера и…
— А ведь он знал, что парень убит, — вдруг сказала Сонька, — я имею в виду нашего покойника, то есть я хочу сказать, Витька знал, что тот покойник.