— Стоп. Мы деревню твою называли, где она находится, объясняли?
— Нет, — удивилась Сонька, — мы не говорили, а он не спрашивал. Что ж это получается? Или покойник ему вовсе не интересен, или он знает, где его закопали? Может, Игорек чего напутал и парень этот вовсе не Витькин дружок?
Тут я подумала об Игорьке и в окно выглянула: «Мерседес» был на стоянке.
— Вот что, — сказала я, — давай-ка на дачу прокатимся.
— Зачем?
— Хочу на могилу взглянуть.
— Зачем?
— Зачем, зачем, да разве ж я знаю?
— Ладно, Греточка, не нервничай. Это я так… думай себе на здоровье… за Гошей мне сходить?
— Сходи, а я пока переоденусь.
Через час мы подъезжали к кладбищу.
— Не лезли б вы не в свое дело, — всю дорогу ворчал Гоша. Мы в общих чертах пересказали вчерашний разговор с Рахматулиным. — Я всех его дел не знаю, — хмурился Гоша, — только то, что от других слышал, слово там, два здесь. Слышал, как Браун, например, говорил, что Большак, тот, который пропал то есть, здорово Рахматулина подставил. Сгинул, мол, а денежки тю-тю.
— Какие денежки? — забеспокоилась Сонька.
— Почем я знаю? Значит, были при нем деньги.
— А кто такой Браун? — спросила я.
— Это мой босс, — неохотно ответил Гоша.
— Это фамилия или кличка?
— И фамилия и кличка.
— Немец, что ли? — чему-то обрадовалась Сонька.
— Да какой он немец… хотя, может, и немец. Вон Маргарита тоже немка.
— Ваших-то, как грязи, везде лезут, спасу нет. Стремятся к этому, как его называют, к мировому господству…
— Да заглохни, убогая! — разозлилась я. — Так что там Браун?
— Они с Рахматулиным не в ладах, конкуренты то есть.
— Узнал бы побольше, — наставительно заметила Сонька.
— Ага, узнаешь, башка-то одна.
— А почему Большакова в покойники записали? — заметила я. — Кто видел его мертвым?
Гоша плечами пожал:
— Мне откуда знать? Сгинул… просто так получается… Куда сворачивать?
— Налево. Останови у березы, Из машины мы вышли и к кладбищу направились пешком. На песчаной дороге виднелись четкие следы шин.
— Недавно проехали? — спросила я.
Гоша кивнул. Мы прошли к могиле. Присели и тщательно обследовали землю. Крапива заметно подросла, ее явно никто не беспокоил.
— И что это нам дает? — спросила Сонька.
— Как ты думаешь, должен был Рахматулин заинтересоваться этим местом?
— Ну, должен…
— Может, он решил, что это не имеет значения, а может…
— Знал, что в ней?
— А что в ней? — удивился Гоша.
— Ничего. Совершенно ничего. По крайней мере, до того, как ее закопали, там было пусто.
И мы вернулись в город, еще меньше понимая, что происходит.
Вечером на работе меня ждал сюрприз.
Шло третье занятие, когда в зал заглянула вахтерша тетя Клава и заговорщицки прошептала:
— Маргарита Петровна, вас спрашивают.
Я спустилась в холл. Возле окна спиной ко мне стоял Рахматулин.
— Здравствуй, Витя, — сказала я, придав своему голосу необходимую романтическую окраску. Он повернулся, сверкнул зубами в шикарной улыбке и с легкой хрипотцой в голосе произнес:
— Здравствуй, Маргарита.
В детстве мы смотрели одни и те же фильмы. Мы пожали друг другу руки, черпая вдохновение из одного источника.
— Как ты меня нашел? — позволила я себе удивиться.
— Это нетрудно. Просто спросил, где найти самую красивую пианистку в нашем городе.
— Ты спрашивал у прохожих?
— Нет, у знатоков.
Мы немного посмеялись, а я ждала, что последует за вступлением.
— Можешь сбежать с работы?
— Нет. У меня еще занятие, подождешь час?
— Конечно. Я в машине. Пока.
Он улыбнулся. И поцеловал меня в висок, как видно, желая уверить, что явился на любовное свидание. Несколько опрометчиво, если вспомнить, где он сегодня ночевал, впрочем, такие пустяки вряд ли его волнуют.
Через час я шла к его машине. Мартышки отсутствовали, видно, их брали только в ночные заведения для солидности. За рулем был сам Витька, он вышел мне навстречу, всем своим видом демонстрируя безграничное счастье. Я тоже в долгу не осталась. Мы сели в машину, он меня разглядывал и улыбался, потом спросил:
— Тебя удивил мой визит?
Я пожала плечами.
— Немного. В любом случае, я рада тебя видеть.
— Где предпочитаешь ужинать? Итальянский ресторан?
— Я даже не знала, что такой есть.
— Открылся пару месяцев назад.
И мы поехали в итальянский ресторан.
Рахматулин улыбался, поглядывал на меня со значением и болтал о пустяках. Я тоже не отставала от него. Если он рассчитывал, что я начну говорить о делах, то совершенно напрасно. Конкурс улыбок продолжался, но болтать весело и беззаботно становилось все затруднительней, особенно мне: итальянская кухня была явно не для моего желудка.
Прошел час, не меньше, и Рахматулин наконец не выдержал, закурил и сказал совершенно некстати:
— Мои люди пробовали узнать, куда испарился ваш Славка.
— И что? — убирая улыбку, спросила я.
— Никаких следов. Никто никогда этих парней не видел раньше и ничего о них сказать не смог.
— Понимаю…
— А по поводу медальона я кое-что должен тебе сообщить: он принадлежал моему другу, скорее всего его уже нет в живых, он исчез в конце апреля.
— Ты думаешь? — очень натурально ужаснулась я. — Боже мой, но ведь тогда выходит… какой ужас… — подобные идиотские фразы иногда очень полезны. — Но почему ты не сказал об этом вчера?
— Видишь ли, я должен был кое-что проверить.
— Ясно. То есть ничего не ясно, но, наверное, ты лучше знаешь, как поступить, — тут я продемонстрировала испуг, что было совсем нетрудно в подобной ситуации, и пролепетала:
— Выходит, мы оказались замешанными в убийстве, я хочу сказать, если твой друг убит, а к нам попал его медальон…
Какой ужас…
— Тебе нечего бояться.
Как бы не так. Гадай теперь, с чего это он решил со мной откровенничать.
— И вот еще что. Может быть, в ближайшее время у вас появятся новые знакомые.
Я хотел бы о них знать.
Так вот оно что: нас решили разыграть втемную. Хорош у Соньки одноклассничек, ничего не скажешь.
— Я не очень поняла, — прикинувшись дурочкой, растерянно пробормотала я.
— А тебе и не надо ничего понимать.
Просто, если кто-то начнет проявлять к вам интерес, скажи мне.
— Хорошо, — с видом полного замешательства ответила я.
— Вот и отлично. Софе пока об этом ни слова. Она женщина на редкость эмоциональная, не хочу ее путать, — он пленительно улыбнулся и погладил мою ладонь, как видно, решив, что это меня успокоит.
Успокаиваться я не желала, посидела пару минут с очумелым видом и опять полезла к нему с вопросами.
— Витя, но ведь тогда выходит, что на кладбище произошло… я хочу сказать… а вдруг его там похоронили? В этой самой яме? Надо заявить в милицию… извини, — опомнилась я очень натурально.
— Могила пуста. Я проверил сегодня утром. Видимо, старикан спугнул кого-то и труп убрали.
Я слушала, теряясь в догадках: зачем он врет?
— Кошмар какой-то, — прошептала я и достала платок из сумки, давая тем самым понять, что сейчас зареву.
— Уверяю тебя, бояться нечего. Ни тебе, ни Софе.
— Мне нужно выйти, — сказала я, поднимаясь.
Когда я вернулась из туалета, Рахматулин разговаривал по телефону. Он был в таком бешенстве, что даже не заметил меня. Я сочла за лучшее притормозить.
— Я сказал, свои деньги ты получишь.
Дай мне время, — пауза, а потом:
— Кому ты грозишь?
К моменту моего появления за столом Рахматулин уже пришел в себя, но дышал еще тяжело, а взгляд его блуждал. Кто-то явно не давал ему жить спокойно. Его интерес ко мне заметно угас, все, что он хотел сказать, уже было сказано, а продолжать светскую беседу ему что-то мешало, мыслями он был далеко. Сославшись на усталость, я попросила отвезти меня домой, что он и сделал весьма охотно. Но домой я не торопилась, кое-что не давало мне покоя, и я решила потратиться. Взяла такси и поехала на дачу, дача интересовала меня мало, а вот кладбище — чрезвычайно. Таксист слегка обалдел, и было с чего — кому придет в голову заявляться на кладбище в такое время.
Я рассказала совершенно идиотскую историю о дурных снах и срочной необходимости навестить могилу бабушки. Я и в самом деле постояла минут пять возле одной могилы , но занимало меня место по соседству.
Крапива продолжала расти, никем не потревоженная. Удовлетворив свое любопытство, я вернулась домой.
В кухне сидела Сонька.
— Ждать замучилась. С Витькой развлекалась?
— А ты откуда знаешь?
— На работу звонила. Тетя Клава сказала, что тебя встречал обалденно красивый мужик на шикарной тачке.
— Что, прямо так и сказала?
— Нет. Но те слова я уже забыла. В общем, дурак поймет, кто тебя посетил. Что, плохи дела?
— Может, бывают и хуже.
— Чай пей, мозги на место встанут.
За чаем я передала разговор с Рахматулиным и о своем путешествии на кладбище сообщила.
— Вот гад, — выругалась Сонька, — а ведь влюблен был. Чтоб ему в тюрьме сгнить! — Немного отдышавшись, она спросила:
— Но если могилу не раскапывали, откуда он знает, что там пусто? Может, есть какой прибор, чтоб определить, есть ли что в земле?
— Чепуха это, Софочка, может, и есть такой прибор, только откуда он у Рахматулина? Витька поступил бы проще: сунул в лапы мартышкам по лопате и велел: «Копайте».
— Но не копали. А он знает, что в могиле пусто. Нет, моих извилин на это не хватает.
А твоих?
— Моих тоже.
— А кто должен появиться в нашем окружении?
— Думаю, те, кто Славку увел.
— И он их не знает? Да что ж это за бандит такой, коли не ведает, что у него под носом творится?
— Он, может, и ведает, а вот мы — нет.
Ладно, ложимся спать. Устала я, еле на ногах стою.
Однако спать не получалось, мы продолжали изводить друг друга бессмысленными вопросами. После часа ночи в дверь позвонили. Мы вздрогнули и уставились друг на дружку.