— Может быть. Кстати, вот еще «кирпич», вы их что, принципиально не замечаете?
— Я просто тороплюсь доставить вас к врачу.
— Вы потенциальная угроза не только для пешеходов, но и для транспорта.
Тут мы въехали во двор больницы, и он начал обращаться со мной, как с тяжелобольной: помог выйти из машины и всю дорогу до кабинета трогательно поддерживал под руку.
— Слушайте, — разозлилась я, — перестаньте прикидываться. Чувствую я себя нормально, заявлять на вас никуда не собираюсь, так что не надо лишних телодвижений.
Он никак не отреагировал на мои слова и был по-прежнему настойчив. Приемная, к счастью, была пуста. Дежурил молодой парень, которому явно нравились блондинки.
Из одних заботливых рук я перекочевала в другие. Через пятнадцать минут врач вынужден был признать, что, кроме синяков, никаких увечий у меня не наблюдается.
В отличие от него, я порадовалась этому.
И покинула кабинет. Тип по имени Глеб сидел на скамье в коридоре и терпеливо ждал известий.
— Как дела? — спросил он.
— Нормально. Вам не удалось сломать мне ни одной косточки. Расстроились?
— Вы всегда такая сердитая?
— Нет. Раз в неделю. Чаще меня машины не сбивают.
— Если все закончилось не так уж плохо, может, вы перестанете злиться и скажете, как вас зовут?
— Не скажу.
— Почему?
— не знаю. Может, из вредности.
— Такая красивая девушка не может быть вредной.
— Может! Особенно если ее слегка зацепят бампером.
Мы сели в машину и направились к моему дому.
— Где молоко покупаем? — спросил он.
— На остановке, возле гастронома. Вот здесь сверните.
Он свернул и остановил машину. Последняя бабулька сворачивала сумки.
— Ну вот, — вздохнула я. Глеб выскочил из машины и кинулся к старушке.
— Все продали? — прямо-таки с отчаянием спросил он.
— Все, сынок.
— Ну, ничего. Где-то ведь еще молоко продают. Верно?
— Верно, — кивнула я, взяла из его рук бидон и пошла к дому. Он бросился за мной.
— Подождите, давайте съездим.
— Перестань суетиться! — разозлилась я. — У меня нет к тебе никаких претензий.
Всего доброго.
— Здорово, что мы опять на «ты».
— Милицию позвать или так отцепишься?
— Да здесь ни одного милиционера.
— Хорошо, шагай рядом, только заткнись.
— Может, все-таки познакомимся?
— Не имею желания.
— Почему?
— Я что, отвечать должна?
— Слушай, я понимаю, по-дурацки все получилось, извини ради Бога, хочешь, на колени встану?
— Обожаю клоунов.
— Просто у тебя некрасивое имя и ты стесняешься.
— Точно. А вот мой некрасивый дом. До свидания.
— А как же молоко к завтраку?
— Муж купит.
— Муж? Черт, как не повезло. А он точно есть?
— Еще бы, и в придачу к нему двое детей.
Не оборачиваясь, я сделала ручкой и вошла в подъезд.
— Кто это рядом с тобой бежал, похожий на московскую сторожевую? удивилась Сонька, таг щась в кухонное окно.
— Один подслеповатый псих. Он не заметил «кирпич» и пытался сбить меня машиной.
— Это он зря. Машина денег стоит.
— Именно это я ему и сказала.
— Слушай, а он очень даже ничего. Высокий, блондинистый. Одет прилично.
Тачка путевая?
— «Восьмерка».
— Во… Светку Сафронову Вовка сбил — поженились.
— То-то она двенадцать лет мучается.
— Так он ее велосипедом сбил, а не «восьмеркой». Молоко где?
— Ушло. Вместе с бабулями.
— А ты где была?
— В травмпункте. — Я поведала историю о наезде и продемонстрировала плащ. Сонька сочувствовала и по молоку тосковала.
Тут в дверь позвонили, я пошла открывать: на пороге стоял Глеб с трехлитровой банкой молока в руках и сиял, как новенькая монетка.
— Привет! — лучисто улыбнулся он. — Завтракать еще не сели?
— Уже поужинали.
— А войти можно?
— Войти нельзя. Моему мужу это не понравится. Он сейчас в ванной с опасной бритвой в руках.
— Цивилизованные люди пользуются электрической.
— А он не цивилизованный. Если в три секунды не исчезнешь, сам в этом убедишься.
— Да брось, ты не замужем.
— Серьезно?
— Я у пацанов во дворе спросил. Клялись. И потом, не может мне так чертовски не везти. Это ж нечестно. Банка тяжелая, держать неудобно, можно я ее на тумбочку поставлю?
— Зря старался. Я покупаю молоко у знакомой старушки, у других не беру. Спасибо за заботу. Очень тронута. До свидания.
Я попыталась закрыть дверь. Из-за моей спины возникла Сонька и ласково замурлыкала:
— А вот и молочко, как славненько. Чего человека в дверях держишь? Человек услужливый…
— Скройся с глаз, — зло проворчала я.
— И чего ты взъелась? А вы проходите.
Давайте мне банку.
— Ты чего в моем доме хозяйничаешь?
— Она вообще-то ласковая, — ухмыльнулась Сонька, — это сегодня на нее накатило, видать, шибко вы ей по кумполу съездили.
— Уйди, убогая, — прошипела я.
— Да ладно, пойдемте в кухню. Глянь, мужик какой, росту почти два метра, косая сажень в плечах. Мужик нынче редкость, по весне и то не отловишь, а этот сам явился.
Может, мы на «ты» перейдем? — веселилась Сонька. — Для простоты общения?
— Я с удовольствием, — согласился Глеб. — А нельзя чашечку чая? В горле пересохло от всех переживаний.
— Чаю? Запросто. А можно и покрепче чего, или за рулем ни-ни?
— За рулем не употребляю.
— И правильно. Сразу видно серьезного человека. А вот мой, прости Господи, что за рулем, что без руля, пьет, подлец, ох, горе горькое!
Я сидела, хмуро разглядывая гостя. Сонька суетилась, на стол накрывала и на меня поглядывала с хитрецой.
— Чаек покрепче уважаете?
— Если можно…
— Чего ж нельзя… чаек есть.
— Мой чаек, — сказала я и разозлилась на себя, было это совсем глупо.
— Да ладно тебе! — отмахнулась Сонька.
Выпили по чашке чая.
— Может быть, все-таки познакомимся, — сказал Глеб, — за одним столом сидим.
— Я со всем удовольствием. Софья Павловна мы, можно Соня, а это…
— Заткнись, — прошипела я.
— Не хотят знакомиться, — опечалилась Сонька, пожимая плечами. — А ваше имя-отчество?
— Можно без отчества, Глеб.
— Имя редкое, но где-то я его уже слышала.
— «Место встречи изменить нельзя», — не удержалась я.
— Что? — не поняла Сонька, а я рявкнула:
— Глеб Жеглов и Володя Шарапов.
— Ой, точно! И что, правда, Жеглов?
— Нет, Карелин.
— Вот оно как. А пострадавшую зовут Маргарита.
— У меня кошка была Марго, — улыбнулся Глеб, растянув рот до ушей.
— Серьезно?
— Ага. Шустрая такая. Лет восемь жила.
Я еще мальчишкой был, мы в частном доме квартиру снимали.
— Твои воспоминания никому не интересны, — оборвала я. — Молоко ты принес, чай выпил, и теперь ничто не мешает тебе уйти отсюда.
— Маргарита, ты чего такая грубая? Красивая женщина…
— Удовольствие доставляет, когда тебе хамят?
— Нет, если честно.
— А чего терпишь?
— Ну когда хамит такая красавица, можно и потерпеть.
— Ладно. Вернемся к кошке, — кивнула я. — Кошка Марго. Мышей ловила?
— А как же? Отличная кошка, белая с черными пятнами.
— Еще какие-нибудь любимые животные? Может, хомяки, змеи, собачки? Собачки не было?
— Была. И уж был. Жил у нас пару месяцев.
— Здорово. Похвальная любовь к животным. Вроде бы поговорили….
— Ты чего такая злющая? — вдруг затосковала Сонька. — Чего ты к нему прицепилась?
— Меня поражает чрезмерная настойчивость, — ответила я. — Нормальный человек давно бы обиделся и ушел. И что тебя здесь держит?
Он вздохнул, обезоруживающе улыбнулся и спросил:
— Честно?
— Хотелось бы.
— Не так уж трудно догадаться. Мне под колеса попала обалденно красивая женщина, каким же дураком надо быть, чтобы упустить такой шанс познакомиться?
— А, любовь с первого взгляда? — догадалась я.
— Точно. Давайте немного поможем друг другу.
— Это как же? — заинтересовалась я.
— Перестанем пикироваться и познакомимся.
— Вроде бы уже знакомились, или я опять все самое интересное пропустила?
— Марго… можно мне так тебя называть?
— В память о любимой кошке? Конечно.
— Я не знаю, чем я тебе так неприятен…
— Настойчивостью.
— Но если я не буду настойчив, как же я с тобой познакомлюсь? Посоветуй, как быть? Ей-Богу, у меня самые серьезные намерения.
— А как насчет семейного положения? — влезла Сонька. — А то ведь как бывает: заинтересуешься мужчиной, надежды питаешь, и только заведешь его в загс, тут и выясняется, что он уже в положении.
— Чист. Ни жены, ни алиментов.
— А документик нельзя ли? В таком деле, знаете ли, лучше наперед убедиться.
— Один момент. — Глеб извлек из бумажника паспорт и протянул Соньке. Та, вспомнив навыки, полученные в детстве, принялась его осваивать.
— Смотри-ка, и вправду чист, а паспорт-то какой, новенький, нарядный, в руках держать приятно. Видно культурного человека. Вот мой, к примеру, совестно кому в руки дать… прописочка… квартиру имеете?
— Имею. Правда, однокомнатную. Зарплата приличная. Машина, кирпичный гараж.
По-моему, я — хорошая партия. Как, Маргарита? — Я молчала. — Молчание знак согласия? — поинтересовался он.
— Не уверена. Что-то я устала я, очень хочу остаться одна в собственной квартире. Может, вы в другом месте продолжите? У Софьи Павловны тоже квартира имеется.
— В моей никак нельзя, и…
— Ладно, я в комнате. Когда закончите, хлопните дверью, замок автоматический.
— Марго, — сказал Глеб, — может, мы по-дурацки начали. Почему б не попить еще чайку, успокоиться и не начать по новой?
— Ты уже сделал все, что мог: принес молоко к завтраку, загладил вину по максимуму.
— Нет, — покачал он головой, — а плащ, а колготки?
— Что? — переспросила я.
— Колготки порваны, плащ грязный, я как порядочный человек…
— Постирать желаешь?