— Могу купить новый.
— Слышь, Гретхен, богатый мужик и понятие имеет, — обрадовалась Сонька. — Значит, купить желаете?
— Желаю. Деньги есть, а тратить не на кого.
— Некоторым везет, — пожала Сонька плечами. — А у меня ни денег, ни желающих потратиться.
— Вы нашли друг друга, — сказала я, поднимаясь из-за стола, а Глеб усмехнулся:
— Марго, верь на слово, я твой выигрышный билет.
— Пошел вон, — спокойно сказала я.
— Грубо. Не идет красивой женщине.
— Глеб, ты вот паясничаешь, а глаза из-под очков смотрят зло. Что, придушил бы стерву, а терпеть приходится?
— Не отгадала. Заломил бы руки за спину, чтоб не дергалась, и поцеловал бы.
Да неловко при посторонней.
— Я не в счет, — хрюкнула Сонька.
— Лады. — Он встал и шагнул ко мне.
— Переигрываешь, — прошипела я.
— Я парень рисковый, — ухмыльнулся он.
Тут у меня в мозгах что-то повернулось и заклинило, я схватила чашку и запустила в него, совершенно не надеясь попасть. Но попала. Чашка угодила ему в лоб.
— Вот это темперамент! — присвистнул он, потирая ушибленное место.
— О, Господи, — растерянно прошептала я, — вроде бы я тебе лоб разбила.
— Вроде бы. Теперь умру от заражения крови.
— И ничего смешного, — с серьезной миной заметила Сонька. — Вот у меня сосед поранил палец, так потом руку отрезали.
Я принесла лейкопластырь и стала заклеивать Глебу лоб. Руки мои слегка дрожали, и очень хотелось зареветь. Я похлопала ресницами, а он спросил:
— Ты чего, Марго? Брось, на мне, как на собаке. Можешь треснуть еще раз.
— Не знаю, как это получилось, извини…
— Да ладно, будем считать, что поквитались, я тебя бампером, ты меня чашкой, идет?
— Идет.
— Вот и хорошо. Чем досадил-то, а? Вроде из кожи вон лезу, а все не в масть?
— Появился ты очень некстати. Гостей жду. Ты случаем не из них?
— Что?
— Ничего. Если гость, то уже понял, а если нет, то и понимать ни к чему. Лоб заклеен, жить будешь. Я дурака с вами валяю, а мне на работу пора.
— Я ж на машине. Где работаешь?
— Во Дворце культуры.
— Так это пять минут.
— Теперь я точно знаю, хочешь завязать теплые и дружеские отношения, огрей мужика чашкой, — подвела итог Сонька.
Закончив работу в половине шестого, я вышла из подъезда и недовольно посмотрела на небо. До сей поры погода стояла по-летнему теплая, а сейчас вдруг испортилась.
Пасмурно, ветер холодный. Я попыталась думать о чем-то приятном, чтобы настроение поднять, но не получилось.
— Привет, киска, — услышала я, повернулась и увидела Глеба. Он стоял, привалившись плечом к колонне, и улыбался. Правда, не так, как утром, широко и лучезарно, а грустно, я бы даже сказала, нерешительно. — Как наши дела? Начнем ссориться?
— Чего ж нам ссориться? — я пожала плечами.
— Не знаю, Сонька говорит, у тебя характер нордический. Просто беда.
— Когда успели о моем характере побеседовать?
— Когда ты на работе была. А меня с вашей стоянки погнали.
— И правильно сделали.
— Машина в переулке. Сейчас подгоню.
— Глеб, — позвала я.
— Да?
— Ты зачем приехал?
— Как зачем? Хотел тебя увидеть. Утром мы вроде бы друзьями расстались, вот и решил успех закрепить, вдруг завтра у тебя настроение испортится?
— Понятно. Что ж, иди за машиной.
— Дождь обещали, — заметил он, сбегая по ступенькам. Я покосилась на серое небо, вздохнула и стала прогуливаться по тротуару в ожидании Глеба. Вдруг за моей спиной заскрипели тормоза, это было несколько обременительно для моих нервов, я втянула голову в плечи, обернулась и увидела расхристанную иномарку неопределенного цвета. Из нее лихо выскочили три молодца и кинулись ко мне. В первую секунду я так растерялась, что даже испугаться не успела, и только когда меня очень сурово схватили под локти и поволокли к машине, сообразила, что это те самые гости, которых мне следовало до смерти бояться. Так как поначалу я здорово напоминала овцу, парни дали маху: расслабились и вроде бы даже шутить принялись, мол, прогуляемся, детка, и все такое. Как раз в это время мой нордический характер себя и проявил: я лягнула одного парня, прихлопнула дверью машины руку другому и собралась бежать, третий парень уже за рулем сидел, но бойко выскочил и сначала толкнул меня в спину, а потом схватил за волосы. Я завизжала, вертясь на коленках. Двое пострадавших спешили ко мне, оба страшно злющие. Они поволокли меня к машине, а я чертила коленками по асфальту и слабо повизгивала. Один из парней дал мне затрещину, а другой, тот, что рукой тряс и матерился, — пинка. Как раз тогда и появился Глеб. Он тормознул перед иномаркой, закрывая ей дорогу, выскочил из машины и продемонстрировал искусство рукопашного боя. Парни лепестками распались вокруг меня, а я сидела на асфальте, дико таращась по сторонам и прикидывая:
«Все это или еще нет?» Оказалось, еще не все. Один из парней, видимо, самый живучий, вскочил и выхватил пистолет. В то же мгновение пистолет возник и в руках у Глеба. Вот и стояли они в пяти шагах друг от друга с вытянутыми вперед пистолетами.
И опять я даже испугаться не успела, вроде кино смотрю, и все это меня совершенно не касается.
Тут Глеб сказал парню:
— Кишки у тебя не из того материала, парень, чтобы в эту игру играть. Наверное, так оно и было: рука живчика заметно дрожала, и взгляд затравленно метался. — Убери пушку и катись.
Лежавшие до сих пор ребятки сноровисто поднялись и кинулись в машину. Тот, что с пистолетом, дождался, когда водитель мотор заведет, и присоединился к ним, причем весьма торопливо. Сдали назад, развернулись и исчезли. А мы остались. Глеб подошел ко мне, на ходу пряча оружие, подал руку и спросил:
— Здорово досталось?
— Обойдемся без травмпункта.
— Что за публика?
— Не представились.
— Думаю, надо заявить в милицию, — сказал он.
— Не надо. — И тут я о Соньке вспомнила, начала трястись и глазами искать телефон. К счастью, он был рядом, к нему я и кинулась. Сонька долго не снимала трубку, и я испугалась, что в обморок упаду. Трубку она все-таки взяла и спросила:
— Кому неймется?
— Ты где была? — рявкнула я.
— В ванной. А чего?
— Дверь никому не открывай и никуда не высовывайся.
— Ой, — проронила Сонька, потом еще раз:
— Ой. Началось, да?
— Да. Если что не так: в дверь настойчиво звонят, занавеска шелохнулась и так далее, — звони в милицию сразу и ори, словно тебя режут.
— Орать — это пожалуйста, это мы сколько угодно. А ты приедешь? Много ли я одна высижу?
— Еду. Откроешь, когда мой голос услышишь.
Я немного отдышалась и стала звонить Рахматулину, с трудом найдя его телефон в записной книжке. Как оказалось, он значился на первой странице. Видимо, Витька тоже был в ванной, я уже хотела бросить трубку, но не успела. Мой рассказ не произвел на него сильного впечатления, хотя я все очень красочно описала. На что он ответил:
— Не волнуйся.
— Что? — не поняла я.
— Поезжай к Соньке. Там встретимся.
— Ты уверен…
— Все под контролем, — бодро заверил он. А я вдруг подумала: может, в самом деле все под контролем, а Глеб, вмешавшись, людям игру испортил? Не мне, конечно, я-то его вмешательству как раз и рада, а вот рад ли Витька? Возможно, он на нечто подобное и рассчитывал? Надо бы над этим поразмышлять. Но не сейчас. Сейчас мне хотелось разобраться с Глебом. Я повесила трубку и повернулась к нему. Он выглядел хмурым, я тоже. Мы направились к машине.
— Ты, конечно, служил в Афганистане? — проявила я смышленость.
— Я был рядом, — сказал он.
— А пистолет — сувенир на память.
— На него разрешение имеется. Показать?
— Да я верю…
— В чем ты меня подозреваешь, Марго? — спросил он, садясь в машину.
— Я уже объясняла. Ты появился не ко времени. И уж очень романтично.
— А, это в том смысле, что бампером я к тебе нарочно приложился?
Я не стала отвечать.
— Слушай, Марго, в какую историю ты вляпалась?
Я отвернулась к окну и сказала:
— В скверную.
— Не хочешь рассказать?
— Не хочу.
— А в милицию с этой историей нельзя?
— Нельзя.
— Есть что-то, что ты должна скрывать?
— Догадаться несложно.
— Да. Говорить с тобой непросто.
— Сворачивай, — сказала я, — следующий дом — Сонькин.
— Вот что. Марго. Давай-ка я тебе кое-что расскажу. Ты слышала о такой фирме, «Евростиль» называется?
— Слышала.
— Я там начальником охраны. До недавнего времени работал в КГБ. За десять лет меня там кое-чему научили. Руками махать и палить из пушки это моя профессия.
«Первую кровь» видела? Ну так вот я — Рембо. Только он киношный, а я настоящий. Хотя для меня лично радости от этого никакой, и хвастаться, в сущности, тоже нечем. Вот я два года назад и ушел в частный бизнес. Деньги большие, а хлопоты маленькие. Я все изложил понятно?
— Более или менее.
— Если нельзя идти в милицию, расскажи свою историю мне. Я сделаю все, чтобы тебе помочь.
— Один уже помогает, — сказала я, выходя из машины. — Извини, Сонька ждет.
— Я мог бы пойти с тобой.
— Спасибо. Проблема в том, что верить тебе хоть немножко больше, чем другим, я не могу. До свидания.
— Эй, киска, — окликнул он, — мы ведь до завтра прощаемся, а не на всю жизнь?
— Конечно. Ты ведь спас меня. И вообще, ты отличный парень, и в другое время я бы непременно в тебя влюбилась, а сейчас, извини, не могу.
— Жаль, а я так рассчитывал.
Сонька выглядела слегка пришибленной.
Я кратко обрисовала ситуацию, и мы стали ждать Рахматулина.
— Что ж это делается? — причитала Сонька.
— Вот уж не знаю. Голова у меня пухнет, вот что. Враги мерещатся и тайный умысел всех и во всем. Так и свихнуться недолго.
— Это ты из-за Глеба психуешь, — вздохнула Сонька. — Оно и понятно. Заметный мужик. Очки носит для солидности.
— Что? — растерялась я и даже в кресле осела.