— Опять. Обещаю, мы будем неразлучны.
— Вас похоронят в одной могиле. Могу устроить.
Направление Витькиных мыслей мне не понравилось, и я решила вмешаться.
— У нас есть шанс его поймать.
— Как, интересно?
— Он знает, что я говорила с Большаковым по телефону. Почему бы Большакову и не сообщить мне, кто такой Оборотень?
— А он сообщил? — поинтересовался Витька.
— Нет. Но ведь киллер об этом не знает.
Пусти слух, что Илья назвал мне имя. — Витька нахмурился. — В любом случае, — нажала я, — тебе это ничего не стоит, а завтра истекают твои две недели. Он придет.
За тобой и за мной.
Витька вдруг улыбнулся:
— Что ж, пусть приходит.
— Ты можешь говорить, что угодно, а я буду рядом с ней, — вмешался Глеб. — Придется тебе как-нибудь пережить это.
— Ради Бога, — засмеялся Рахматулин, как видно, решив не вести счет трупам, — только в этот раз все сделаем по-моему.
— Пора нам отсюда сматываться, — тоскливо напомнила Сонька, до сей поры пребывавшая в задумчивости. Мы погрузились в машины: я и Сонька, по настоянию Рахматулина, вместе с ним, все еще в качестве заложниц. Глеб поехал следом за нами. Я искренне надеялась, что где-то рядом пытается не потерять нас из виду Гоша.
Рахматулина мы недооценили, в чем смогли раскаяться буквально через несколько минут, когда подъехали к переезду.
Шлагбаум уже закрывали, но Витька рявкнул: «Давай!» — и мы пронеслись перед самым поездом. Бесконечно длинный товарняк надолго отрезал нас от Глеба. Может быть, Гоше повезло больше?
Местом, где мы будем ждать киллера, Рахматулин избрал свою дачу. Находилась она в тридцати километрах от города, в лесном массиве. Строительство здесь шло полным ходом, но Витька опередил всех: только его дом за крепким деревянным забором был готов принять гостей, то есть нас. Остальные полтора десятка домов, расположенные друг от друга на значительном расстоянии, были недостроены. В общем, вполне подходящее местечко для предстоящей развязки.
В доме появились охранники, я насчитала девять человек. Все выглядели весьма внушительно, особенно те, что были с автоматами в руках. Видимо, Витька всерьез решил разделаться со своей большой проблемой, для того, надо полагать, чтобы заняться очень большими.
Нас отправили на второй этаж, в комнату с огромным окном. Оно очень беспокоило Соньку. Она проверила раму, махнула рукой и села в кресло.
— Греточка, — Начала подруга заунывно, — умирать-то как не хочется, слышь?
— А то.
— А то, а то. Придумай что-нибудь. Убьют ведь, не этот волк ободранный, так друг детства, чтоб ему провалиться.
— Я и пытаюсь думать, а ты мешаешь.
— Молчу. Представь, что меня и нет вовсе… А в какую комнату сунул, гад!
— Если нас убьют, так только из-за твоей болтливости.
— Считай, я глухонемая.
Я прошлась по комнате, насвистывая.
Соньку это раздражало, она хмурилась, но терпела. А я размышляла, то есть пыталась размышлять. Мысли скакали, точно блохи, а взгляд блуждал по предметам, силясь за что-то зацепиться, чтобы получить благотворный толчок для гениальной идеи. Сегодня с идеями было туго. Не очень удачный взгляд остановился на моей сумке, она лежала на диване, а я смотрела на нее и удивлялась своей способности всюду таскать ее с собой, никогда и нигде не забывая. Помнится, одного человека это позабавило. Я взяла сумку, вытряхнула все содержимое на диван и принялась тщательно ее осматривать.
Сонька вытянула шею, озадачилась и ко мне полезла.
— Что ищем?
— Откуда мне знать?
— Вот так всегда. Нет бы довериться подруге… а подкладку не так давно подшивали. Ты?
— Нет.
— Значит, что-то там есть?
Я вырвала подкладку, и мы с Сонькой уставились друг на друга.
— Ну, — зловещим шепотом проронила она, — опять бабахнет?
— Не думаю, — ответила я, почесав за ухом.
— А что ты вообще думаешь?
Я пожала плечами — логично допустить, что это такая штука, которая указывает местонахождение человека.
— И кто ее сюда засунул?
— А ты посмотри внимательно, может, на ней написано.
Сонька посмотрела и только после этого обозвала меня свиньей и опять полезла с вопросами:
— Выходит, кто-то знает, где мы?
— Выходит.
— А это хорошо или плохо?
— Поди разберись.
— Дела… Глеба мы потеряли. С ним было спокойнее. А не мог эту штуку он засунуть?
— Хороший вопрос, — кивнула я.
— Вот что я тебе скажу, тошнит меня от последних достижений цивилизации. Университетов мы не кончали и, может, извилин у меня всего ничего, но до сих пор жива и здорова. Кажется. И ты меня всякими такими штуками не волнуй, от этого только голова болит и в крови волнение. И вообще, давай спать. Много чести для этой бесхвостой собаки, чтоб я всю ночь в потолок глаза пялила.
Мы легли, правда, не раздеваясь. Много чести или мало, но Сонька не спала, хоть и старалась изо всех сил.
— Завтра он придет, — зашипела она мне в ухо, — обещал завтра, вот и придет. Он мужик обязательный. А сегодня ничего не случится.
— Завтра наступит через час, — заметила я.
Тут в окно что-то стукнуло, точно камешком бросили. Сонька подпрыгнула и собралась орать. Я зажала ей рот рукой и прошипела:
— Тихо ты.
— Слышала?
— Слышала. Сейчас посмотрю.
— Греточка, неужто ты к окну подойдешь?
Я подошла и выглянула в окно. Кроме небольшого слабо освещенного участка двора, я ничего не увидела. Зато услышала: кто-то очень тихо звал меня по имени. Я осторожно, стараясь не шуметь, потянула на себя раму и опять выглянула во двор. В узком пространстве между домом и забором прошелся охранник. Не мог он меня звать.
Или мог?
— Грет, — досадливо позвали совсем рядом. Я подняла глаза и увидела Гошу. Гоша, молодой человек внушительной комплекции, распластался на суку дерева, росшего за забором, но простирающего свои ветви к Витькиному дому. При этом он здорово смахивал на огромного кота.
— Ой! — проронила я от неожиданности.
— Ой, ой! — передразнил Гоша, который заметно трясся, потому что с детства боялся высоты, он даже на своем балконе стоять не любил, а тут… Я прониклась к нему сочувствием и решила подбодрить:
— Игоречек, ты молодец.
— Вылазьте, — сурово проронил он, — тут такое намечается, мотать надо. Слава Богу, добрался до вас..
Я прикинула расстояние и поежилась.
— Может, — Начала плаксиво, но Гоша меня перебил:
— Я сейчас встану, одной рукой буду за сук держаться, а другую вам подам. Только не визжите.
Мы замолчали, потому что из-за угла появился охранник. Посмотрев по сторонам, отошел к забору и справил малую нужду, потом, заметно повеселев, пошел дальше.
Сонька, вцепилась в мой локоть и, сопя, как паровоз, сказала отчетливо:
— Я не полезу…
— Как же… — усмехнулась я и зарычала:
— Давай первая!
— А почему… — загнусила она, но, получив подзатыльник, замолчала. Гоша занял позицию, Сонька, точно в трансе, поднялась и шагнула к нему. Просеменила по ветке и исчезла в темноте.
— Подожди, — сказал Гоша. Я села на подоконник. Свет в комнате не горел, и охранник меня вряд ли увидит. Лишь только он исчез за углом, я торопливо поднялась и сделала шаг. Гоша подхватил меня железной дланью и не дал свалиться мешком с высоты второго этажа. Через пару секунд я с нежностью обнимала шершавый ствол.
— Давай вниз, — скомандовал Гоша. Мы.
Пропустили его вперед, он быстро спустился и помог нам. Оказавшись в кромешной темноте, Гоша взял нас за руки, бросился вправо, и мы побежали по траве, согнувшись в три погибели. Длилось это недолго, он затолкал нас в кусты и сообщил:
— Здесь Браун. Я его случайно засек.
— Браун? — удивилась я. — Один?
— Ты что? С какой стати Брауну ехать одному? Человек восемь, на двух тачках.
Может, и больше. Браун и еще двое в машине возле пруда в кустах прячутся. Думаю, дело будет. Вот и решил вас из дома вытащить, с минуты на минуту начнется.
— Ты на колесах? — спросила Сонька, с головой у нее от перенесенных страданий опять стало неладно.
— Пешком пришел, — огрызнулся Гоша, — я с вами столько натерпелся. Машину угнал, чуть не умер.
— От страха? — посочувствовала Сонька.
— От угрызений совести, — пояснила я. — Где машина?
— Недалеко, спрятал в кустах у дороги.
Смотри, какие дела, не нарваться бы ненароком.
— Пойдемте быстрее, — перепуталась Сонька.
— Надо все обдумать сначала, — сказала я. — Может, есть смысл Витьку предупредить?
— С какой такой радости?
— Что, если Браун Витьку сегодня убьет?
— Слезы ты у меня не выжмешь.
— Больно надо. Только если Браун его сегодня убьет, кто ж Оборотня поймает?
— А зачем его ловить?
— А затем, что он тебя, дуру, убить хотел.
— Далась я ему, ей-Богу, — запечалилась Сонька. — Так ведь если Витька всех перемочит, мы тоже не жильцы. Шлепнет, даром что одноклассник.
— Давайте мотать отсюда, — Не выдержал Гоша. — Сегодня им не до нас, поедем к Соньке на дачу, здесь всего-то пять километров.
— Как так? — удивилась я.
— Да так. Огни видишь? Это Осипово, село, куда в магазин ездили. Дорога через лес песчаная, десять минут — и дома.
— О, Господи, — простонала я, — постой, ведь Сонькина деревня в другом районе.
— Соседствуют районы, а дорога напрямую. Неужели непонятно?
— Подожди, подожди, — силясь собраться с мыслями, попросила я. — Дай сообразить.
— Чего соображать? Я эту дорогу знаю лет с десяти, когда отец шофером работал, щебенку возил, километра два отсюда — карьер, так вот: им в путевках рисовали тридцать километров, то есть отсюда через город и в Потайск, а они напрямую, вот по этой дороге. Теперь соображаешь?
— Я — Нет, — сказала Сонька, — Но то, что через десять минут на даче будем, мне нравится. Хочется, знаете ли, под кров.
— Я дура, — пришлось сознаться мне, — столько прожить на свете и не знать географию родной области.