доказать, что предвыборная агитация проводилась «без ее участия и согласия».
Не отрицая известных позитивных моментов отмеченного буржуазного законодательства, тем более заметных на фоне предыдущего периода политико-правового развития буржуазных стран, нельзя не видеть его общей социально-политической ограниченности. В технико-юридическом отношении оно остается весьма далеким от совершенства, что, разумеется, сказывается на эффективности решения ставящихся перед ним задач.
Так, американское законодательство, вводя ограничения на пожертвования кандидатам, оставляет, по сути дела, неограниченные возможности для пожертвований в фонды партийных организаций (национальных, на уровне штатов и местных), выполняющих значительную долю организационно-технической, а нередко и непосредственно агитационно-пропагандистской работы. Не блокируется законом и возможность неоднократного дублирования помощи одному и тому же кандидату через соответствующие организации или комитеты, создаваемые по частной инициативе на различных уровнях административно-территориальной структуры 19. Некоторые ограничения в данном отношении, правда, существуют — право на предоставление кандидатам помощи в размерах до 5 тыс. долл. имеют лишь те комитеты, срок регистрации которых превышает 6 месяцев, которые получают пожертвования более чем от 50 лиц и оказывают поддержку более чем 5 кандидатам, то есть более или менее представительные и стабильные организации20. Но более решительных мер — скажем, предлагавшегося в ходе подготовки американского законопроекта 1974 года установления фиксированной в процентном отношении доли средств, которая может быть получена кандидатом от аналогичных комитетов, — не предусматривается. Иначе говоря, многие важнейшие каналы косвенной помощи остаются фактически бесконтрольными.
Не свободно от серьезных «технических» недостатков и сравнительно более жесткое законодательство ФРГ: при всей своей строгости оно оставляет возможности для скрытой, анонимной поддержки партий в достаточно крупных размерах (до 20 тыс. марок), не говоря уже о том, что максимально допускаемою предела пожертвований, как такового, оно, в отличие от американской практики, вообще не предусматривает, то есть сохраняет значительную свободе действий для наиболее влиятельных экономических интересов.
Однако даже в таком явно несовершенном и непоследовательном виде законодательство об ограничении частных пожертвований воспринимается представителями делового мира с откровенной неприязнью — сказывается несовпадение общеклассовых интересов буржуазии (требующих наведения известного порядка) и частных интересов отдельных фирм и корпораций. Защищая эти свои непосредственные, конкретные интересы, бизнесмены, мобилизуя имеющийся в их распоряжении экономический и политический потенциал, то есть в конечном счете опять же деньги, активно ищут пути смягчения законодательных ограничений, параллельного введения новых уступок и льгот, если не нейтрализующих, то лимитирующих эффективность принятых нормативных мер. И небезуспешно. Давление частных интересов обусловило, например, в 1980 году в ФРГ сразу троекратное увеличение пределов освобождаемых от налогообложения частных пожертвований. Еще более показательна в этом отношении американская практика.
Недовольство значительной части господствующего класса многими положениями закона 1974 года привело в действие конституционный механизм «сдержек и противовесов»: на защиту частных интересов встал Верховный суд США, осуществляющий де-факто функции органа конституционного контроля. 30 января 1976 г. Верховный суд признал противоречащим конституции — и, следовательно, теряющим юридическую силу — положение об ограничении взносов из личных средств кандидата на ведение своей предвыборной кампании: «гражданские права» миллионеров были восстановлены. Данное решение вновь подтвердило, что вопрос о конституционной правомерности мер, ограничивающих частную инициативу в политической сфере, имеет не отвлеченное, теоретическое значение, что буржуазия при необходимости всегда будет использовать его, спекулировать на нем в конкретных практико-политических целях, отстаивая свои привилегии.
Кроме того, Верховный суд сделал еще одно немаловажное уточнение: упомянутый в законе общий лимит в 25 тыс. долл. на взносы со стороны частных лиц должен относиться только к прямым пожертвованиям в предвыборные фонды кандидатов. Сверх того любое частное лицо может израсходовать дополнительно 25 тыс. долл. для помощи протежируемому кандидату по собственному усмотрению, не вступая с ним в непосредственный контакт. Иначе говоря, результатом подобного «уточнения» явилось фактически двукратное увеличение «потолка» допустимых частных пожертвований. Едва ли требуется специально объяснять, какая категория граждан, какой класс оказался в выигрыше от данного решения.
Но и это еще не все. В 1977 году к закону о федеральных избирательных кампаниях была принята поправка, касающаяся прав корпораций использовать свои денежные средства в политических целях. Данный вопрос заслуживает особого внимания. В США, в отличие от большинства западноевропейских стран, корпорации долгое время официально соответствующих прав были лишены — запрет был наложен еще в 1907 году (законом Тилмана). Считалось, что открытое участие корпораций в политическом процессе, и в частности в финансировании избирательных кампаний, уже в силу объема их экономических ресурсов приведет к деформации этого процесса, ограничит роль и значение массы рядовых избирателей. Кроме того, специфика политического механизма США (традиционная децентрализация партий, характер взаимоотношений между законодательной и исполнительной властью и др.) делает его уязвимым для групп с высоким экономическим потенциалом, открывает возможности захвата ими ключевых позиций и должностей, установления контроля над отдельными звеньями политического механизма Другими словами, закон Тилмана стремился поддержать формальные атрибуты буржуазной демократии, заботясь о ее внешней респектабельности. В изменившихся условиях, отличающихся нарастанием силы монополий, сдерживать натиск последних стало практически невозможным. Законодатель вынужден был отступить: ограничительные положения закона 1907 года были отменены. Собственно, это было ясно уже из нормативных актов 1972 и 1974 годов; упомянутая поправка лишь поставила заключительную точку.
Корпорации получили возможность открыто использовать свои средства для политических нужд, создавая в этих целях добровольные общественно-политические ассоциации (принцип «свободы ассоциаций», собственно, и явился той основой, которая позволила в конституционно-правовом плане решить рассматриваемую проблему; как и миллионеры, корпорации были восстановлены в своих «конституционных правах»). Данные ассоциации призваны аккумулировать выделяемые корпорациями финансовые средства и использовать их в конкретных политических целях, предопределяемых интересами крупного бизнеса (оказывая поддержку тем или иным партиям, кандидатам, организуя различные политические кампании и т. п.). Иначе говоря, ассоциациям отводится роль своеобразных насосов, перекачивающих деньги из сейфов корпораций и направляющих их в сферу политики. При этом в соответствии с упоминавшимися положениями закона 1974 года они имеют право передавать в избирательные фонды отдельных кандидатов до 5 тыс. долл.; кроме того, до 20 тыс. долл. может быть передано в распоряжение национальных комитетов партий. Количество кандидатов, которым возможно одновременное оказание материальной помощи, не лимитируется. По сути дела, никаких ограничений не предусматривается и в отношении так называемых «независимых расходов» ассоциаций, то есть расходов, не связанных с прямой помощью кандидату, хотя и явно содействующих его успеху при окончательном голосовании. Технико-правовой механизм политических вкладов, таким образом, весьма либерален и открывает перед монополистическим капиталом широкие возможности.
Новое законодательство привело к массовому созданию подобных ассоциаций — они получили в США название комитетов политических действий (КПД): первые такие комитеты появились в 1974 году, в 1975-м их было несколько десятков, в 1978-м — около 2 тыс., в 1980-м — более 2,7 тыс., а в 1982 году — свыше 3 тыс. комитетов 21. Только в 1983 году на свет появилось 150 новых организаций подобного рода, таким образом, в общей сложности к концу 1984 года в стране насчитывалось уже почти 3,5 тыс. комитетов политических действий. Причем наиболее быстрыми темпами расширяются и набирают силу комитеты, представляющие большой бизнес (в 1982 г. таковых было 1536 комитетов, или почто в 17 раз больше, чем в 1974 г.).
Стремительно увеличивались и объемы финансовых операций комитетов политических действий: в 1974 году они собрали и передали кандидатам при выборах в конгресс 12,5 млн. долл., в 1976-м — 22,6 млн., в 1978-м — 35 млн., в 1980 году — уже 55 млн. долл.22 Кроме того, «независимые расходы» КПД в 1980 году превысили 14 млн. долл.23 Это означает, что почто четверть всех средств, потребовавшихся для организации выборов в конгресс в 1980 году, поступила через КПД. Всего же в ходе избирательной кампании 1980 года на всех уровнях КПД истратили до 130 млн. долл.24 Еще более активно деятельность КПД развернулась в ходе избирательной кампании 1984 года: на этот раз только для выборов в конгресс комитеты сумели собрать свыше 120 млн. долл. Иначе говоря, создание комитетов политических действий позволило корпорациям, по выражению одного из американских журналистов, «вылезти из-под стола» и официально заняться тем, чем скрытно они никогда не прекращали заниматься, — отстаивать свои интересы с помощью денег.
Немаловажна еще одна деталь: пожертвования в фонды КПД делаются не только хозяевами корпораций, но зачастую— по их негласному указанию — и сотрудниками всех управленческих звеньев, а нередко даже рядовыми служащими корпораций. Иначе говоря, КПД и связанный с ними механизм политического финансирования открыл дорогу своеобразному принудительному «донорству», втягивая в его сферу среднесостоятельные массы населения, прежде стоявшие в стороне от большой политики. Лишь данным обстоятельством объясняется, в частности, тот шумно афишируемый, якобы явля