– Говорите яснее, – сказал мистер Трой. – Что вы обещаете сказать нам, если мы заплатим десять фунтов?
– Я обещаю назвать вам лицо или лиц, на которых падает подозрение. И если вы пожелаете далее пользоваться моими услугами, я обещаю (прежде чем вы заплатите мне еще хоть полпенни) доказать, что я прав, схватив вора.
– Послушаем прежде ваше мнение за гинею, – сказал мистер Трой.
Старый Шарон снова открыл рот во всю ширину, смех его был еще громче и яростнее.
– Вы мне нравитесь! – сказал он мистеру Трою, – вы так чертовски любите ваши деньги. Боже! Как вы должны быть богаты! Теперь слушайте. Вот мое мнение за гинею: подозревайте в этом деле решительно всякого, на кого только может пасть подозрение.
Муди, внимательно слушавший, вздрогнул и переменился в лице при этих словах. Мистер Трой казался совершенно разочарованным и не старался скрывать этого.
– Это все? – спросил он.
– Все? – цинически повторил негодяй. – Хорош юрист! Что же еще я могу сказать, когда я не уверен, что свидетель, давший мне показание, не ввел меня в заблуждение. Разве я говорил с девушкой и составил о ней собственное мнение? Нет! Разве я был введен к слугам (в качестве бродяги, человека который чистит сапоги или чего бы то ни было) и составил мое мнение о них? Нет! Я принимаю ваши мнения на веру и говорю вам, как бы я взялся за дело, если б они были также моими мнениями, и это стоит гинеи, чертовски стоит для такого богатого человека, как вы!
Логика старого Шарона невольно произвела некоторое действие на мистера Троя. Взгляд этот был согласен с его собственным – отрицать этого было нельзя.
– Если бы даже я согласился на ваше предложение, – сказал он, – я буду против того, чтобы вы беспокоили молодую девушку назойливыми допросами, или могли быть введены в качестве шпиона в респектабельный дом.
Старый Шарон сжал свои грязные кулаки и с комическим нетерпением барабанил ими по столу, пока мистер Трой говорил.
– Какого черта вы понимаете в моем способе вести дела? – разразился он, когда юрист кончил. – Один из нас двоих говорит, как прирожденный идиот, и (заметьте) это не я. Смотрите, ваша молодая девица отправляется на прогулку и встречает грязного оборванного старого нищего – я и теперь похож на оборванного старого нищего, не правда ли? Хорошо. Старый бродяга ноет и стонет, рассказывает длинную историю, получает от девицы пятипенсовую монету и тем временем узнает ее со всех сторон так же хорошо, как если б она была его произведением, и, заметьте (!), не сделав ей ни одного вопроса, и вместо того, чтобы докучать ей, он еще сделает ее счастливою, дав ей повод к доброму делу. Постойте! Я еще не покончил с вами… Кто чистит вам сапоги? Смотрите! – Он сбросил своего мопса с колен, нагнулся под стол, снова появился со старым сапогом и банкой ваксы в руках и с неистовым усердием принялся чистить его. – Я, знаете ли, выхожу иногда прогуляться, должен же я принарядиться. – Продолжая работать, он принялся напевать сентиментальную песню, хорошо всем известную в Англии в самом начале нынешнего столетия:
Все приятности в ней вижу,
Как мила и как прекрасна,
Но моей она не будет,
Отдала другому сердце.
Тра-ла-ла-ла тра-ла-ла.
– Люблю песнь о любви. Чисть живее! Чисть сильнее! Пока не увижу свое прекрасное лицо в сапоге, как в зеркале. Ага! Вот славный, безобидный, веселый старикашка, поет и шутит за работой, и всем в кухне становится весело. Что вы скажете? Скажете ли: «Это чужой человек, не говорите с ним слишком откровенно?» Вам будет стыдно за себя, если вы вздумаете говорить так о бедном старикашке, который одною ногой уже стоит в могиле. Добрая кухарка даст ему хороший кусок на обед, лакей Джон поищет для него что-нибудь из старого платья. А когда он выслушает все, что ему нужно было слышать, и не явится на следующий день работать, что, вы думаете, будут говорить о нем слуги? Скажут ли они: «К нам приходил шпион?» Ага! Вы и теперь знаете, что нет. Бедного веселого старикашку, должно быть, зашибли на улице или лихорадка его схватила, а то так отправился на приходское кладбище – вот что будут говорить в людской. Испытайте меня в вашей собственной кухне и посмотрите, сочтет ли меня ваша прислуга за шпиона. Ну, ну, господин юрист! Выкладывайте-ка десять фунтов и не будем больше терять драгоценного времени на разговоры об этом предмете!
– Я подумаю и извещу вас, – сказал мистер Трой.
Старый Шарон захохотал яростнее прежнего и поспешно заковылял к тому месту, где сидел Муди. Положив одну руку на плечо управляющего, он насмешливо указал другою на мистера Троя.
– Вот что, мистер Молчун! Держите пари в пять фунтов, что я никогда больше не встречусь с этим юристом!
Молчаливо внимательный (кроме ответов на расспросы) во все время свидания, Муди ответил возможно кратко: «Я не держу пари». Он не выказал неудовольствия по поводу фамильярности Шарона, и, казалось, ему даже нравилась его странная болтовня. Старый плут, по-видимому, произвел на него серьезное впечатление. Когда мистер Трой, подавая ему пример, встал, чтоб идти, он продолжал сидеть и смотрел на законника с таким видом, как будто ему жаль было расстаться с атмосферой табачного дыма, наполнявшего грязную комнату.
– Имеете вы сказать что-нибудь прежде, чем мы уйдем? – спросил мистер Трой.
Муди медленно встал и посмотрел на старого Шарона.
– Не теперь, сэр, – отвечал он, снова отворачиваясь после минутного размышления.
Старый Шарон по-своему объяснил взгляд и ответ Муди. Он тотчас же отвел его в другой угол комнаты.
– Вот что, – начал он шепотом. – Скажите мне правду, по чести, знаете ли, вы так же богаты как этот юрист?
– Разумеется, нет.
– Видите ли, для небогатого человека я согласен на половинную цену. Если вы вздумаете вернуться и заплатить мне из собственных денег, с вас я возьму пять фунтов. Да-да. Подумайте-ка об этом, подумайте!
– Ну что же? – сказал мистер Трой, держа отворенную дверь в ожидании своего спутника.
Когда Муди присоединился к нему, он оглянулся на Шарона. Старый плут снова уселся в свое кресло, держа собаку на коленях, трубку в зубах, а в руках французский роман, представляя ту же картину неряшливого комфорта, какую они увидели, входя в комнату.
– Всего доброго, – сказал мистер Трой с высокомерной снисходительностью.
– Не мешайте мне! – возразил старый Шарон, поглощенный чтением. – Вы получали все, что следовало за вашу гинею. Боже! Какая прекрасная книга! Не мешайте мне!
– Наглый негодяй! – сказал мистер Трой, когда они вместе с Муди были снова на улице. – Что это вздумалось моему другу рекомендовать его? Подумать, чтоб я решился дать ему десять фунтов! Я считаю пропавшею даже гинею, которую дал ему.
– Прошу извинить меня, сэр, – сказал Муди, – я не вполне согласен с вами.
– Как! Разве вы хотите сказать, что поняли его изречение оракула: подозревайте решительно всякого, на кого только может пасть подозрение. Какой вздор!
– Я не говорю, что понял, сэр. Но эти слова заставали меня задуматься.
– Задуматься о чем? Вы подозреваете, кто именно совершил кражу?
– Простите меня великодушно, мистер Трой, но я желал бы подождать, прежде чем ответить на этот вопрос.
Мистер Трой внезапно остановился и недоверчиво посмотрел на своего спутника.
– Вы хотите пригласить за свой счет агента сыскной полиции? – спросил он.
– Нет ничего, что бы я ни решился испытать, чтобы помочь мисс Изабелле в этом деле, – отвечал Муди твердо. – Я скопил на службе у леди Лидиард несколько сот фунтов и готов истратить их все до последнего фартинга, если бы мог надеяться открыть вора.
Мистер Трой снова пошел.
– Мисс Изабелла, по-видимому, имеет в вас хорошего друга, – сказал он.
Он был (может быть, бессознательно) несколько оскорблен независимым тоном, каким говорил управляющий, после того как он сам принял за себя заботу о восстановлении доброго имени девушки.
– Мисс Изабелла имеет во мне преданного слугу и раба! – отвечал Муди с порывом отрасти.
– Охотно верю и ничего не могу возразить против этого, – проговорил мистер Трой. – Но не забудьте, что у молодой особы кроме вас есть и другие преданные друзья. Я, например, тоже преданный ее друг. Я обещал помочь ей, и намерен сдержать слово. Вы простите меня, если я прибавлю, что моя опытность и осторожность может быть не менее полезна, чем ваш энтузиазм. Я достаточно знаю свет, чтобы с разбором и осторожностью доверяться посторонним людям. Вам это не повредит, мистер Муди, если и вы будете следовать моему примеру.
Мистер Муди принял этот упрек с примерным терпением и покорностью.
– Если вы имеете предложить что-нибудь, сэр, что послужило бы в пользу мисс Изабелле, – сказал он, – я буду счастлив оказать вам в этом хоть бы ничтожную помощь.
– А если нет? – спросил мистер Трой, сознавая при этом вопросе, что не может ничего предложить.
– В таком случае, сэр, я должен буду поступить по-своему и не винить никого, если не буду иметь успеха.
Мистер Трой не сказал более ни слова. На ближайшем повороте он расстался с Муди.
Обсуждая про себя все происшедшее, он решил воспользоваться ближайшим случаем, чтобы посетить Изабеллу в доме тетки и предупредить девушку при дальнейших сношениях с мистером Муди не слишком полагаться на его осторожность. «Я угадываю, – думал юрист, – что он хочет предпринять. Безрассудный простак пойдет опять к старому Шарону!»
Глава X
Возвратясь в свою контору, мистер Трой нашел в числе ожидавшей его корреспонденции письмо от той самой особы, забота о коей занимала главнейшим образом его мысли. Изабелла Миллер писала в следующих выражениях:
«Милостивый государь, тетка моя, мисс Панк, весьма желает при первой возможности посоветоваться с вами по делу. Хотя Соут-Морден находится с небольшим в получасе езды по железной дороге от Лондона, мисс Пинк не осмеливается, однако же, просить вас посетить ее, слишком хорошо зная, как для вас дорого время. Потому не будете ли вы так добры, дать мне знать, когда вам будет удобно принять мою тетку в вашей конторе в Лондоне? Верьте, милостивый государь, всегдашнему уважению вашей Изабеллы Миллер.