„Р. S. Мне поручено еще сообщить вам, что предметом совещания будет прискорбное событие, происшедшее в доме леди Лидиард“.
„Лужайка“. Соут-Морден. Вторник.
Мистер Трой улыбнулся, прочтя письмо. „Слишком формально для молодой девушки“, – подумал он про себя.
„Каждое слово письма написано под диктовку мисс Пинк“. Он не долго раздумывал, как поступить. Он видел настоятельную необходимость предостеречь Изабеллу, и теперь представлялся удобный случай. Он послал за своим старшим клерком и просмотрел список свиданий, назначенных на этот день. В числе дел не было ничего такого, что его клерк не мог бы исполнить так же хорошо, как он сам. Мистер Трой справился с расписанием поездов, велел подавать экипаж и с ближайшим поездом выехал в Соут-Морден.
Соут-Морден был в то время (остался и до ныне) одною из тех первобытных деревень, не затронутых ходом новейшего прогресса, какие еще попадаются в ближайшем соседстве Лондона. Только тихие поезда останавливались здесь на станции, и дела было так мало, что начальник станции со сторожем разводили цветы на насыпи и ухаживали за чахлой лианой над окнами пассажирской комнаты. Обратившись спиной к железной дороге и идя вдоль единственной улицы Соут-Мордена, вы очутитесь как бы в старой Англии за два столетия назад. Коттеджи старинной постройки с плотно притворенными окнами; свиньи и куры, спокойно прогуливающиеся по дороге; почтенная церковь, окруженная тенистым кладбищем; бакалейная лавка, где продается все, что угодно, и мясная лавка, где ничего не продается; немногочисленные жители, которые любят позевать на прохожего, и немытые ребятишки, представляющие картину неопрятного здоровья; бряцанье цепи с бадьей у общественного колодца и стук падающих кеглей на заднем дворе трактира; пруд для лошадей на небольшой открытой площадке и старый вяз с деревянными скамьями вокруг на другом открытом месте – вот что можно было видеть и слышать в Соут-Мордене, проходя вдоль по деревне.
В расстоянии около полумили за последним старым коттеджем снова встречалась новая Англия в виде ряда небольших вилл, выстроенных предприимчивым лондонским строителем, купившим здесь землю за бесценок. Каждая вилла окружена была особым садиком, примыкавшим к каменистой дороге, за которою шли поля, ограниченные поросшими лесом холмами. В солнечный день эти виллы неприятно блестели краснотой нового кирпича, и каждая назойливо представляла вашему вниманию свое бессмысленное название, начертанное яркими красками на косяке ворот. Справляясь с этими надписями, мистер Трой в свое время дошел до виллы называвшейся „Лужайка“, по-видимому, оттого что пред домом была маленькая круглая куртина[9], поросшая травой. Так как ворота оказались запертыми, то он позвонил.
Впущенный нарядною, опрятною и застенчивою маленькою служанкой, мистер Трой оглянулся вокруг в молчаливом изумлении. Куда бы он ни обратил свои взоры, повсюду встречала его прибитая на дощечке или написанная на стене инструкция для посетителей, воспрещавшая делать одно, предписывавшая другое, по мере перехода от ворот к дому. В стороне куртины надпись на дощечке предостерегала его, что он не должен ходить по траве. С другой стороны нарисованная рука указывала вдоль стены на надпись, предварявшую, что следует идти в этом направлении, если желают попасть в кухню. Пред крыльцом на площадке, усыпанной гравием, надпись, аккуратно выложенная из мелких белых раковинок, напоминала ему „не забыть снять калоши“. Надпись свинцовыми буквами на ступеньке крыльца приглашала его словами „Добро пожаловать!“ На ковре в сенях большие черные буквы остановили его внимание, приглашая „Вытирать ноги“. Даже вешалке в передней не было дозволено говорить самой за себя, над ней была надпись: „Для шляп и верхнего платья“, другая надпись в повелительном тоне выражалась касательно мокрых зонтиков: „Ставьте здесь!“.
Передав нарядной маленькой служанке свою карточку, мистер Трой приглашен был войти в приемную нижнего этажа. Он не имел еще времени осмотреться, как внутренняя дверь отворилась и в комнату на цыпочках вошла Изабелла. Она имела вид утомленный и встревоженный. Когда она пожимала руку старому юристу, он не видел на лице ее хорошо памятной ему былой очаровательной улыбки.
– Не говорите, что вы видели меня, – прошептала она. – Я не имею права входить в комнату, пока тетушка не позовет меня. Прежде чем я убегу, скажите мне две вещи. Как поживает леди Лидиард? И нашли ли вы вора?
– Леди Лидиард чувствовала себя хорошо, когда я в последний раз виделся с нею, в розысках же наших до сих пор мы еще не имели успеха.
Ответив таким образом на предложенные вопросы, мистер Трой решил, воспользовавшись случаем, предупредить Изабеллу касательно управляющего.
– Один вопрос с моей стороны, – сказал он, удерживая ее за руку. – Ожидаете ли вы, что Муди посетит вас здесь?
– Я уверена, что он будет у меня, – сказала Изабелла с чувством. – Он обещал приехать вследствие моей настоятельной просьбы. Я не подозревала, какое у него доброе сердце, пока это несчастие не обрушилось на меня. Моя тетушка, которая нелегко сходится с чужими, почувствовала к нему восторженное уважение. Не могу передать вам, как внимателен он был ко мне на пути сюда и с какою добротой и благородством он говорил при прощании, – она замолчала и отвернулась. На глазах ее показались слезы. – В моем положении, – проговорила она слабым голосом, – становишься особенно чувствительною к добрым отношениям. Не беспокойтесь обо мне, мистер Трой.
Юрист помолчал несколько минут, чтобы дать ей оправиться.
– Я совершенно согласен, друг мой, с вашим мнением касательно Муди, – сказал он. – В то же время я считаю долгом предупредить вас, что его рвение послужить вам может вывести его за пределы осторожности. Он может слишком увлечься кажущеюся возможностью проникнуть в тайну, какою окружена пропажа денег и если вы не будете осторожны, может возбудить в вас ложные надежды. Во любом случае вы можете принять к сведению всякий совет, какой он может вам дать, но прежде чем вы решитесь принять окончательно его мнение, посоветуйтесь со мной и послушайтесь того, что я вам скажу по этому поводу. Не думайте, что я пытаюсь вселить в вас недоверие к этому доброму другу, – прибавил он, заметив, что Изабелла глядит на него с недовольным изумлением. – Я только предостерегаю вас, что рвение Муди быть вам полезным может увлечь его на ложный путь. Понимаете вы, что я хочу сказать?
– Да, сэр, – холодно ответила Изабелла, – я вас понимаю. Теперь позвольте мне уйти. Тетушка сейчас выйдет и не должна застать меня здесь.
С холодно почтительным поклоном она вышла из комнаты.
„Это в награду за все старания втолковать что-то девушке!“ – подумал мистер Трой, оставшись один. – Дурочка, по-видимому, думает, что я завидую месту, какое занимает Муди в ее расположении. Как бы то ни было, я исполнил свой долг и не могу сделать ничего более!»
Он окинул глазами комнату. Ни один стул не был сдвинут с места, не говоря уже о том, что на них не было ни пылинки. Стол был отполировав так, что за него больно было смотреть; украшения на нем имели такой вид, как будто их не касалась рука ни одного смертного; фортепиано было вещью, коею можно было любоваться издали, а не инструментом для игры; вид ковра заставил мистера Троя с нервною дрожью взглянуть на подошвы своих сапог, а диван (защищенный белыми вязаными накидками), казалось, говорил всеми словами: «Сядьте на меня, если осмелитесь!» Мистер Трой подошел к книжному шкафу, стоявшему в дальнем углу комнаты. Книги были в таком совершенстве и так плотно расставлены на полках, что немалого труда стоило вынуть одну из них. Когда он, наконец, преуспел в этом, он увидел, что в руках у него была История Англии. На обертке он встретил новое письменное предостережение: «Книга эта принадлежит учебному заведению для девиц мисс Пинк и не должна быть уносима из библиотеки». Год, сопровождавший эту надпись, указывал, что она была сделана десять лет тому назад. Оказывалось, таким образом, что мисс Пинк бывшая школьная учительница, и мистер Трой начал понимать некоторые из своеобразных особенностей ее жилища, которые до того времени ставили его в тупик.
Только что удалось ему поставить книгу на место, как дверь снова отворилась, и тетка Изабеллы вошла в комнату.
Если бы мисс Пинк по каким-нибудь обстоятельствам таинственно исчезла из своего дома, полиция была бы поставлена в величайшее затруднение в виду необходимости составить описание примет пропавшей особы. Самый тонкий наблюдатель не мог бы подметить ничего выдающегося или примечательного в ее наружности. Пишущий эти строки в отчаянии вынужден изобразить ее портрет рядом отрицаний. Она была ни молода, ни стара, не высокого и не низкого роста, не толста и не худощава; никто бы не мог назвать черты ее лица привлекательными, равно как никто бы не назвал ее безобразною; в ее голосе, выражении, манере или одежде не было ничего, что хотя бы малейшим образом отличалось от голоса, выражения, манеры и одежды пятисот тысяч других незамужних особ ее возраста и положения в свете. Если бы попросить ее, чтоб она сама характеризовала себя, она ответила бы: «Я благородная девица»; если бы вы простерли свои расспросы далее, желая узнать, каким из своих многочисленных талантов она дорожит всего более, она отвечала бы: «Искусством вести разговор». Кроме того, она была мисс Пинк из Соут-Мордена. И сказав это, мы сказали о ней все.
– Прошу садиться, сэр. Сегодня прекрасный день после продолжительной сырой погоды. Говорят, что такое время года неблагоприятно для шпалерных плодовых деревьев. Не могу ли я предложить вам подкрепиться чем-нибудь после вашего путешествия?
В таких выражениях и самым плавным голосом мисс Пинк начала разговор.
Мастер Трой в своем вежливом ответе сделал несколько общих замечаний о красоте окрестностей. Даже юрист не мог, сидя в присутствии мисс Пинк и слушая ее разговор, не чувствовать себя обязанным «быть паинькой», как говорят няньки.