– В течение дня, – продолжала леди Лидиард, – мне понадобилось его видеть, и мне доложили, что Муди опять ушел со двора. Куда он уходил? Никто не знал. Сказал ли он когда вернется? Нет, ничего подобного он не говорил. Конечно, он не находится в положении обыкновенного слуги, и я не требую чтоб он просил позволения отлучаться, но все-таки я требую, чтоб он, по крайней мере, заявлял кому-нибудь из прислуги о времени своего возвращения. Когда он, спустя несколько часов вернулся домой, я, разумеется, потребовала у него объяснения. И можете ли вы поверить, что он мне ответил? Он сказал, что ходил по собственным делам, не выражая ни малейшего сожаления и не представляя никаких объяснений. Словом, он держал себя как совершенно независимый джентльмен. Вы не поверите, но я сдержала себя, я заметила ему только что надеюсь, это не повторится в другой раз. Он поклонился и сказал: «Дела мои еще не кончены, миледи, и я не могу поручиться, что они всякую минуту не заставят меня снова отлучиться». Что вы об этом думаете? Из десяти человек девять отказали бы ему от места. И я начинаю думать, что я необыкновенная женщина: я ограничилась лишь тем, что указала ему дверь. Иногда слышишь, что у людей неожиданно делается разжижение мозга, Признаюсь вам, я боюсь за состояние мозга Муди.
Во все время этого монолога мысли мистера Трой бродили по улицам, ведущим к дому, где жил Шарон. Остерегаясь, чтобы как-нибудь не выдать леди Лидиард того, что занимало его в настоящую минуту, мистер Трой объявил, что он слишком удивлен всем слышанным и не в состоянии высказать какое-нибудь мнение.
– Подождите, – сказала леди Лидиард, – я еще не достаточно удивила вас. – Вы, я думаю, видали здесь мальчика-грума. Это очень хороший мальчик, он отпросился дней на семь к себе домой, пожить со своими родными. Самый подходящий человек, которым следовало бы его заменить на это время, снабдив его башмаками сапогами и другими мелкими принадлежностями, был, разумеется, самый младший из лакеев, который всего года на два старше грума. Но как, вы думаете, поступил в этом случае Муди? Он для замещения грума пригласил в дом, который и без того уже набит достаточным количеством бесполезного народа, совершенно постороннего человека. Сегодня утром я услыхала в людской какой-то необыкновенный шум. Возгласы и хохот достигали столовой. Положим, я люблю, чтобы прислуживающие мне люди были веселы, но всему есть границы, сегодняшний же шум выходил из пределов приличии. Я осведомилась о причине такого веселья у моей горничной и узнала, что весь этот гам и хохот возбуждает своими шутками нанятый моим управляющим, вместо отпущенного грума, какой-то пожилой человек, смешнее которого, по ее словам, ничего нельзя себе вообразить. Я переговорила по этому поводу с Муди, и он, запинаясь, отвечал мне, что думал исполнить свою обязанность, нанимая этого человека, но что во всяком случае он предложит ему вести себя приличнее. Я спросила его, где он слышал об этом человеке, он ответил только: «Совершенно случайно, миледи», и больше я не могла добиться от него ни слова. Вам известно, что Муди всегда нанимает слуг, но до этого времени он обыкновенно советовался со мной, если случалась надобность нанять кого-нибудь. Я, право, беспокоюсь относительно этого человека, который был введен в дом таким странным образом – может быть, это какой-нибудь мошенник или пьяница. Мне бы хотелось, чтобы вы сами, мистер Трой, переговорили с Муди. Не будете ли вы добры позвонить?
Мистер Трой, разумеется, не замедлил исполнить желание миледи и позвонил.
Было бы излишним говорить, что он в эту минуту пришел к убеждению, что Муди не только ходил на свой страх советоваться к старому Шарону, но даже возымел невероятную дерзость ввести Шарона в дом в качестве шпиона. Сообщение об этом леди Лидиард, при настоящем ее расположении духа, повлекло бы за собой немедленное удаление управляющего из ее дома. Другой выход из того положения представлялся в разговоре с глаза на глаз с Муди. Мистер Трой имел в виду серьезно упрекнуть его за подобное поведение, потребовать немедленного удаления Шарона и только под этим условием огласился бы не доводить этого дела до сведения леди Лидиард.
– Я полагал бы, миледи, что дело с Муди может строиться лучше, если бы вы позволили мне переговорить с ним наедине, – обратился к ней мистер Трой. – Не разрешите ли вы мне сойти вниз и переговорить с ним в его комнате?
– Зачем вам беспокоиться, – отвечала леди Лидиард, – повидайтесь с ним здесь, а я на это время уйду в будуар.
Не успела она договорить, в дверях гостиной появился лакей.
– Пошлите сюда Муди, – приказала ему леди Лидиард. Ответ слуги в данную минуту представлял особую важность, которая, по-видимому, не заключалась в сказанных им словах:
– Миледи, мистера Муди нет дома.
Глава XIII
В то время как происходили переговоры леди Лидиард и мистера Трой по поводу странного поведения управляющего, Муди сидел, запершись в своей комнате, и писал к Изабелле. Не желая, чтобы кто-нибудь видел, кому было адресовано письмо, он сам отнес его на почту. К сожалению, выбранное им для этого время совпало со временем, выбранным леди Лидиард для разговора между нею и мистером Троем. Десять минут спустя после того как лакей объявил миледи о его отсутствии, Муди вернулся домой, но было уже поздно явиться в гостиную. Между тем мистер Трой простился с леди Лидиард, и акции Муди еще более упали в глазах миледи.
Изабелла получила письмо на другой день утром. Если некоторые пункты подозрений мистера Троя требовали подтверждения, форма письма Муди совершенно оправдывала эти подозрения.
«Дорогая Изабелла (надеюсь что я могу вас называя так в вашем теперешнем горестном положении), я имею сделать вам некоторое предложение, которое, примете вы его или нет, во всяком случае должно остаться тайной для всех, кроме вас самих. Вы поймете мое желание, когда я вам скажу, что дело касается отыскания следов пропавшего билета. Я нахожусь в сношениях с некоторым человеком, который, я полагаю, один в состоянии помочь нам в этом деле. Он уже сделал совершено секретно несколько попыток к открытию истины, некоторые из них мне известны, других же он не открыл мне. Человек, о котором я говорю, особенно желает видеться и переговорить с вами в моем присутствии. Я вас должен предупредить, что он очень странен, стар и безобразен, но я надеюсь, что вы не обратите внимания на его недостатки, ради той пользы, которую он может принести. Можете ли вы назначить нам свидание в конце той линии коттеджей, где живет ваша тетушка, послезавтра в четыре часа? Отвечайте мне в двух словах, принимаете ли вы это предложение, и удобно ли вам назначенное мною время. Остаюсь ваш покорный слуга и друг, Роберт Муди».
Предупреждение мистера Троя, чтоб она не слишком доверялась предложениям со стороны Муди, пришло на память Изабеллы во время чтения его письма. Будучи обязана молчанием, она не могла прибегнуть к советам мистера Троя и должна была предоставить все собственному решению.
Препятствия к исполнению решения, каково бы оно ни было, не предвиделось. После раннего обеда в три часа, мисс Пинк имела привычку удаляться в свою комнату для размышления, как выражалась она. Размышления эти обыкновенно принимали в конце концов одну и ту же форму продолжительного сна, длившегося обыкновенно несколько часов. И в этот промежуток времени Изабелла была совершенно свободна и могла делать все, что ей угодно. После довольно продолжительного колебания ее безграничная вера в преданность и правдивость Муди, соединенная с чувством любопытства увидать его странного спутника, заставили Изабеллу решиться идти на назначенное свидание.
Отправившись на назначенное место в условленный день и час, она думала, что совершенно приготовилась перенести худшее из впечатлений, какое мог бы на нее произнести самый неприятный человек. Но при виде Шарона, грязного по обыкновению, одетого в длинное потертое серое пальто, с мопсом у его ног и закоптелою трубкой в зубах, в белой высокой шляпе на голове, имевшей вид, как будто ее только что вытащили из водосточной трубы, при взгляде на подлое выражение его улыбающихся глаз и его ухарскую походку она была изумлена и едва могла ответить Муди на дружеское рукопожатие. Что же касается его спутника, то у нее не хватало сил взглянуть на него еще раз. Она устремила свой взор на собаку, которая, во всяком случае, имела вид более благородный, чем ее хозяин. При таких обстоятельствах положение становилось весьма затруднительным. Муди, сконфуженный молчанием Изабеллы, не знал, как начать разговор. Он, казалось, размышлял, как бы удобнее вернуться на станцию железной дороги, откуда он только что пришел. Но, к счастью, возле него находился человек, который (хоть раз в жизни) оказался на своем месте.
– Я не очень красивый старик, не правда ли, друг мой? – сказал он, прищуривая на Изабеллу свои хитрые, полузакрытые глаза. – Но Бог даст, вы скоро ко мне привыкнете, я из той материи, которая, как говорят, плохо моется, и все это от любви, клянусь жизнью! Еще в самом начале нынешнего столетия все мои юношеские увлечения были заморожены, и с той поры я перестал обращать на себя внимание. Разочарование принимает у людей разные формы, и я думаю, что за последние пятьдесят лет у меня даже не было желания хоть раз причесать себе волосы. О, мистер Муди! Она была прелестная женщина! Но она швырнула меня, как горячую картофелину! Ужасно! Ужасно! Не будем продолжать этого грустного разговора. Ах, какая это милая деревушка! Какое здесь чудное голубое небо! Я так люблю деревню, мисс, мне так редко удается бывать в ней. Вы ничего не имеете против прогулки в поле? О, поля, поля! Они возрождают всю поэзию моей души! А где собака? Погги, сюда, сюда! Порыскай и поищи себе травы, это, знаете, принесет пользу его желудку после лондонской мясной диеты. Боже мой, как укрепляются мои силы в этом благодатном воздухе! Не правда ли, что даже цвет моего лица становится свежее, мисс? Не хотите ли пробежаться со мной, мистер Муди, или, может быть, вы подставите мне свою спину для чехарды? Не бойтесь, я не помешался, моя дорогая, я только весел. Видите ли, я постоянно дышу испорченным воздухом Лондона, и на меня с непривычки слишком сильно действует запах травы и полевых цветов. Действительно он мне бросается немножко в голову и опьяняет меня. Я пьянею от свежего воздуха. Ах, какой чудный день! Боже, каким я чувствую себя молодым и невинным!