И он начал напевать:
Мне хотелось бы быть маленькой мухой,
Чтоб отдохнуть на груди моей милой.
– Ага, вот мы пришли на славную мягкую травку. Боже мой, что я вижу? Никак этот холмик спускается уступом в ту лощинку? Нет, я не могу удержаться, мистер Муди, подержите мою шляпу и берегите ее пуще зеницы ока. Ну, попробуем, – с этими словами он передал удивленному Муди свою ужасную шляпу. Взобравшись на холм, он растянулся во весь рост и покатился кубарем под гору. Полы его длинного серого пальто развевалось по ветру, собака бросилась за ним, с веселым лаем перескакивая через него. Шарон взвизгивал и вскрикивал, он катился книзу все быстрей и быстрей. Докатившись до ровного места, он вскочил на ноги и весело закричал стоявшим наверху спутникам:
– Я чувствую, как двадцать лет свалилось с моих плеч!
Человеческая серьезность не могла долее выдержать. Молчаливый и грустный Муди улыбнулся, а Изабелла покатилась от смеха.
– Ну вот, – сказал Шарон, – не говорил ли я, что вы ко мне привыкнете? Не правда ли, в старике еще есть сила? Мистер Муди, бросьте мне мою шляпу и теперь за дело. Дело, Погги! – крикнул он резким голосом, обращаясь к собаке, и Погги немедленно замолчал.
– Ну-с, теперь, – сказал он, присоединившись к своим спутникам, – будем говорить о вас, мисс. Говорил ли вам мистер Муди, кто я такой и что мне от вас нужно? Очень хорошо, смею ли предложить вам мою руку? Нет? Вы предпочитаете независимость, не правда ли? Все равно, как вам угодно, я очень любезный старик. Ну-с, теперь насчет леди Лидиард, вы мне расскажете, например, как вы с нею познакомились.
Хотя немного удивленная этим вопросом, Изабелла, тем не менее, рассказала свою маленькую историю. Наблюдая за выражением лица Шарона, Муди заметил, что тот не обращает ровно никакого внимания на то, что ему рассказывают. Взоры его черных, острых, бесстыдных глаз рассеянно бродили по лицу молодой девушки, его толстые губы складывались в сардоническую и самодовольную улыбку; было очевидно, что он готовил ей западню. Западня эта обнаружилась без всякого с его стороны предупреждения – как раз в средине рассказа Изабеллы Шарон открыл рот и произнес:
– Я говорю, каким образом вы запечатали письмо миледи?
Вопрос этот не имел ни малейшей связи с тем, что в эту минуту рассказывала Изабелла. Не ожидая вопроса, она вздрогнула и обратила на Шарона удивленный взгляд. Старый негодяй захихикал.
– Заметили вы? – шепнул он на ухо Муди. – Извините, мисс, – продолжал он, – я не буду прерывать вас больше. Боже мой, как это интересно! Не правда ли, мистер Муди? Пожалуйста, продолжайте.
Но Изабелла хотя и вежливо, но отказалась продолжать.
– Лучше я расскажу вам, сэр, каким образом мне удалось запечатать письмо миледи, и, как мне кажется, если я не ошибаюсь, это единственная сторона моей истории, которая привела вас сюда сегодня на свидание со мной.
Без дальнейшего вступления, она прямо рассказала все обстоятельства, которые заставили ее взять на себя гибельную ответственность запечатать письмо. Стало заметно, что внимание Шарона опять рассеивается, было ясно, что он готовил ей новую западню. Во второй раз он прервал Изабеллу в средине ее рассказа. Внезапно остановившись, он указал на барана, проходившего по полю, куда они шли.
– Вот прекрасный вид, – сказал он, – посмотрите на этих барашков, жующих траву и следующих по обыкновению один за другим. А там, у забора, видите ли вы хитрую собаку, которая ждет, когда бараны потребуют ее услуг. Это мне напоминает публику и старого Шарона.
Он захихикал от найденного им удачного сравнения публики с баранами и себя с собакой, и вдруг совершенно неожиданно предложил следующий вопрос:
– Послушайте, а не прочитали вы письма, прежде, нежели запечатали его?
– Конечно, нет! – отвечала Изабелла.
– Даже и адреса не читали? Нет, потому что думали в это время о чем-нибудь другом?
– Очень может быть, – отвечала Изабелла.
– Не о новой ли шляпке думали вы, моя дорогая?
Изабелла засмеялась.
– Женщины не всегда думают только о новых шляпках, – сказала она.
По-видимому, Шарон прекратил на этом свои вопросы. Он протянул свой худой коричневый палец и снова указал, в этот раз на дом, находившийся в недалеком от них расстоянии.
– Наверно, это ферма, – сказал он. – После моего катанья с горы, мне ужасно хочется есть. Как вы думаете, мисс, не дадут ли мне там молока?
– Я уверена, что не откажут, – отвечала Изабелла, – я знаю живущих на ферме. Хотите, я пойду и попрошу у них?
– Благодарю вас, моя дорогая. Только одно слово, прежде нежели вы уйдете, все насчет этого письма. Скажите, о чем вы думали, когда вы запечатывали его? – Он посмотрел на нее строго и вдруг взял ее за руку. – Не думали ли вы о вашем возлюбленном? – шепотом спросил он.
Этот вопрос напомнил Изабелле, что во время запечатывания письма она думала о Гардимане. Она покраснела при этом воспоминании. Роберт, заметя ее затруднительное положение, сурово сказал Шарону:
– Вы не имеете права предлагать подобных вопросов молодой девушке, будьте вперед осторожнее.
– Бога ради, не будьте ко мне слишком строги, – взмолился старый плут. – Такой старый урод, как я может, позволить себе от времени до времени невинную шутку. Так ли, мисс? Я убежден, что у вас слишком доброе сердце, чтобы сердиться на человека, который не хотел вас обидеть. Покажите мне, что вы не сердитесь, и ступайте, как прощающий ангел, за молоком.
Обращение к доброму сердцу Изабеллы никогда не бывало напрасно.
– Я с удовольствием исполню вашу просьбу, – сказала она и торопливо направилась к ферме.
Глава XIV
Едва Изабелла отошла на такое расстояние, что не могла их слышать, старой Шарон ударил Муди по плечу.
– Теперь, когда я ее устранил, выслушайте меня. Я докончил с этим маленьким ангелом, теперь хочу возвратиться в Лондон.
Муди посмотрел на него с удивлением.
– Боже мой, как вы мало знаете плутов! – воскликнул старый Шарон. – Друг мой, я испытывал ее двумя способами. Если вам были нужны доказательства ее невиновности, то они также ясны, как то, что нос у вас на лице. Слышали вы, как, я спросил ее, каким образом случилось, что она запечатала письмо, и спросил именно в тот момент, когда она думала совершенно о другом?
– Я слышал это, – сказал Муди.
– Заметили вы, как она вздрогнула и как посмотрела на меня?
– Да, заметил.
– Все, что я могу вам сказать – если б она украла деньги, она и не вздрогнула бы, и не посмотрела бы таким образом. У нее был бы уже приготовлен ответ. Я по опыту знаю, что если вор – женщина, то вы никогда не можете застичь ее врасплох, запишите это замечание, может быть, оно вам когда-нибудь пригодится. Заметили вы, как она покраснела и оскорбилась, когда я упомянул о ее возлюбленном? Как вы думаете, мог ли бы вор иметь такое выражение лица? Напротив, если б она была виновна, она бы обрадовалась, что я могу отнести ее смущение к вопросу о возлюбленном. Вор бы подумал: прекрасно, чем дольше этот старик справляется о любовнике, тем дальше он от истины. Так-то, почва расчищается все больше и больше, друг мой Муди! Я перебрал всех слуг, я допросил мисс Изабеллу, я навел справки везде, где только считал полезным, и что же выходит? Тот совет, который я дал вам с юристом (которого я, кстати сказать, ненавижу), когда вы оба пришли ко мне, остается во всей своей силе. Я заприметил вора, – проговорил старый Шарон и закрыл, а потом вдруг быстро открыл свои хитрые глаза. – Я вижу его так же ясно, как вижу вас в эту минуту. Ни слова больше об этом, – продолжал он, зорко присматриваясь к тропинке, которая шла за ферму. – Я имею сказать нечто особенное – и у меня на это хватит времени до возвращения этой милой девушки. Послушайте: знакомы вы с камердинером досточтимого мистера Гардимана?
Взгляд Муди остановился на Шароне, выражая недоумение.
– Камердинер Гардимана, – проговорил Муди, – я совершенно не ожидал, что вы произнесете это имя.
Старый Шарон в свою очередь посмотрел на Муди взглядом торжествующего демона.
– Ага! – сказал он. – Ужель мои уроки пошли впрок, и вы уже начинаете различать вора сквозь мои очки?
– Мне казалось, что я начинал догадываться, когда мы заплатили вам гинею за совет в вашей квартире.
– Шепните же мне его имя, – сказал Шарон.
– Не теперь, я боюсь еще ошибиться, я подожду, пока более очевидные доказательства не подтвердят, что вы правы.
Старый Шарон сдвинул свои густые брови и покачал головой.
– Если бы у вас было немножко больше смелости, вы были бы ловкий человек, – сказал он. – А теперь… – и вместо окончания фразы, он защелкал пальцами и презрительно улыбнулся. – Но к делу. Вы возвращаетесь в Лондон на одном поезде, со мной? Или останетесь здесь с молодою особой?
– Нет, я поеду… после вас.
– В таком случае я должен вам дать немедленно наставления, – сказал Шарон. – Познакомьтесь получше с камердинером Гардимана. Дайте ему денег, если они ему нужны, не пренебрегайте ничем, чтобы стать с ним в близкие отношения. Я не могу взяться за это – меня выдает моя наружность. Вы можете сделать это, у вас такой респектабельный вид с головы до пяток. Вас никто не заподозрит. Не возражайте. Можете вы поладить с камердинером? Да или нет?
– Я постараюсь, – сказал Муди, – затем что?
Старый Шарон приблизил своя толстые губы к уху Муди.
– Ваш друг скажет вам, кто банкир его господина и он один будет в состоянии снабдить вас образчиком почерка своего господина.
Муди отскочил так внезапно, как если б его собеседник приставил ему нож к горлу.
– Старый негодяй! – воскликнул он, – вы, кажется, хотите, чтобы я сделал подлог?
– Вы несчастный глупец, – ответил Шарон, – замолчите ли и дадите ли мне кончить?.. Вы должны отправиться к банкиру мистера Гардимана с запиской, писанною как будто его рукой. Письмо это будет написано в следующих выражениях: «Мистер Гардиман свидетельствует свое почтение такому-то и, не будучи уверен, был ли за последнюю неделю произведен платеж в 500 фунтов на его счет, покорнейше просит уведомить, поступила ли такая сумма и кем она была внесена». Вы получите ответ банкира и сообщите его мне. Очень может быть, что имя, которое вы боитесь произнести шепотом, будет красоваться в письме. Если так случится, то вор у вас в руках. Разве это вы называете подлогом, мой неразумный мистер Муди? Вот что я вам скажу: если бы, дожив до ваших лет, я знал людей также мало, как вы, я бы повесился. Тшш… вот наша прекрасная молодая особа и с молоком. Не забудьте моих наставлений и не падайте духом, если из моего плана ничего не выйдет, в таком случае я буду знать, как действовать дальше. Скажу вам больше: всю эту историю я беру на свой риск и страх. О, Боже мой! Неужели мне придется пить это молоко?