Леди Лидиард с достоинством выказала причины, препятствовавшие ей принять приглашение.
– Я до такой степени не одобряю неравные браки, – сказала она, медленно идя в направлении дома, – что не считаю удобным быть в числе ваших гостей. Я никогда не перестану интересоваться счастьем Изабеллы Миллер, и по совести могу сказать, что буду рада если ваша семейная жизнь докажет, что мои старосветские предрассудки были в настоящем случае неосновательны. Примите мою благодарность за ваше приглашение, и позвольте мне надеяться, что мои простые откровенные слова не оскорбили вас.
Она поклонилась и, подходя к карете, стоявшей у ворот, оглянулась, ища Томми. Изумленная встречей с Муди она позабыла оглянуться на собаку, когда входила в аллею. Теперь она кликнула ее, посвистала в свисток, висевший у нее на часовой цепочке, но Томми нигде не было видно. Гардиман послал слуг искать в доме и вокруг дома. Приказание было исполнено деятельно и внимательно, но безо всякого успеха. Томми решительно пропал.
Гардиман обещал распорядиться о поисках собаки по всей усадьбе и прислать ее с одним из своих людей. Леди Лидиард пришлось удовольствоваться этим любезным обещанием. Она уехала совершенно расстроенная. «Сперва Изабелла, – думала она, – теперь Томми. Я теряю единственных друзей, которые делали жизнь мою сколько-нибудь сносною!»
Когда Гардиман возвращался от ворот после отъезда посетительницы, слуга подал ему целую пачку только что полученных писем. Проходя медленным шагом через лужайку и распечатывая их, он находил во всех извинения гостей, которые прежде приняли приглашения. Он сунул письма в карман, услышав позади себя шаги и, обернувшись, увидел Муди.
– Ага! Не пришли ли вы завтракать? – спросил он грубо.
– Я пришел, сэр, намереваясь передать мисс Изабелле маленький подарок по случаю ее свадьбы, – отвечал Муди спокойно, – и прошу вас позволить положить его на стол так, чтоб она увидела его, когда будет садиться за завтрак с вашими гостями.
Говоря это, он открыл футляр, в котором был гладкий золотой браслет с вырезанною внутри его надписью: «Мисс Изабелле Миллер с искренним желанием счастья от Роберта Муди».
Несмотря на всю простоту, рисунок браслета отличался необыкновенным изяществом. Гардиман заметил волнение Муди в тот день, когда встретил его вместе с Изабеллой близь дома ее тетки и вывел из него свои заключения. При взгляде на браслет лицо его омрачилось мгновенною вспышкой ревности.
– Ладно, друг мой! – сказал он с презрительною фамильярностью. – К чему так скромничать, дождитесь ее и передайте ей браслет из рук в руки.
– Нет, сэр, – сказал Муди, – я предпочитаю оставить его, если позволите, чтоб он говорил сам за себя.
Гардиман понял деликатность чувства, внушившего эти слова, и безотчетно готов был ответить резкостью. В это время из дома раздался голос Изабеллы, звавшей его.
Лицо Муди мгновенно исказилось выражением страдания, когда он узнал этот голос.
– Я не смею удерживать вас, сэр, – сказал он печально. – Всего доброго.
Гардиман без церемонии оставил его. Муди медленными шагами вошел в палатку. Все приготовления к завтраку были уже кончены, в палатке никого не было. Места для гостей были отмечены карточками с их именами. Муди нашел карточку Изабеллы и положил браслет под салфетку, лежавшую на тарелке. С минуту он постоял, задумавшись, не отрывая руки от стола. Искушение обратиться к Изабелле с несколькими словами, прежде чем утратить ее навсегда, было так сильно, что он не мог ему противиться. «Если б я мог убедить ее написать мне словечко, что ей понравился браслет, – думал он, – это было бы для меня утешением, когда я вернусь к своей одинокой жизни». Он вырвал листок из своей записной книжки и написал на нем: «Напишите одно слово, что вы принимаете мой подарок и мои благожелания. Положите записку под подушку вашего стула, я найду ее, когда гости уйдут из палатки». Он положил бумажку в футляр вместе с браслетом, и, вместо того чтобы тотчас оставить усадьбу, как намеревался прежде, вернулся в уединение кустарников.
Глава XXI
Войдя в дом, Гардиман нашел Изабеллу в некотором возбуждении. Возле нее, тихо помахивая хвостом и устремив глаза на Гардимана, в ожидании, может быть, толчка, стоял Томми.
– Леди Лидиард уехала? – с живостью спросила Изабелла.
– Да, – сказал Гардиман. – Где вы нашли собаку?
На самом деле собака нашла Изабеллу при следующих обстоятельствах. Появление карточки леди Лидиард в курильной комнате смутило и испугало ее приемную дочь. Она сознавала себя виновною в том, что не ответила на записку миледи, вложенную в ее письмо к мисс Пинк, и не послушалась совета миледи касательно удаления от искательства Гардимана. Когда последний встал, чтоб идти встретить свою гостью в саду, Изабелла умоляла его не говорить что она здесь, разве только леди Лидиард обнаружит готовность простить ее и будет сама о ней спрашивать. Оставшись одна в курильной комнате, она вдруг услышала в коридоре знакомый лай. Она отворила дверь, и Томми вбежал, визжа от радости: любопытство привело его в дом. Он услышал голоса в курильной комнате, узнал голос Изабеллы, и выжидал, с обычною своею хитростью и недоверием к чужим, когда Гардиман уйдет. Изабелла приласкала его, поцеловала и выпустила на лужайку, опасаясь, что леди Лидиард может хватиться его. Возвратясь в курильную комнату, она стала у окна, поджидая возвращения Гардимана. Когда слуги искали собаку, она могла сказать им только, что видела ее в последний раз на лужайке недалеко от дома. Когда бесплодные поиски были оставлены, и карета миледи выехала за ворота, Томми вылез из-за шкафа, где были сложены пустые корзинки. Трудно было сказать, каким образом удалось ему опять попасть в комнату, разве только, возвращаясь, она забыла плотно припереть дверь. Как бы то ни было, но он был тут, решившись остаться с Изабеллой и скрываясь, пока стук колес не дал ему знать, что его законная госпожа уехала из дому. Изабелла тотчас же позвала Гардимана, надеясь, что можно еще было остановить экипаж. Но он уже скрылся из вида и никто не знал, по какой из двух дорог, ведущих в Лондон, он поехал. При таком затруднении Изабелла могла только спросить Гардимана, что делать.
– Я не могу оторвать ни одного из слуг, пока не разъедутся гости, – сказал он, – надо привязать собаку в конюшне.
Изабелла покачала головой. Томми не привык, чтоб его привязывали. Он поднял бы визг и грумы стали бы бить его.
– Я буду смотреть за ним, – отвечала она, – он от меня не отойдет.
– Найдется о чем позаботиться, кроме собаки, – раздраженно возразил Гардиман. – Посмотрите на эти письма, – говоря это, он высылал из кармана целую пачку. – Вот семь человек, которые все называются моими друзьями, которые приняли приглашение и теперь, пред самым завтраком, извиняются, что не могут быть! Знаете отчего? Все они боятся моего отца. Я забыл сказать, что он не только лорд, но и кабинет-министр. Трусы и негодяи. Они прослышали, что он не приедет, и думают своим отсутствием снискать благоволение сильного человека. Так-то, Изабелла! Надо снять их имена со стола и ни один из них никогда больше не осквернит порога моего дома!
– Я виновата во всем этом, – печально ответила Изабелла. – Я удаляю вас от ваших друзей! Есть еще время, Алфред, вы можете изменить ваши намерения и позволить мне уйти.
Он обнял ее с грубою нежностью.
– Я пожертвовал бы всеми друзьями в мире скорее, нежели расстаться с вами. Так-то!
Они вышли из дома. При входе в палатку Гардимана заметил собаку у ног Изабеллы и сорвал свою злобу, как обыкновенно делают мужчины, на первом попавшемся невинном существе.
– Прочь, безобразный скот! – крикнул он.
Томми поджал хвост и бросился со всех ног в свое убежище за шкафом в курильной комнате. Это была одна из тех мелочей, к которым женщины относятся серьезно. Изабелла не сказала ничего, но подумала про себя: «Желала бы я, чтоб он выказал свой нрав, когда я впервые узнала его».
Они вошли в палатку.
– Я буду читать имена, – сказал Гардиман, – а вы отыскивайте карточки и рвите их. Постойте! Я лучше спрячу карточки. Вы как раз такая женщина, каких любит мой отец. Он помирится со мной, когда увидит вас после нашей свадьбы. Если кто-нибудь из этих людей когда-нибудь попросит места у моего отца, я постараюсь помешать ему, даже если это будет годы спустя. Возьмите карандаш и ставьте на карточках метку, чтоб я не забыл. Такую же метку я ставлю в своей книжке против имен лошадей, которые мне не нравятся – крест в круге.
Он вынул записную книжку, руки его дрожали от злости, когда он подавал карандаш Изабелле и клал книжку на стол. Только что он прочел первое имя, а Изабелла нашла карточку, как вошел слуга.
– Мистрис Дромблед приехала, сэр, и желает видеть вас по очень важному делу.
Гардиман не особенно охотно вышел из палатки.
– Подождите здесь, – сказал он Изабелле. – Я сейчас вернусь.
Она стояла около своего места за столом. Муди оставил один угол футляра неприкрытым салфеткой, чтоб она заметила его. Чрез минуту браслет и записка были у нее в руках. Она опустилась на стул, подавленная разнообразными ощущениями, возбужденными в ней видом браслета и чтением записки. Голова ее опустилась, и глаза наполнились слезами.
«Неужели все женщины также мало умеют различать доброе и благородное в мужчинах, которые любят их? – печально гадала она про себя. – Но все к лучшему, – подумала она с горьким вздохом. – Я не стою его».
Она взяла карандаш, чтобы написать ответ Муди на обороте обеденной карточки, как слуга вновь появился у входа в палатку.
– Господин мой просит вас, мисс, поскорее прийти в дом.
Изабелла встала, положила браслет и записку в отделанную серебром кожаную сумочку (подарок Гардимана), висевшую у нее на поясе. Второпях проходя около стола, она не заметила, как зацепила платьем записную книжку Гардимана, лежавшую на самом краю и уронила ее. Книжка попала в одну из тех трещин, которые леди Лидиард заметила как признак небрежного содержания усадьбы.